Белорусская правоохранительная система, как и вся белорусская власть, привыкли к своему закрытому характеру, отсутствию какой-либо публичности и открытости в своих действиях. Поэтому когда им приходится проводить какие-то открытые процессы, чтобы внушить публики видимость правосудия, эффект получается такой, как от выступления президента, когда он говорит чэсна и без бумажки – смущение и нервный смех. Можно вспомнить стиль общени пресс-секретаря ГУВД в социальных сетях, которое было задумано с целью хоть как-то наладить связь общества и правоохранителей, но из-за неадекватности и свойственной силовикам прямолинейности привело скорее к обратному результату. Его хрестоматийная фраза о минском гей-параде “ОМОНовцы разъярены, и на месилово заднеприводных настроены особенно агрессивно”, сказанная официальным представителем ГУВД в официальном же блоге, вряд ли вызывает положительную реакцию даже у самых ярых гомофобов.
Так же и с громкими и публичными судебными процессами. Задуманные как показательные, чтобы убедить не только суд, но и все белорусское общество в совершении правосудия и повысить свои котировочки в общественном мнении, они зачастую приводят к обратным результатам и становятся приговором самой системе. И если в “деле анархистов” пробитый дыроколом диск и удаленные с флэш-карты фотографии места преступления еще можно было отнести к разряду курьезов, то в деле белорусских “террористов” такие ошибки, халатность и непрофессионализм привели к человеческим жертвам.
По версии следствия главный обвиняемый – Коновалов, начал свою преступную деятельность еще в 2004 г. Тренировался будущий террорист №1 на частных машинах и киосках Белсоюзпечать и уже здесь витебские сыщики показали себя во всей красе. По одному из эпизодов поджога машины в милиции вообще отказались возбуждать уголовное дело, видимо в это время у них были более важные занятия, чем искать какого-то там мелкого поджигателя. Далее была неудачная попытка поджечь киоск, но преступника спугнул сторож. Приехавшие оперативники использовав все полученные в ходе обучения в милиции знания без труда определили, что оставленный предмет никакая не бомба, а муляж, потому что “находившаяся в бутылке жидкость не имела запаха и напоминала воду” и выкинули его в мусорное ведро, вместе с отпечатками пальцев преступника. Уголовное дело не возбуждалось. Затем была уже удачная попытка поджога киоска и здесь витебские пинкертоны не ударили в грязь лицом. Они нашли сразу двух поджигателей, которые были признаны виновными. И только в результате расследования взрыва 11 апреля в Минске это судебное решение было отменено. То, что “в деле констатируется, что один способ, упомянутый в показаниях осужденных за поджог ларька людей — маловероятен, а другой — вообще исключается” , тогдашний суд во внимание не принял.
Затем были куда более резонансные взрывы в Витебске, в результате которых пострадало около 40 человек. Тогда так же нашлись подозреваемые, ими оказались братья Мурашко, которые отсидели полгода в СИЗО, но до суда дело так и не дошло, а братьям была выплачена компенсация. Один из основных свидетелей обвинения, Алексей Буда, который по версии следствия сам пришел в милицию и заявил о причастности братьев ко взрыву, позже утверждал, что дал показания под “угрозой расправы и унижения его человеческого достоинства”.
2008 г. – взрыв в Минске на дне Независимости, обошлось без жертв. Под горячую руку президента попадает глава администрации Невыглас и госсекретарь Совета безопасности Шейман. Многие тогда были уверенны, что взрыв был устроен «под Виктора Владимировича» и не последнюю роль в отставке их патрона сыграл тогдашний министр внутренних дел Владимир Наумов, с которым у Шеймана возникли серьезные конфликты. Это все, конечно, внутренние разборок как результат подковерной борьбы за влияние и никакого сочувствия уволенные у меня не вызывают, просто забавный штришок к тому разброду и шатанию, который существует в кажущейся монолитной системе. К последствиям взрыва относится и обязательная дактилоскопия для всех военнообязанных, которую наш “герой” избегает даже при службе в армии, за что сейчас судят эксперта призывной комиссии. И только в апреле 2011 г. у него наконец берут злосчастные отпечатки, что по версии следствия и толкает обвиняемого на теракт в Минске. Вроде как терять уже нечего, так хоть напоследок еще что-то громкое отмочить. Ну а дальнейшее всем известно.
По итогу получается, что белорусская милиция, которая занимает одно из первых место по численности на душу населения, 7 лет гонялась за токарем-самоучкой. За это время минимум два невиновных человека были осуждены, несколько провели различные сроки в СИЗО (это не только братья Мурашко, но и, например, отец Коновалова), сотни допрошены в качестве свидетелей (основаниями зачастую становилось принадлежность к “экстремистским” движениям) и у десятков тысяч взяты отпечатки пальцев. И только кровавый теракт с 15 убитыми смог остановить преступника. Можно, конечно, предположить, что с новыми поправками в закон “Об органах государственной безопасности Республики Беларусь” жить в Беларуси станет безопасней и именно права “входить беспрепятственно, при необходимости с повреждением запирающих устройств и других предметов, в любое время суток в жилые помещения или иные законные владения физических лиц” не хватало нашим спецслужбам для успешной борьбы с терроризмом, но что-то меня терзают смутные сомнения, что все дело в этом. Почему-то держать оппозицию под контролем у них получается куда лучше, чем с террористами.
