“Они не хотят видеть женщин на лидирующих позициях. Они хотят, чтобы мы покрывали свое тело и были домохозяйками, существовали только для того, чтобы удовлетворять их потребности. Они считают, что у нас нет права говорить и самим контролировать наши жизни…”
Курдки об “Исламском государстве”
“Они дегуманизируют женщин, воспринимая их лишь как средство для достижения своих целей, порабощая их ради “секс-джихада” – брака на час или два, который заключается для того, чтобы насиловать женщин, не нарушая религиозные запреты. В своей войне с женщинами, они провозгласили, что это “халяль” — допустимо — насиловать женщин своего врага , используя сексуальное насилие как систематическое оружие в войне. Предположительно тысячи женщин были похищены, изнасилованы или проданы как рабыни “Исламским государством”. Согласно данным делегации, которая посетила Шенгал, сотни женщин покончили жизнь самоубийством, чтобы не попасть в руки ИГ.”
Борьба за освобождение женщин и война на Ближнем Востоке
В последнее время топ-темой в Западном мире стала ситуация на Ближнем Востоке. Успехи Исламского Государства (ИГ, или ИГИЛ) в суннитской части Ирака заставили европейские страны и США вмешаться во “внутренние дела” Ирака. Внутренними они являются лишь условно, конечно. И дело тут не только в том, что многие государства Ближнего Востока, западные страны и Россия так или иначе были вовлечены в сирийский конфликт, одним из результатов которого и стало современное Исламское Государство, но также и в том, что многие бойцы последнего прибыли строить новый Халифат из западных стран и России.
Давно уже не секрет, что в наше время все давно переплетено. Ничуть не преувеличивая, можно сказать, что от развития конфликта на Ближнем Востоке зависит будущее не только региона, но и всего мира. Но с особым вниманием за конфликтом должны следить сторонники прогрессивных взглядов на развитие общества: феминистки, приверженцы демократических левых идей и анархисты.
Иракский курдистан
После первой волны материалов об Исламском Государстве в западных СМИ, обозреватели, политики и журналисты дружно начали искать те группы, на которые можно было бы опереться для войны с исламскими радикалами. Иракская армия явно не годилась на эту роль. Отступив от Мосула и оставив боевикам ИГ современное американское вооружение, остатки последней некоторое время были заняты укреплением Багдада, атаки на который так и не последовало.
Союзника довольно прогнозируемо нашли на севере Ирака. Телезрители и читающая публика открыли для себя иракский курдистан. Более того, оказалось, что в Пешмерга (в переводе с курдского – «идущие на смерть», «глядящие в лицо смерти» — курдские военизированные формирования в Иракском Курдистане) воюют женщины. Все заговорили о курдах и курдках. Десятки репортажей и сотни статей были посвящены батальйонам “новых амазонок” (по некоторым данным, таких батальйонов 4), как окрестили их некоторые журналисты.
Однако, для более вовлеченных в тему, сообщение о том, что в Пешмерга воюют женщины – не новость. К примеру, уже в 1996 году в вооруженных силах иракских курдов было одно женское подразделение, целью которого, впрочем, было противостояние режиму Саддама Хуссейна. Цель актуальна и сейчас, ведь офицеры саддамовской армии сотрудничают с “Исламским государством” в нынешней войне.
Командуюющая женским подразделением в Пешмерга Нахида Ахмед Рашид (Nahida Ahmed Rashid), говорит, что все больше женщин сегодня хотят присоединиться к борьбе с “Исламским государством”: “Они берут оружие не только для того, чтобы защитить Курдистан, но и чтобы сказать, что нет никакой принципиальной разницы между мужчинами и женщинами.” Она добавляет, что ее подчиненные тренируются наравне со спецназом.
Сирийский курдистан
Стоит заметить, что к тому моменту как все заговорили о женщинах в Пешмерга, сирийские курды уже несколько лет воевали с Исламским Государством. Созданные ими Отряды народной самообороны (курд. Yekîneyên Parastina Gel, YPG) насчитывают около 45-50 тысяч человек и контролируют север Сирии. Следует отметить и то, что в рядах YPG состоит гораздо больше женщин (30-40%), а их политическое и социальное освобождение носит гораздо более глубокий характер.
Дилар Дирик (Dilar Dirik), исследовательница из Кембриджа, отмечает по этому поводу: “Сейчас появляется удивительно большое количество материалов, посвященных женщинам в Пешмерга… которые хотят воевать с ИГ… Интересно, что о женщинах в YPG, которые умирают в боях с ИГ вот уже как два года, журналисты и близко не делали столько материалов.” Иракский курдистан ориентируется на рыночные отношения и построение национального курдского государства, а также находится под влиянием Турции, Ирана и других государств, подчеркивает исследовательница. «Курдское региональное правительство находится в дружеских отношениях с режимами Ирана и Турции, которые угнетают курдов в собственных странах и пытаются помешать попыткам курдов добиться автономии в Сирии. Достаточно интересно, что иракский курдистан является и наихудшим местом для курдских женщин… Это показывает нам, как разные формы угнетения пересекаются.» И хотя она признает, что женщины южного Курдистана очень активны в борьбе за свои интересы, местное правительство не обеспечивает выполнения законодательства против насилия, направленного на женщин. К примеру, в 2011-2012 годах было зарегистрировано более 3000 случаев насилия по отношению к женщинам и только в 21 случае дело дошло до суда. Исследовательница обвиняет в этом «племенную (Tribalist), феодальную» политику правительства иракского курдистана, которая поощряет патриархальное отношение к женщине.
В тоже время, в сирийском Курдистане мы наблюдаем активное участие женщин в политической и социальной жизни. Как передает сайт KurdishQuestion: “Люди в Рожаве (Западный или сирийский Курдистан, – авт.) вовлечены в борьбу за новую жизнь. И женщины занимают в ней центральное место. В процессе революции женщины становятся все больше вовлечены в сферы, которые раньше были зарезервированны за мужчинами: вооруженные отряды, систему здравоохранения, образовательную и правоохранительную системы, а также сельское хозяйство… Женское движение свободных женщин (Yekitiya Star) создает кооперативы, как например Warsin Work Centre, где 23 человека из 25 работающих — женщины.”
Женщины, участвующие в революции на равных с мужчинами, — не новый феномен для курдов Сирии и Турции. “Мы хотим такого общества, в котором женщины и мужчины равны между собой, общества, в котором бы не было угнетения, неравенства, где бы все различия между людьми исчезли”, — еще в 2008 году говорила Ренгин (Rengin) — командующая женским батальйоном в Рабочей партии Курдистана (РПК). Она присоеденилась к РПК, когда ей было 17 лет, поскольку чувствовала себя угнетенной и как курдка, и как женщина. “Когда я сюда пришла, я осознала, насколько несправедливо наше общество. Как мы могли так долго жить в этих условиях? Как мы могли соглашаться с этой несправедливостью так долго?”, – спрашивает она.
Еще тогда, в 2008 году, журналисты утверждали, что женщины в военных подразделениях Рабочей партии Курдистана имеют свою структуру командования, а вся работа и боевые задания разделены между мужчинами и женщинами поровну.
Освобождение женщин и революция
Еще в 1998 году Абдула Оджалан назвал Рабочую партию Курдистана “женской партией”. Карим, 42-летний член РПК вспоминает, что тогда разгорелась большая дискуссия по поводу места женщины в борьбе. “Сначала мы не хотели с этим соглашаться. Женщины от природы слабее физически и на войне это может “аукнуться”… Поэтому мы были против этого, мы не хотели, чтобы женщины воевали с нами на равных, так как это делало войну для нас более сложной. Но Оджалан сказал в своей книге, что если мы хотим построить новое общество, то нам следует помогать развиваться женщинам. Если женщина порабощена, то и мужчина тоже.” Это было сказано в 2008 году, а уже сегодня, в 2014 году, можно встретить упоминания о том, что женщины в борьбе с “Исламским государством” проявляют особую отвагу и мастерство.
В 2005 году Рабочая партия Курдистана принимает на вооружение концепцию “демократического конфедерализма”. Основанная на текстах Оджалана, произнесенных им в судах, она предполагала отказ от претензий курдов на построение независимого государства (и критику национализма как «примитивной и устарелой» идеи). В противовес этому выдвигался проект радикальной низовой демократии для всего региона с тремя основными принципами: 1) экологии 2) собственно радикальной низовой демократии и 3) гендерного равенства. Сама же идея «демократического конфедерализма» основывается на коммунализме американского анархиста Мюррея Букчина.
Оджалан описывал демократический конфедерализм следующим образом: “Право людей на самоопределение (self-determination) включает и их право на создание собственного государство. Впрочем, создание государства не делает людей более свободными… В тоже время, национальные государства создают серьезные преграды для любого социального развития. Демократический конфедерализм — это… парадигма угнетенных людей, негосударственный социальный проект… Демократический конфедерализм основывается на низовом участии. Все решения в нем принимаются внутри общины, сообщества. Высшие инстанции служат только координации общин и воплощению их воли. Последние для этого посылают своих делегатов на генеральные асамблеи.” (Источник: Prison Writings: Roots of Civilisation, excerpt “Democratic Confederalism”).
Рабочая партия Курдистана, которая боролась за построение независимого государства с 70-х годов и руководствовалась доктриной марксизма-ленинизма, сделала резкий идеологический поворот, хотя и сохранила свое старое (и порой вводящее в аблуждение) название. Фактически, движение, которое все еще называется «партией», сегодня руководствуется радикально демократическим, анархистским проектом построения общества без государства и любой формальной иерархии. Дуран Калкан (Duran Kalkan) из РПК определяет государство не иначе как «силу для подавления и эксплуатации».
Именно модель Демократического конфедерализма была взята на вооружение в сирийском Курдистане и воплощается с 2011-2012 годов. В Рожаве было сформировано три кантона: Африн, Джезире, Кобани. Следует отметить, что в последних проживают не только курды, но и арабы, армяне, ассирийцы. Все они представлены в администрациях кантонов. В городах и селахтакже функционируют народные советы (курд. mala gel — «дома народа» ), фермы-кооперативы и жилищные кооперативы, а также женские советы и женские академии. Поощряется принцип сопредседательства (co-presidency), когда должность разделяется между мужчиной и женщиной.
Гонул Кая (Gonul Kaya) подчеркивает, что самоуправлению уделяется особое внимание в Рожаве: “Общины сами управляют собой, сами решают свои проблемы, без какого-либо национального государства. Они доказывают, что образование, система здравоохранения, политическая и социальная система, а также экономика могут управляться демократически, без какого-либо привлечения институций вроде государства, эксплуатации и принуждения.»
Дилар Дирик пишет: «Если присмотреться к кантонам в Рожаве, мы сможем увидеть обнадеживающий пример того, как несмотря на недостачу ресурсов и опыта и следующие из этого ошибки, несмотря на экономическое эмбарго и политическую изоляцию, могут возникнуть демократические, секулярные структуры, а также система гендерного равенства…». Как отмечает исследовательница, курдское женское движение ведет борьбу не только с ультра-патриархальным исламом образца «Исламского государства». Женщины в Рожаве руководствуются намного более глубоким освободительным проектом. И именно эта борьба позволяет им успешно противостоять «Исламскому государству».
тов. Игаль Левин и Иван Шматко