Стенограмма интервью с египетским студентом и активистом, описывающим забастовки и социальные движения, которые предшествовали теперешнему восстанию.
Видеозапись интервью можно посмотреть здесь.
Мохаммед Эззельдин(Mohammed Ezzeldin) окончил Каирский Университет по специальности «политология» и учится на магистра в университете Истории в Джорджтауне.
Стенограмма (от The Real News Network)
ПОЛ ДЖЕЙ, СТАРШИЙ РЕДАКТОР, TRNN: Добро пожаловать на The Real News Network. Меня зовут Пол Джей, я в Вашингтоне. Люди всего мира наблюдают за народом Египта и Туниса, за тем, как они покачнули сами основы арабских режимов и политики США в регионе. Среди людей, следящих за событиями в Египте, наверно, сильнее всех сосредоточенны Египтяне, живущие за рубежом, особенно студенты вроде сегодняшнего гостя в нашей студии. Его зовут Мохаммед Эззельдин. Он выпускник Каирского Университета по специальности «политология», в настоящее время он завершает обучение на магистра истории в Джорджтауне.
Благодарим вас за участие.
МОХАММЕД ЭЗЕЛЬДИН, ЕГИПЕТСКИЙ АКТИВИСТ: Спасибо.
ДЖЕЙ: Итак, я полагаю, что вы очень рады быть здесь.
ЭЗЗЕЛЬДИН: На самом деле, это выдающийся момент. Я хотел бы быть там, на улицах Каира. Я приехал в Вашингтон, фактически, только чтобы продолжить обучение, десять дней назад, И я не могу поверить в то, что вижу по ТВ, начиная со вторника. Этот момент, когда я был—я всё ещё грезил тем, что продолжаю участвовать и делать всё возможное, чтобы засвидетельствовать этот момент, я и миллионы египетской молодёжи. И сейчас как раз мы, мы видим, как сон становится явью.
ДЖЕЙ: Эти события стали неожиданностью для тебя? Я имею ввиду, вы знали, что все обсуждают то, что произошло в Тунисе, и вы знали, что все говорили о том, что произойдёт в Египте, а режим такой репрессивный. С другой стороны, и размеры репрессивных сил очень велики. И есть своего рода фасад. Это выборы, фасад демократии. Ты ожидал что-то такого масштаба?
ЭЗЗЕЛЬДИН: Тут я хотел бы высказаться по двум пунктам. Во первых, касательно количества, касательно масштаба, касательно требований, которые они выдвигали, и эти радикальные требования выдвигались режиму, это на самом деле было удивительно. Это было—касательно—…
ДЖЕЙ: Услышать слова «Мубарак, уходи».
ЭЗЗЕЛЬДИН: Да-да, от обывателей на улицах, людей, просто обычных людей, людей, не являющихся активистами, не являющихся частью политической оппозиции или синдикатов, людей просто идущих, казалось, ото всюду в городе, и призывающих: «Свергнуть Мубарака». Настолько это было удивительно и было невообразимо в отдалённой перспективе, до, по меньшей мере, понедельника. Людей призвали к крупной забастовке, большой демонстрации в Каире 25 января, но никто не ожидал такого размаха. Но что сделало этот момент действительно восхитительным, фактически, то что он опроверг все стереотипы, которые высказывались о народе Египта, о египетской оппозиции, о подлинной низовой демократии, о возможности возникновения такой демократии в Египте, не смотря на поддержку режима Америкой, несмотря на очень слабые оппозиционные движения и очень слабое сопротивление, предпринятое многими оппозиционными партиями в Египте. Это то, что сделало этот момент — …
ДЖЕЙ: Итак, как настал этот момент? Как мы пришли к этому?
ЭЗЗЕЛЬДИН: Да, это мой второй пункт, что этот момент, мы должны истолковывать этот момент с точки зрения нарастания. Это всё не просто так вышло из моря. Этот момент стал олицетворением, этот момент распустился после манифестаций различных оппозиционных движений, в основном, трёх витков, или трёх раундов противодействия режиму Мубарака, начавшихся с 2004-2005, когда движение Kefaya подняло знаменитый слоган la ilI tadid. la lil tawrith, «нет продлению, продлению срока Мубарака, нет наследованию власти его сыном Гамалем Мубараком». И тогда это движение воспользовалось моментом в 2005, и люди продолжили надеяться на настоящие перемены. После 2005 мы стали свидетелями огромной волны забастовок, охвативших рабочих, государственных служащих, охвативших людей, работавших в госаппарате и бизнесе. Например, в Махалле, промышленном центре в Дельте, точно было три следовавших друг за другом и успешных забастовки в 2006, 2007 и 2008.
ДЖЕЙ: в каких местах были забастовки?
ЭЗЗЕЛЬДИН: в одном месте,а точнее в этом городе.
ДЖЕЙ: ты имеешь ввиду город, жители города, вышли на забастовку.
ЭЗЗЕЛЬДИН: Города и фабрик. Это такой индустриальный город, состоящий из огромных огороженных территорий фабрик текстильной промышленности. Это почти 30,000 рабочих работающих вместе. Представьте, что 30,000 рабочих бастуют одновременно и их поддерживают жители Эль-Махаллы. Три таких забастовки были удачными.
ДЖЕЙ: в какие годы это произошло?
ЭЗЗЕЛЬДИН: в 2006, 2007 годах и в апреле 2008 года.
ДЖЕЙ: и они столкнулись с репрессиями полиции?
ЭЗЗЕЛЬДИН: 6 апреля 2008 года они столкнулись с обширными и жестокими репрессиями полиции. Это было похоже на уличную войну. Как раз этот момент породил новую надежду: во первых, он дал новую культуру, новый опыт для простых людей, связанный с забастовкой. Так, за этим последовали предположительно 800 стачек за два года, что не имело прецедентов в истории Египта.
ДЖЕЙ: Это происходило в последние два года?
ЭЗЗЕЛЬДИН: Нет, в 2008 и 2009. Так, у нас было первое политическое движение в 2005, социальное движение, распространившееся по всему Египту. В 2008 году, проявившем себя забастовкой в Махалле и забастовкой работников текстильной промышленности, которые выступали за независимый профсоюз. И оба этих опыта [неслышно] многих из рабочих Египта и людей, которые протестуют против режима и, много внимания было уделено тому, что эти люди могут сделать и насколько они сильны. Ясно? За этим в прошлом году последовало движение молодёжи. Это молодёжное движение [неслышно] после жестокого убийства Халеда Саида. Халед Саид был молодым человеком, выпускником университета в Александрии, он подвергся пыткам на улице и был убит инспекторами полиции. А потом тот, кто приказал убить полиции этого человека, тоже был убит. И после убийства Халеда Саида в июне 2010-го, происходило громадное противостояние между молодёжью, людьми, которые страдают от безработицы, людьми, которые ежедневно сталкиваются с полицией, и людьми, которые чувствуют, что эта страна принадлежит им, страна наша, но она была похищена, она была захвачена этим репрессивным режимом, есть политические и экономические фигуры, которые поддерживают этот режим, и которые лишают их нового будущего. Так, у нас было три момента, ясно показавших, что происходит. И, конечно, это не случилось бы, я хотел бы сказать, что это не произошло бы, если бы по меньшей мере мы не продолжали следить за великой и славной народной революцией в Тунисе, которая фактически сломала какие-либо барьеры страха [неслышно] просто страх выйти на демонстрацию и продолжать настаивать на своих требованиях. Тунис, конечно же, сыграл огромную роль в том, чтобы то что произошло, произошло в этой форме, в этой…
ДЖЕЙ: Насколько важными были социальные медиа? Вы знаете, из освещения в западной прессе, было такое ощущение, что египтяне ничего не делали, случился Тунис, социальные медиа, и теперь вы сделали это. Так, вы можете утверждать, что событию предшествовали годы развития. Но вопрос: играли ли социальные медиа важную роль?
ЭЗЗЕЛЬДИН: Да, они играли важную роль. Но мы должны понимать, что существует некоторая разница между Египтом и Тунисом. Египетский режим, диктатура в Египте, поддерживается, в основном, организацией American Aid и поддерживается американским режимом, американской администрацией, и, конечно, поддерживается Израилем. Географическое и стратегическое положение Египта в регионе сделало египетский режим совершенно непохожим на другие режимы в регионе, что сделало миссию и задачу египетской оппозиции действительно сложными. Это первое. Второе…
ДЖЕЙ: Позволю себе добавить, очень много угроз для интересов Запада. Египет — что-то вроде оплота для американской политики в этом регионе.
ЭЗЗЕЛЬДИН: Верно, верно, верно. Это первое. И я никаким образом не намереваюсь преуменьшить значение того, что произошло в Тунисе, это было вне пределов фантазий, вне пределов понимания, нечто великое. Но я хотел бы сказать, что, во-первых, Египет сильно отличается численностью населения, стратегической важностью для США. И, во-вторых, относительно социальных СМИ, СМИ играли важную роль, поскольку, во-первых, правительственные и государственные СМИ утратили свою легитимность в 2005. Аль ДжаЗира и все независимые блоггеры и веб-сайты, Facebook, все эти новые социальные медиа играли значительную роль в сотрудничестве и в призывах к забастовкам. Например, 6 апреля 2008 года, они сыграли изумительную роль. Короче. социальные медиа играли очень важную роль. И люди теперь, то есть мы, я ожидал, что произошедшее в Тунисе окажет влияние на народ Египта, но я и многие другие не ожидали, что это повлияет так скоро, так быстро. Медиа, в основном, освещая события в Тунисе в прошлом месяце, сыграли главную роль в доведении потенциала к осуществлению перемен в Египте к определённому моменту, к импульсу.
ДЖЕЙ: Сейчас у вас есть чувство, что и для рабочего движения и профсоюзов, и студенческого движения это даст рост новым формам, или более развитым формам организации? Потому что прямо сейчас это выглядит очень спонтанным.
ЭЗЗЕЛЬДИН: Да, это всё полностью спонтанно. Оппозиционное движение, легитимное, легальное оппозиционное движение не может претендовать на что-либо происходящее сейчас на улицах Каира. И Братья Мусульмане во Вторник, они осудили то, что произошло. Они сказали, мы не участвовали, мы собираемся… Они сказали, что они собираются участвовать, но они не участвовали активно в том, что происходило во вторник. Ясно? Это на самом деле действительно вдохновляет. Во-первых, у людей есть добровольные побуждения. Они возникли из за безработицы, экономического и политического недовольства в обществе, из за диктатуры и подавления, притеснений со стороны полиции. Они сделали это. Им нечего терять. Люди движутся к переменам. Это номер один. Они объединены не иностранным влиянием или иностранной поддержкой. В смысле денег, организации, как это произошло на Украине и в Восточной Европе, например, здесь всё по-другому. Люди в Тунисе и Египте не получали поддержки из за рубежа. И все эти стереотипы в западных СМИ о потенциальной угрозе со стороны исламистов, и все разговоры о том, что они захватят власть, и они единственная возможная альтернатива нынешнему режиму в регионе. Теперь, когда это не случилось, они утратили всякое правдоподобие, потому что народ собрался и бросил вызов режиму.
ДЖЕЙ: Другими словами, 1,3 миллиарда долларов военной помощи поступали не для того, чтобы остановить исламский экстремизм. Они были использованы для подавления народного сопротивления?