Ответ специалиста на популярное утверждение Дэвида Харви, что анархисты не могут ни управлять, ни противостоять «сильносвязанным системам», в частности атомными электростанциями и авиасообщением. В этом тексте рассмотрен первый случай и раскритикован уровень понимания Харви того, насколько такие системы отвечают анархической теории и практике, утверждается, что иерархия не делает такие системы более безопасными или эффективными – совсем наоборот.
Цитата:
Большие проблемы начинаются, когда вы попытаетесь спросить себя: как международное разделение труда может быть организовано так, чтобы у всех нас было достаточно еды и были удовлетворены материальные потребности в разумных масштабах – сейчас это, конечно, организовывается частично при помощи командных и управленческих структур корпоративного капитала, частично через рыночные механизмы, но когда думаешь о замене этих механизмов, то в голову приходят формы координации, которые требуют такой формы политической организации, которая не горизонтальна, которая может быть довольно иерархичной, и многие левые довольно враждебно относятся к этой идее. Но, как я говорю, если в следующий раз вы будете в самолёте над Атлантическим океаном, и кто-то скажет: «Авиадиспетчеры в Нью-Йорке сейчас перешли в режим ассамблеарности, и они обсудят, какой рейс обслуживать в первую очередь при посадке», — представьте себе свои ощущения! Многие аспекты современной жизни организованы в так называемые «сильносвязанные системы», где требуются командные и управленческие структуры. Я бы не хотел, чтобы мои друзья-анархисты руководили атомной электростанцией (смех в зале) в тот момент, когда там замигают красные и жёлтые лампочки и т.д.[1]
Фетишизм организационной формы и сильносвязанные системы
Профессор Харви пытается предостеречь нас от того, что он называет «фетишизмом организационных форм» — ошибки, заключающейся в том, что методу организации отдаётся приоритет перед желаемым результатом[2]. Если верить большинству авторов, в «широкой анархической традиции» эти два аспекта радикального действия неразделимы[3]. Стоит отметить что другое известное место в левацком каноне, где была использована именно эта фраза – это «Уроки Октября» Льва Троцкого (1924), где он предостерегает против того, чтобы позволить Советам заменить партию в качестве очага революционной организации[4]. В отличие от Троцкого, Харви не стремится к авангардной партии, но считает анархическое неприятие иерархии препятствием на пути тактической множественности, в которую входит политическое давление и широкая, но централизованная координация крупномасштабных начинаний[5].
Харви переживает, что сосредоточенность на неиерархической локальной организации, по его впечатлениям господствующая в риторике левых, неадекватна для принятия вызовов современного капитализма. Тактическая множественность, за которую он выступает, включает, среди прочего, взятие на вооружение централизованных методов планирования, используемых такими корпорациями, как Wal-Mart, способными координировать множество локаций и разных функций, формируя эффективные производственные цепочки[6]. Ирония здесь состоит в том, что с 1990-х эти корпорации перенимают фрагменты анархической истории и практики, уродуя их для преобразования своей управленческой структуры и повышения эффективности[7], хотя мы и отвлечёмся от этого сейчас. Более того, несмотря на свой труд о неолиберализме как классовом проекте[8] и на продолжающуюся критику правительства Обамы, он всё же предрекает, что при достаточном давлении руководство Демократической партии уступит народным требованиям и будет действовать в интересах общества, а не правящего класса банкиров[9]. Главная забота Харви – как прибавочная стоимость распределяется в обществе; он утверждает, что Государство может оказывать серьёзное положительное общественное влияние, если оно усилит свою хватку над прибавочной стоимостью, производимой капиталистическими системами, но только если это Государство перешло под народный контроль[10]. Сейчас, по его словам, «партия Уолл-Стрит» обладает властью, которую она вырвала во время ряда политических переворотов, в основном сосредоточивавшихся вокруг дерегуляции финансовых рынков, экспансии рынка недвижимости (субурбанизации) и преобразования городской жизни[11].
Харви сосредоточивается в своей критике анархизма на функционировании того, что он называет «сильносвязанными системами». В его текстах это выражение используется главным образом для описания механики финансового сектора – «компьютерной торговли, занимающей доли секунды» — которая приводит к дикой волатильности, глобальной связанности и неизбежно выливается в масштабные кризисы[12]. Сообразно своей заботе о технологической композиции капиталистического уклада, он противопоставляет этой конфигурации организацию глобальной оппозиции ей, которую он, конечно же, считает крайне фрагментированной и изолированной. Он не считает, что локальное действие или акты бегства от системы, которые он называет «стратегией термитов», оказывают реальное влияние на тотальный уклад, и вместо этого призывает к связанному массовому противостоянию капитализму с политическим окрасом[13]. Проще говоря, если финансовая система политико-экономического господства действует как сильносвязанная система, то и борьба против неё должна быть такой же.
В своих утверждениях об анархизме он использует термин «сильносвязанные системы» для того, чтобы подчеркнуть непрактичность горизонтальной организации в некоторых случаях – а именно, на атомных электростанциях и в управлении авиасообщением. Он утверждает, что от этих сильносвязанных систем нельзя ожидать нормальной работы, особенно в чрезвычайных ситуациях, когда под угрозой находятся человеческие жизни, если они по чьему-то капризу могут превратиться в Советы, принимающие решения консенсусом. Таким образом, спор идёт о том, подходит ли анархическая организация для (а) борьбы с сильносвязанными системами, на которых зиждется капитализм; и (б) управления некоторыми сильносвязанными системами. Ниже речь будет идти главным образом о втором пункте. Вкратце, Харви говорит, что он «любит» горизонтальную, ассамблеарную, консенсусную организацию, которую наблюдал в Occupy и более мелких студенческих бунтах в своём университете, но считает её совершенно несоответствующей обеим задачам[14].
Технология
Среди многих вещей, усложняющих эту точку зрения – проявляемая Харви озабоченность технологическим обличьем капитализма. Он первым подчёркивает, что наши нынешние технологические условия сформированы потребностями капиталистического производства и капиталистических отношений[15]. Вслед за бесчисленным множеством других антикапиталистически настроенных теоретиков, Харви призывает к некоему референдуму по поводу этих технологий, призывает начать фантазировать на тему того, какие технологии будут нужны для производства социалистического мира. В этом тексте я бы хотел обойти стороной вопрос о том, является ли атомная энергия случайностью для капитализма или необходимым его образующим элементом, и сосредоточиться конкретно на социальной технологии, используемой в этих системах – разделении труда и власти – поскольку это главная точка соприкосновения анархической теории и производства стоимости на практике. Из двух любимых примеров Харви я произвольно решил рассмотреить АЭС, а не авиадиспетчеров, хотя думаю, что этот анализ многое скажет и в общем об этих сильносвязанных системах.
Автоматизация, труд, управление и ядерная безопасность
Главная тревога Харви по поводу анархической АЭС, так же как и с авиадиспетчерами – это безопасность. Он утверждает, что АЭС в кризисной ситуации требует быстрой и эффективной реакции, на которую способна только жёстко иерархичная управленческая структура; это утверждение не только поразительно наивно, но и целиком неверно.
Атомная станция использует расщепление атома для нагревания воды, которая превращается в пар и приводит в движение электрогенераторы. Если не считать закладывания стержней с урановым топливом и бомбардировки нейтронами атомов урана для начала ядерной реакции, после этого генерирование электроэнергии и регулирующие его меры безопасности почти полностью структурно автоматизированы. За этим процессом наблюдают группы, независимые от трудовых взаимоотношений на АЭС. 500-800 человек, работающие на среднестатистической АЭС, преимущественно занимаются поддержанием оборудования в рабочем состоянии и контролем, а меньшинство занято исследовательскими и управленческими функциями. В идеале есть три административных прослойки, верхняя из которых ответственна перед советом директоров[16]. Ни одна из этих прослоек не имеет дела с физическим функционированием электростанции, работая главным образом над облегчением коммуникации между разными отделами, а также между АЭС и инспекторами, собственниками и государством.
Четыре крупнейших аварии на АЭС – Чернобыль, Фукусима, Три-Майл-Айленд и SL-1. Наиболее распространённые версии событий на первых трёх почти без исключения возлагают вину на администрацию АЭС, а не на рядовых сотрудников[17]. Первая из этих аварий произошла из-за того, что администрация разрешила или поощрила игнорирование базовых протокольных мер безопасности во время испытаний[18], а Фукусима и Три-Майл-Айленд были результатом режима управления, который жертвовал безопасностью ради экономии, включая давление на наёмных работников АЭС[19][20]. Иными словами, наиболее серьёзные атомные аварии в истории произошли из-за наличия иерархии на АЭС, а не вопреки ей.
Цитата:
Киёси Курокава, глава комиссии [по независимому расследованию аварии на Фукусиме], сказал: «Нужно признать – с большой горечью – что это была катастрофа «Made in Japan». Её фундаментальные причины – в конвенциях, пронизывающих японскую культуру: в нашем рефлекторном повиновении, нашем нежелании подвергать сомнению решения начальства, нашей любви к «выполнению программы», нашем конформизме и нашей замкнутости»[21].
Несомненно, именно поэтому МАГАТЭ на протяжении более чем десятка лет поощряет сокращение администрации на электростанциях и «смещение принятия решений на максимально низкий уровень» «самоуправляемых команд» с широкими полномочиями для увеличения как эффективности, так и безопасности работы АЭС. Агентство также предполагает, что влияние администрации на снижение расходов через управление наёмными работниками минимально, и что преимущественная часть стоимости, производимой АЭС, обеспечивается автоматическим функционированием, а также эффективным и внимательным трудом технического персонала – который, опять-таки, лучше всего выполняют самоуправляемые команды под минимальным руководством[22][23]. Это довольно-таки очевидным образом противоречит тому, как Харви понимает работу сильносвязанной системы. Напрашивается вопрос: если в иерархии АЭС нет особой административной прослойки, занимающейся безопасностью, то чем она, в сущности, занимается, и как бы выглядела функционирующая АЭС без неё?
Атомная анархия
Харви утверждает, что иерархия необходима для безопасной работы сильносвязанных систем, потому что рабочие ассамблеи поставят под угрозу тех, кто зависит от эффективного функционирования таких систем. В той степени, в которой речь идёт о человеческих отношениях, иерархия является институциональной формой властного неравенства – изначально обозначая правление служителей культа, теперь этот термин распространяется на любую систему, в которой те, кто внизу, вынуждены подчиняться тем, кто наверху. Часто это неравенство проявляется в централизации контроля над средствами производства прибавочной стоимости и её распределения за счёт тех, кто её создал; это называется классовые отношения. Анархисты[24] отвергают иерархию по двум фронтам: её роль в стреноживании человеческого потенциала и её неизбежный классовый характер – соответственно, её репрессивную и эксплуататорскую природу. Для многих анархистов поэтому не стало сюрпризом массовое превращение бывшей партийной номенклатуры в развалившихся социалистических государствах во всевластных капиталистов-бандитов, потому что анархическое понимание стоимости, а следовательно и класса, в определённом смысле более широкое и более антропологическое, чем в некоторых популярных марксистских направлениях[25].
Среди альтернатив иерархии – консенсусно-ассамблеарная форма организации, которую в мире Харви популяризировало движение Occupy, но которая, безусловно, им не исчерпывается, как свидетельствует библиотека того же сайта libcom[26]. Даже во время OWS анархические группы вроде CrimethInc публиковали более-менее инсуррекционистскую критику процесса консенсуса[27], хотя Харви должен был бы знать эту критику, исходя из его предположительного знакомства с творчеством покойного Мюррея Букчина двадцатилетней давности. Отвергая «муниципально-федералистский» анархизм Букчина как этатистский – «если что-то выглядит как государство, наощупь как государство, и крякает как государство, то это государство»[28] — Харви не смог осилить самый старый ответ анархизма на конфликт труда и капитала: анархо-синдикализм.
Анархо-синдикализм предполагает управляемые рабочими производственные системы, объединённые по сетевому принципу в безгосударственном социалистическом обществе, также известном под именем «полный коммунизм». Помимо поверхностных забот о безопасности, Харви против этой идеи имеет то, что изолированные «горизонтальные» заводы нельзя интегрировать в существующую капиталистическую схему, и следовательно они обречены на провал. По иронии судьбы, анархо-синдикалистская электростанция, атомная или другая, может быть идеальной базой для успешной радикальной организации. Насколько я знаком с организационными нормами этих станций, централизованная управленческая иерархия является ответом на две потребности: в координации между отделами и в общении с собственником и с прослойкой государственной власти. Первая потребность очевидно может быть удовлетворена целым рядом способов, предусматривающих рабочее самоуправление: координационные комитеты, широкие программы перекрёстного обучения, технологические решения и т.д.; вторая потребность требует иерархии просто потому, что в классовом обществе интересы тех, кто производит стоимость, и тех, кто её присваивает, противоречат друг другу и нуждаются в опосредовании. Будучи избавлена от этих отношений, а следовательно и от исторически доказанной опасности, которую представляет собой наличие управленческой иерархии для нормальной работы электростанции, революционная анархическая АЭС вполне могла бы оказывать мощное влияние на развитие антиавторитарного социализма в широком масштабе, а сама она по-настоящему зависит лишь от одного звена производственной цепочки – от поставщика топлива. Учитывая тот факт, что остановка АЭС предположительно требует около половины того количества энергии, которая ушла на её строительство[29], правительство или монополию, построившую данную АЭС, можно легко вынудить покрыть её расходы или даже вести бизнес с анархической электростанцией с тем, чтобы избежать потери ещё большего количества ресурсов при её потенциальной потере и риска серьёзного и масштабного вреда при насильственном столкновении.
Наконец, поскольку большинство «горизонтальных» организационных тактик в анархизме являются частью революционной классовой борьбы[30], сложно представить, при каких обстоятельствах АЭС бы вдруг потребовалось созывать ассамблею во время аварии – или, в случае авиадиспетчеров, во время выполнения сложных операций. Не имея иерархии, против которой надо было бы бороться, в каком случае в такие опасные моменты понадобилась бы коллективная борьба?
Выводы
Похоже, Дэвид Харви всё напутал. Локализованный «горизонтальный» захват АЭС рабочими не был бы угрозой безопасности общества, не имеющей реального влияния на развитие социализма в массах. На самом деле, устранение управленческой иерархии и соображений прибыли, на которые указывают официальные расследования как на ключевые причины крупнейших ядерных аварий в истории, могло бы не только сделать мир более безопасным, но и расширить влияние либертарного социализма. Я пишу это не для того, чтобы разрекламировать использование атомной энергии, но для того, чтобы показать, что по крайней мере в данном случае «широкая анархическая традиция», похоже, вполне способна управлять работой «сильносвязанных систем» современного капитализма.