Во все времена большинство людей воспринимали коррупцию как негативное явление. Если обратиться к значению термина, коррупция — это использование должностным лицом своих полномочий, прав и связей для личной выгоды, противоречащее закону и моральным нормам. Очевидно, что эта трактовка свойственна либеральным политическим силам, где чиновник — слуга народа, который действует только на благо последнего и получает за это скромное жалование из бюджета государства.
С точки зрения анархизма данное определение некорректно по той простой причине, что чиновники действуют в своих интересах, как определенной группы или, в некоторых ситуациях, как класса в целом. Если считать государство аппаратом поддержки угнетения народа чиновниками, то чиновники будут действовать и в интересах государства как института — укреплять границы для защиты от конкурирующих государств, вкладывать деньги в полицию для защиты от восстания, в здравоохранение, чтобы угнетенные трудились дольше, в образование для воспитания покорных людей и т.д. В конце концов, госудаство ведь для чиновников и существует: для контроля и угнетения, а не для народа, как пытается убедить нас госпропаганда. Иногда действие в интересах государства будет идти на пользу и народу, как в случае с образованием, но это вынужденная мера, на которую идут, чтобы защитить свое привилегированное положение или увеличить эффективность эксплуатации.
В таком случае, что же тогда коррупция с точки зрения классовой борьбы? Если «законные» действия чиновника согласно его полномочиям — это действия в интересах государства и, как результат, в своих собственных, то коррупция — это действия чиновника в своих интересах напрямую, с игнорированием интересов государства. Государству было бы выгоднее сэкономить на медицинском оборудовании для больниц, а сэкономленные деньги пустить на ментов, армию, пропаганду на ТВ и т.д. Но чиновник, одобряющий госзаказ такого оборудования, будучи коррупционером, закажет оборудование подороже у своего знакомого капиталиста, за что получит от него в подарок иномарку или взятку наличными. В данном случае, коррупционер действует в личных интересах, а интересы своего класса его не особо волнуют.
Определившись с терминологией, можно выявить плюсы и минусы коррупции с точки зрения угнетенного большинства. Самое очевидное: действуя в сугубо личных интересах коррупционер может действовать против других чиновников или даже силовиков (давать на них компромат, организуя против них провокации и т.д.). Таким образом, высокий уровень коррупции является показателем слабости центрального аппарата государства, наличия в нем ярко выраженной фракционности и внутренней борьбы. Однако это не значит, что в результате такого положения государственная власть становится слаба сама по себе. Наиболее показательный пример — Россия, где уровень коррупции катастрофически высок, что, однако, не мешает государству вести открытый террор против несогласных и подавлять митинги по всей стране. Но если сравнивать Россию, к примеру, с Беларусью, то очевидно, что у восточного соседа многие неправительственные структуры: диаспоры, ОПГ, бизнес — имеют определенное влияние на местную власть низшего и среднего звена, что в Беларуси в принципе не встречается. В Беларуси фраза «чтобы победить коррупцию — ее надо возглавить» возведена в ранг негласной государственной политики. Было бы крайне наивно и глупо предположить, что клан Лукашенко допустил в свое окружение коррупционера (Ровнейко) и тот тайком от них брал взятки в 200 000 долларов. В высших эшелонах власти взятки, конечно же, берутся. Но только теми, от тех и за те решения, которые санкционирует Лукашенко и его приближенные. После чего накопленный компромат используют в нужный момент, чтобы избавиться от неугодного бюрократа. Ровнейко просто один из десятков, а может и сотен чиновников, близких к «семье» и ворующих с ее позволения. Об этом говорит хотя бы этот довольно скромный список. И арестованы они были не потому, что их вдруг изобличили (все-таки, они не сотрудники ГАИ на пустынном шоссе), а просто потому, что по тем или иным причинам им перестали доверять. Или же их попросту «подсидели» их коллеги по цеху.
Отдельно стоит отметить то, чем заканчиваются такие коррупционные скандалы. Коррупционеры выходят по первой же амнистии или помилованию лично со стороны Лукашенко и идут возглавлять какой-нибудь колхоз. Это при том, что эти чиновники нанесли гораздо больший ущерб, чем, к примеру, студент, получивший 12 лет колонии за то, что покурил марихуану с другом. На этом фоне приговоры преподавателям, берущим взятки продуктами питания суммарно на 100 долларов выглядят сюрреалистично. Подобная практика говорит об одном: чиновники воровали и будут воровать. Просто случаи низовой коррупции, с которой сталкиваются простые трудящиеся, нам кажутся очевидными и вопиющими. Но настоящая коррупция с оборотами в миллионы долларов происходит на уровне первых лиц государства, и простым смертным, как правило, не видна. Даже само понятие «коррупция» не совсем корректно в отношении элиты, занимающейся переделом собственности, даже если это идет против ее же законов. Правила государство устанавливает для подданных, когда же вопрос касается высших эшелонов власти, законы имеют рекомендательный или показательный характер: один закон для нас, другой для них. Это и создает иллюзию побежденной коррупции. Она не побеждена, она просто встроена в высшую государственную вертикаль власти.
Но тогда возникает вопрос. Если воруют чиновники высшего звена, почему это запрещается делать рядовым сотрудникам милиции и мелким клеркам на местах? Ответ на это очень простой. Как правило, коррупция на низовом уровне делается в интересах коррупционера и простых угнетенных граждан, а не представителей крупного капитала. Простые белорусы могут за взятку попытаться «отмазать» сына от армии, продвинуться в очереди на операцию в больнице, получить зачет у упрямого преподавателя, с которым вышел конфликт, провезти продукты через границу. Говоря по-простому, с помощью коррупции народ пытается решить все те проблемы, которые создает громоздкое бюрократическое белорусское государство.
И вот тут для власть придержащих коррупция создает проблему, поскольку начинает действовать открыто против интересов государства в интересах трудящихся. Что, фактически, создает предпоссылки для потери политического контроля на местах. Можно себе представить ситуацию, когда блогер во время задержания дает участковому 40 долларов и избегает последующего ареста. Подобная «коррупция» становится угрозой для власти, стремящейся контролировать все сферы жизни населения. Именно поэтому в непосредственно контактирующих с народом институтах коррупция не допускается и жестоко пресекается.
На это можно возразить, что таким образом услуги, которые должны быть бесплатными и доступными, в коррумпированной системе становятся платными. С такой точки зрения, коррупция на низовом уровне выглядит негативным явлением для общества. Но анализировать нужно не абстрактное общество, а реальную общественно-политическую ситуацию. В белорусских реалиях коррупция не сделает платным то, что было бесплатным — она даст шанс хотя бы за деньги получить то, что простые люди иначе не получили бы вообще никак. Например, избежать армейского призыва. Благодаря ей появляется возможность хотя бы с помощью денег обходить маразматичные законы, избегать полицейского преследования, бюрократизма и бесправия. Конечно, из-за этого анархисты не поднимут на флаг лозунги за коррумпированное государство. Анархисты против любой формы власти, но выступать против коррупции означало бы, что есть какое-то правильное и справедливое государство, за которое анархистам стоило бы бороться, что, очевидно, противоречит реальности, где не существует и не может существовать подобных государств.