Появление революций, выступающих под буржуазно-демократическими лозунгами на стадии позднего, государственно-монополистического капитализма – а таковыми являются все революции последних лет – «арабская весна», Украинская революция и т.д. – явилось столь неожиданным для социально-революционной мысли, что научно-реалистическое и историко-материалистическое понимание таких революций только формируется. Большая часть людей, ссылавшихся на марксистскую и анархистскую традицию, ничего не поняли и не захотели понять в характере происходящих на их глазах великих революционных событий. Эти события, представляющие собой главную реальность современного исторического периода, не вписуются в привычную марксистскую или анархистскую догму (хотя они вполне объясняются историко-материалистическим анализом, не имеющим ничего общего с любыми догмами) — что ж, тем хуже для реальности! В результате часть приверженцев марксистских догм откровенно встала на сторону контрреволюции (см. «Боротьбу»), а часть приверженцев догм анархистских, желая оказаться вне революции и вне контрреволюции, ограничилась брюзжанием на революции, стоя от них в сторонке (см. КРАС-МАТ).

В противовес такому подходу те сторонники социальной революции, кто не утратил связи с реальностью, подчеркивали и подчеркивают революционный характер происходящих массовых народных движений. Но апологетики реальности совершенно недостаточно, чтобы повлиять на нее. Мы достаточно часто говорили о сильных сторонах современных революций, нужно сказать и об их слабых сторонах.

Главной слабостью современных революций является у них отсутствие позитивной программы. Не простого набора благих пожеланий – будь они либеральными, социалистическими или анархистскими – а трезвой и частично реализумой (как лишь частично реализуемы все позитивные программы всех революций!) программы общественных преобразований, соответствующей современному уровню общественных противоречий и современному уровню развития производительных сил. Программы, которая при всей своей научности и реалистичности, вошла бы при этом в сознание делающих революции масс и стала бы поэтому мощной идеей-силой, мотором, приводящим в движение борьбу этих масс.

Такой программы нет, а без нее революции, при всей их массовости и героизме, обречены топтаться на месте и, самое большее, менять одних господ на новых, сохраняя в неприкосновенности саму систему господства и подчинения.

Если мы посмотрим на позитивные требования современных революционных движений, то увидим, что то, чего хотят и требуют их участники, вращается в сфере политики. Честные выборы, подконтрольность властей народу, уничтожение всевластия спецслужб и полиции, борьба с взяточничеством и коррупцией, отделение бизнеса от власти и лишение, таким образом, финасовых олигархов возможности использовать свои капиталы для доступа к власти, а политиков – возможности использовать власть для обогащения, свобода слова. печати и собраний – словом, старый классический набор буржуазно-демократических требований. Именно это решительно преобладало и преобладает как в событиях арабской весны, так и в украинском Майдане. Самое радикальное, до чего доходит самая передовая часть участников революций – это требование прямой, а не парламентской демократии, возможность местным территориальным общинам, или, как они называются в украинском языке, громадам, самим, без указаний чиновников сверху, решать все вопросы, какие они сочтут нужным.

Между тем прямая демократия – это лишь способ решения общественных вопросов. Способ решения проблем не заменяет самого решения проблем. Да, важно, чтобы люди сами, без начальников и чиновников, управляли своей жизнью и принимали решения по всем социально-экономическим вопросам. Но не менее важно, какие именно решения они примут по этим социально-экомическим (а также и по всем другим) вопросам.

Основным противоречием современной эпохи является то, что производительные силы, достижения науки и техники, созданные трудом всего человечества, принадлежат не человечеству, а чиновникам и капиталистам, тем, кто обладает властью и собственностью. Поэтому эти силы превращаются из производительных сил в разрушительные силы. Решение этого противоречия, противоречия между ставшими общественными производительными силами и сохраняющимися эксплуататорскими производственными отношениями возможно лишь путем социальной революции, когда общество экспроприиирует (а говоря проще, отнимет) у эксплуататоров производительные силы и поставит их под свой непосредственный контроль. Без этого никакое настоящее решение проблем современного мира невозможно, и все обречено на унылое повторение старой мерзости.

Между тем, если мы посмотрим на революции современности, то их требования ограничиваются лишь поверхностным, политическим, уровнем, и не доходят до более глубокого уровня социально-экономических преобразований. Самоочевидно, что участники Тахрира и Майдана не выдвигали требований, даже отдаленно приближающихся к программе уничтожения рыночных, товаро-денежных отношений и введения общественного планирования, требований, без которых революционное движение не является коммунистическим. Но даже с гораздо более ограниченным и скромным (хотя и более реалистическим, ввиду соотношения классовых сил) требованием экспроприации олигархов, экспроприации крупного капитала, требованием, не затрагивающим интересы мелкого предпринимательства и товаро-денежных отношений (более того, выгодным. по понятным причинам, этому мелкому предпринимательству, которое душится крупным бизнесом и олигархией,) дела обстоят достаточно печально. Олигархов участники демократических революций современности не любят (еще бы! Ведь эти олигархи – часть той авторитарно-олигархической системы, против которой данные революции направлены), но требование экспроприации капиталов олигархов до сих пор не выдвигались массовыми революционными движениями.

Но даже если бы подобное требование и выдвигалось – и даже если бы оно осуществилось! – это, само по себе, не решило бы проблем экономики соответствующих стран, но лишь создало бы (наряду с прямой демократией) возможность такого решения. Важно не только отнять капиталы (средства производства) у олигархов, не менее важен вопрос и о том. что с ними делать.

Многие сторонники социализма (прежде всего – его умеренных, социал-демократических вариантов) в ходе последнего столетия молчаливо приняли концепцию, что социализм – это не вопрос организации производства, а вопрос организации распределения. Пусть капиталисты, пусть капиталистический механизм производит общественное богатство, а социалисты будут заниматься организацией его перераспределения в пользу вдов, сирот и инвалидов, создавать бесплатное образование и здравоохранение, повышать пенсии пенсионерам и т.д. Подобная схема молчаливо разделяется как противниками социализма, так и большинством его якобы сторонников. Капиталисты умеют создавать общественное богатство, но социалистические меры полезны, чтобы смягчить социальное неравенство.

Между тем утверждение, что капитализм всегда и везде создает общественное богатство, ничем не доказано и противоречит реальности. Революции, произошедшие в странах Арабского Востока и на Украине, явились результатом именно кризиса капитализма (хотя участники этих революций и не рассуждают в таких категориях). Гипотеза, что рыночный производственный механизм автоматически, сам по себе, порождает рост общественного производства и общественного благосостояния, несостоятельна. За четверть века, когда неограниченный рынок господствовал на территории бывшего СССР, породил он только всеохватывающую производственную и общественную деградацию. Он не создал здесь общественного богатства, которое умеренные социалисты могли бы распределять (именно в этом заключается причина постоянного краха попыток создать в России и на Украине серьезную социал-демократическую силу).

Поэтому задачей социалистического массового движения, если оно возникнет и если оно станет силой и станет властью, будет не просто перераспределение общественного богатства, а его создание. Не богадельня для помощи нетрудоспособным (никто не отрицает необходимости последней, но смысл социалистических преобразований совершенно не в ней), а модернизация производства, массовое развитие науки и техники, внедрение их новейших достижений в производство.

Между тем понимание необходимости радикальной реорганизации производства, внедрения в него новейших достижений науки и техники отсутствует в современных революционных движениях еще тотальнее, чем требование экспроприации олигархов.

Итак, мы видим, что для решения проблем стран, где происходят сейчас межклассовые, буржуазно-демократические революции, требуется три уровня преобразований:

Политический – разрушение бюрократической государственной машины, переход к прямой демократии, всеобщему общественному самоуправлению;
Экономический – экспроприация собственности олигархов и крупного капитала (это по меньшей мере — что будет дальше и когда экспроприация охватит собственность мелких капиталистов, этот вопрос будет решаться развитием классовой борьбы);
Технологический – использование полученных в результате этой экспроприации средств для радикальной модернизации производства, для технологического прорыва из тупика стран периферийного, зависимого капитализма, поставляющих в центры мирового капитализма сырье, полуфабрикаты и рабочую силу.

Между тем на уровне сознания участников этих революций, самое большее, наблюдается частичное понимание необходимости первого, политического уровня преобразований. О втором и третьим могут думать отдельные люди и небольшие группы, но не более того.

В революционных движениях Нового времени сменились две, весьма разные, концепции необходимых для удовлетворения нужд и чаяний народа общественных преобразований. До середины 19 века в революционных движениях господствовала буржуазно-демократическая идеология – борьба против самодержавия, чиновничества, полицейщины, за право народа самому управлять собой, за свободу слова, печати и собраний. Участники этих революционных движений воспринимали себя как «народ» – вся нация, кроме тех. кто стоит у власти при абсолютистском режиме. После революции 1848 года, когда старые абсолютистские режимы в Западной Европе были уничтожены или преобразованы, а западноевропейская буржуазия, добившись всего, чего хотела, перестала быть революционной, тип идеологий революционных движений резко меняется. Теперь они требуют не только свободы слова, печати и собраний, но и свободы от нищеты. Их врагом является не только старый абсолютизм, но и новые капиталистические порядки. Эти движения требуют передачи собственности в руки общества (в каких именно формах и с какой скоростью – это уже споры внутри данных движений). Наконец, участники этих движений воспринимают себя не как «народ», а как «пролетариат», т.е. люди, лишенные собственности и власти и вынужденные, поэтому, чтобы выжить, продавать свою наемную рабочую силу. Такие социалистические, анархистские, народнические и близкие к ним идеи господствовали в революциях разных стран мира вплоть до конца 1970-х годов.

Если мы посмотрим на современную арабскую или украинскую революцию, то без труда увидим, что по своим требованиям и своей идеологии эти революции провалились с предшествующего им социалистического этапа революционной идеологии на этап позапрошлый – буржуазно-демократический. Еще в декабре 2013 года, до победы Февральской революции 2014 года оратор одного из украинских майданов сказал: «Разогнав мирно протестующих студентов, Янукович нарушил общественный договор между властью и общества. Теперь мы, общество, свергнем Януковича – и заключим новый общественный договор, но уже с новой властью». Это было ничем иным, как теорией Жан-Жака Руссо об общественном договоре, теорией, казалось бы, оттесненной на задворки куда более продуманными и последовательными революционными теориями марксизма и анархизма, но всплывшей с глубин общественного подсознания и ставшей мотором, движущей силой украинской революции начала 21 века. революции.

Ведь действительно, то, что объединяет всех участников Майдана – от бизнесмена средней руки до чернорабочего из западноукраинской глубинки, от парня из «Правого сектора» до русскоговорящего майдановца Харькова и Одессы – это уверенность в том, что народ имеет право контролировать власть и свергать ее, если она идет против его интересов.

Да, это – шаг назад сравнительно с куда более высоким уровнем сознания участников революций начала 20 века, кто спорит? Но это – огромный шаг вперед сравнительно с состоянием постоянно обманываемого партиями и вождями «электората» (т.е. легко одурачиваемой массы, не имеющей собственной воли и собственных целей), которое предшествовало революции. И это – огромный прогресс сравнительно с состоянием послушно (до поры до времени!) славящей царя толпы, которое господствует сейчас в России.

Возникает вопрос – почему произошел такой откат назад в сфере идеологии, почему движущей силой революции начала 21 века стала революционная теория 18 века, до тех пор мирно отлеживавшаяся в историческом музее и интересовавшая преимущественно историков общественной мысли? Почему революции, ставшие ответом на кризис современного капитализма, прибегают к идеологии, возникшей в качестве революционного ответа на кризис абсолютистских режимов 18 века? И почему не востребованы современными массовыми революционными движениями революционные теории марксизма и анархизма?

Первый приходящий на ум ответ, что эти более передовые теории дискредитированы как сталинизмом, так и его крахом, очевидным образом недостаточен. Никто не будет отрицать огромное влияние, оказанное на исторические судьбы марксизма судьбой режимов, выдававших себя за поборников марксистской доктрины, никто не будет отрицать и того, что в современной Украине у участников революции слово «коммунизм» вызывает оскомину как по причине памяти о прошлых злодеяниях сталинизма, так и по причине новейшей истории симоненковской «Компартии Украины», верой и правдой служившей Януковичу.

Анархический безгосударственный коммунизм, однако же, не был дискретирован практикой его воплощения, между тем идеи безгосударственного коммунизма точно так же совершенно не пользуются популярностью в украинской революции. В то же время в арабском мире никаких попыток воплощения марксистских теорий в жизнь никогда не было не было, в Египте у большинства народа сохраняются сочувственные воспоминания об «арабском социализме» Насера (не было крайней нищеты, было больше равенства и социальной мобильности для выходцев из низов и т.д.) но социалистическая идеология – в разных ее формах – тоже находится на задворках современной арабской революции.

Чтобы понять, что доминирование в современнных революциях буржуазно-демократических (или, в лучшем случае, мелкобуржуазно-демократических) идеологий далеко не случайно, нужно внимательнее рассмотреть как природу свергаемых этими движениями режимов, так и социальный характер самих этих революционных движений.

Вот какую аналогию проводит между современными политическими режимами во многих странах периферийного капитализма и абсолютистскими государствами 17-18 веков социально-революционный публицист М. Шрайбман:

«…Ни Франция 1789 г, ни Европа в 1848 г, ни тем более Россия в 1905, не были чисто феодальными обществами, напротив там существовали развитые рынки, крупные и мелкие бизнесы, промышленность, эти страны были вовлечены в трансатлантическую торговлю. Особенность этих общественных систем скорее в другом. Социально-политическая и хозяйственная система, выстроенная в ряде восточноевропейских и азиатских стран очень похожа на поздние абсолютистские общества 18-19 веков. Это не совсем феодализм или не чистый феодализм. Иногда специалисты называют эту систему незаконнорожденным или незаконным феодализмом (Каннингхем, Харитонович). Это не феодализм средневековья. Специфика такой системы в другом. Крупнейшие предприятия и имущества концентрируются в руках королевской семьи (когда-то говорили о “семье Ельцина”, сейчас говорят о “семье Януковича”), все прибыльные компании забираются ее рейдерами, в противном случае этим рейдерам, связанным с семьей, надо платить отступные. Государственные должности продаются и покупаются, но параллельно действует система королевских указов, когда у любого человека можно в принципе отобрать и бизнес и купленную за большие деньги должность, и личное имущество, и свободу, и жизнь. Свобода слова и собраний отсутствует; повсюду царит полицейское государство, которое с помощью дубинки или пули объясняет всем, как правильно любить родину и короля.

Отсюда недовольство всех, не включенных в семью и ее чиновную или имущественную клиеннтеллу, социальных слоев, от рабочих до части бизнеса, как оно и было во времена Великой Французской Революции. Привилегии и феодальные права? А что такое семья Ельцина или донецкий клан Януковича? Или, в недавнем прошлом, тикритский клан Саддама Хуссейна? Или алавитский клан сирийского президента Асада (сотрудничавший, впрочем, с богатейшими семьями суннитов)? Это люди, обладающие самыми настоящими феодальными или квазифеодальными привилегиями. Если вы входите в определенный клан, что связано с вашим происхождением и близостью к определенного рода региональным группам, вы неподсудны, у вас куча привилегий, включая доступ к получению земельной собственности, право заниматься бизнесом, монополии, право занимать (или покупать) престижные государственные должности, получать субсидии от королевского двора для ваших предприятий и т.д.

Все вместе сильно напоминает современную Восточную Европу, многие страны Азии. Южной Америки. Когда системы оказываются в кризисе, что обычно связано с экономическими проблемами, недовольство приобретает массовый характер и способно соединить самые разные общественные слои. Рабочие, временно занятые, учителя, врачи и т.д. недовольны своим положением, ростом цен, безработицей, полицейским произволом и коррупцией. Мелкий бизнес возмущен отсутствием свободной торговли, постоянными официальными и неофициальными поборами, ростом налогов и вымогательством взяток со стороны властей. Не имеющие связей в правящей семье крупные компании финансируют революцию или какую-то часть повстанцев, стремясь использовать бунт для передела собственности и прорыва к власти. Все это нам хорошо знакомо. Наряду с ростом цен и ментовским беспределом, одна из главных причин недовольства крупного бизнеса в Украине – забирание семьей Януковича (с использованием административно-силового ресурса) части собственности и государственных должностей, ранее купленных богатыми людьми. Конечно, современные страны Восточной Европы и Азии не идентичны старой России или Франции 19 века, но в истории никогда ничего не повторяется в прежних формах» (М. Шрайбман. Буржуазно-демократические революции и либертарные социалисты. http://shraibman.livejournal.com/981336.html )

История вообще пошла несколько неожиданным для классического марксизма путем. Поздний капитализм эпохи заката многими своими чертами и особенностями воспроизвел абсолютистские государства эпохи восхождения капитализма. Государства, которые не были уже классическими феодальными государствами, но представляли собой соединение феодальных и капиталистических элементов.

Вообще говоря, внимательное исследование действительности толкает к отказу от марксистской концепции, согласно которой феодализм и капитализм последовательно сменяют друг друга. Пресмыкающиеся не вымерли, после того, как возникли млекопитающие, хотя, вопреки реформизму, победа млекопитающих была невозможна без естественнноприродной революции, приведшей к гибели динозавров и уничтожению диктатуры класса пресмыкающихся (забавный параллелизм природных и социальных процессов и даже их названий!). Аналогично и феодальные отношения, отношения личной зависимости и личного господства, не были уничтожены капитализмом, но лишь были оттеснены им на задний план, откуда они вылезают вперед в современную эпоху упадочного капитализма. Если при классическом капитализме 19 века, капитализме свободной конкуренции (говоря классическим марксистским языком) в обществе доминировали безличные силы рынка, то при позднем государственно-монополистическом капитализме они подчиняются и оттесняются отношениями авторитарного управления, теми отношениями, которые господствовали и в эпоху феодализма и абсолютизма.

Именно из-за преобладания авторитарных, квазифеодальных отношений в обществе позднего капитализма, особенно на капиталистической периферии (каковой является как арабский Восток, так и Украина) идеология революций начала 21 века носит в первую очередь антиабсолютистский и демократический характер.

К этому следует добавить особенности социально-классовой структуры этих обществ и – соответственно – революционных движений в них. Вопреки классическим марксистским схемам начала 20 века диктатура крупного капитала, власть «железной пяты олигархии» не привела к исчезновению промежуточных между крупным капиталом и лишенными всего и вся наемными рабочими слоев, не привела к расколу общества на два противостоящих друг другу класса – магнатов капитала и наемных рабочих. Действительность оказалась гораздо сложнее.

Чисто социологически, распад общества на ничтожное меньшинство отдающих приказы властителей-собственников и подавляющее большинство выполняющих приказы и лишенных всего исполнителей невозможен – так как в подобной схеме, при отсутствии промежуточных слоев, теряется управляемость общества правящим классом (представители которого будут перезагружены управленческими функциями и свихнутся, вникая во все мелочи контроля за эксплуатируемой ими массой). Поэтому любое общество невозможно без промежуточных слоев (в случае капитализма марксистская терминология называет их «мелкой буржуазией»), хотя характер этих промежуточных слоев, их численность и мера их независимости от правящего класса могут широко варьировать.

Если на арабском Востоке современная мелкая буржуазия, а также самозанятые трудовые группы, не являющиеся ни буржуазией, в т.ч. и мелкой, ни наемными рабочими, находятся в непосредственной преемственности с мелкой буржуазией и трудовыми классами докапиталистического общества, то мелкая буржуазия и самозанятые современной Украины не являются прямыми преемниками каких-либо классов докапиталистической эпохи. Они возникли в ходе социальных потрясений начала 1990-х годов, потрясений, сопровождавших переход от государственного капитализма эпохи СССР к современному периферийному государственно-монополистическому капитализму. В конце 1980-х – 1990-е годы старая классовая иерахия периода позднего СССР расшаталась, резко увеличилась социальная мобильность. Выходцы из низов могли попасть в самые верхи, инженер Березовский стал крупнейшим на некоторое время олигархом в России, а уличный пацан Ахметов на несколько более продолжительное время – крупнейшим олигархом в Украине.

По мере упрочения новых порядков мера социальной мобильности снижалась, подобные головокружительные карьеры в 2000-е годы стали невозможны (в Украине они становятся снова возможны сейчас, в связи с украинской революцией, в России они станут возможны, когда революция начнется там), но общество, особенно в Украине, не приобрело характер кастовой системы. Те. кто чувствовал в себе силы и возможности, могли пытаться начать собственное дело. В результате из рядов собственно пролетариата продолжали уходить самые энергичные и волевые, те, кто в других обстоятельствах стали бы лидерами рабочих бунтов. Эти самые энергичные и волевые скапливались в рядах самозанятых (те, кто пытается вести собственное дело, но не использует при этом чужой труд) и мелкой буржуазии (те, кто распоряжается трудом небольшого количества наемных рабочих).

Эти самозанятые и мелкобуржуазные массы сталкивались – сразу и резко – с реальностью авторитарного государственно-монополистического капитализма – со всевластием чиновников, ментов, бандитов и олигархов, без подчинения которым в Украине при Януковиче (а равно до Януковича) было невозможно вести никакое собственное дело. Отсюда – рост революционных, антибюрократических и антиолигархических настроений в этой среде, отсюда – превращение ее в главную движущую силу Майдана. Февральская революция на Украине была межклассовой революцией, в ней участвовали и ее поддержали самые разнообразные слои – от недовольных олигархов вроде Порошенко и Коломойского до низов пролетариата, но авангардом революции, наложившем свою печать на весь ее характер были именно эти самозанятые и мелкобуржуазные слои, точно так же, как во время Великой Французской революции руководили революцией именно они – а не промышленный пролетариат и не крупная буржуазия. То, что пока что революция не привела еще к непосредственному господству этой классовой силы, которая отдала власть на первом этапе революции оппозиционным Януковичу олигархам, еще не означает, что роль этой группы закончена. Напротив, главное слово ей еще не сказано.

На дискуссионном клубе, организованном майдановцами в одном из крупных провинциальных городов Украины, выступающий спросил присутствующих – а их было человек 15, большая часть которых входила в инициативное ядро местного Майдана – кто из вас открывал когда-либо собственное дело? Руки подняли 6 или 7 человек – меньше половины, но больше трети. Случайная, но характерная социологическая выборка.

Ненавидя реальный украинский капитализм, эти мелкобуржуазные массы с тем большей силой идеализировали (и идеализируют) идеальный западный капитализм, где (якобы!) торжествуют свобода и права человеека, нет засилья чиновничества и олигархии, есть полная свобода мелкого бизнеса.

Как и любой миф, майдановский миф о Европе (заметим, что его не разделяют евроскептики из числа украинских радикальных националистов) опирается на определенные реалии. Действительно, со свободой слова, печати и собраний в Западной Европе дела обстоят лучше, чем в Украине при Януковиче, и уж тем более чем в России при Путине или в Египте при Мубараке. Точно так же лучше обстоят там дела и с противодействием засилью коррумпированных чиновников в экономике. Однако, во-первых, насильственный разгон аналогов Майдана и Тахрира – «оккупаев» – в США, Испании, Греции и Франции показывает, что на Западе нет демократии в значении «власть народа», а есть лишь «демократия» в значении необходимости для правящих классов больше считаться с мнением народа, чем это происходит в странах капиталистической периферии, – и что в условиях затяжного экономического кризиса даже этот учет мнения и интересов народа на Западе все более уменьшается. Во-вторых, вопреки вульгарному либеральному представлению, невозможно пересадив из одной страны в другую определенные политические институты, получить те же политические и экономические результаты, какие были в стране-модели. Демократизация по западным лекалам всех стран, возникших из СССР, с переименованием первых секретарей в президентов, с введением многопартийности, парламентаризма и т.д., примерно в половине случаев (Россия, Беларусь, Азербайджан, Средняя Азия (кроме Киргизии)) кончилась полным пшиком и стремительным восстановлением авторитарных порядков под новыми идеологическими обертками.

Парламентская демократия является формой политического господства буржуазии в странах империалистического центра в период экономического роста. Именно там и именно тогда для буржуазии выгоднее делиться частью прибыли и частью власти с народом. Чем дальше от центра и чем хуже дела в экономике, тем, по общему правилу, хуже дела и с парламентской демократией. Не русский дух отверг западный парламентаризм, поменяв его на самодержавное путинское единовластие, а роль России в мировой экономике как поставщика нефти и газа сделала эту парламентскую демократию невозможной.

Украина также является периферийной капиталистической страной, поставляющей на мировой рынок преимущественно полуфабрикаты металлургической промышленности и продукцию сельского хозяйства (в 2011 – 2012 годах она занимала шестое место в мире по экспорту зерна http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%BC%D0%B8%…) Без уничтожения этого периферийного положения, без технологического прорыва любые демократические революционные преобразования в политической сфере недолговечны, и все вернется к ухудшенному варианту Януковича (как Янукович был ухудшенным вариантом Кучмы).

Участвующая в революции и идейно доминирующая в ней мелкая буржуазия между тем о технологическом прорыве особо не думает. Интересные рассуждения о возможном направлении экономических преобразований есть у представителя революционной крупной буржуазии Геннадия Корбана, но об этом речь пойдет дальше. Объясняется незаинтересованность мелкой буржуазии вопросами, связанными с технологическим прорывом, в частности, тем, что значительная часть этой мелкой буржуазии имеет непроизводственный характер, т.е. занята не в материальном производстве, а в третичном секторе, в сфере обслуживания. Точно так же в непроизводственном секторе занята и значительная часть самозанятых и собственно пролетарских масс.

Производительные силы современного человечества дают возможность при наличных трудовых ресурсах достаточно быстро удовлетворить реальные материальные потребности человечества. Если бы все трудоспособные были заняты в производстве действительно необходимых для жизни благ, и если бы трудовая нагрузка была распределена между всеми поровну, то от каждого человека было бы достаточно лишь нескольких часов труда в день для удовлетворения всех его нормальных потребностей. Но при современном капитализме подобный рост производительной мощи человечества привел к такому извращению, как своеобразная скрытая безработица. Снизить рабочее время для всех трудящихся до нескольких часов капитализм не может – потому что образовавшееся свободное время они смогут использовать для всяких безобразий (о жизни своей задумаются, например, и это будет иметь неприятные для капиталистов последствия). Оставить работать только тех, чья работа действительно необходима и сделать всех остальных безработными – так если безработным ничего не платить, то взбунтуются они от страха голодной смерти, платить им за просто так, чтобы не бунтовали – так это противоречит главному принципу капитализма – никому ничего даром, перебить всех – так ненужной рабочей силы столько много, и похороны обойдутся слишком дорого. Стихийным решением возникшей проблемы стало раздувание третичного сектора, сферы услуг, большинство занятых в которой из ничего производят ничто.

Менты, охранники, проститутки (в прямом и переносном смысле), депутаты и помощники депутатов, чиновники и чиновницы, ставящие нужный штемпель на ненужную бумагу, попы и проповедники, торгаши всех видов и разновидностей, «коучи», гуру сект, менеджеры по продажам, рекламные агенты, копирайтеры, пиарщики, социологи, социальные антропологи, партийные функционеры больших и малых партий, умеющие крутить задом фотомодели и не умеющие рисовать художники «современного искусства», певцы и певицы шоу-бизнеса, кондуктора и контролеры – кого еще забыл? – вся эта паразитарная орава по своей численности по меньшей мере не уступает производительным группам общества, а по своей общественной роли и престижу перевешивает таких людей, как земледелец, рабочий, инженер, ученый, программист, врач и поэт. Между тем переход к бесклассовому обществу и даже прогресс в рамках классового общества неизбежно потребуют переворачивания пирамиды, потребуют диктатуры труда и науки над социальным паразитизмом, что, в частности, будет означать принудительное возвращение к производительному труду всех тех, кто, вольно или невольно, был от него оторван.

В указанных выше паразитических профессиях можно разделить совсем уж паразитические (типа ставящей штемпель чиновницы или популярного шоумэна) и те, в которых присутствует некая доля общественно-полезной работы. Менты, кроме того, что крышуют преступников и борются с «экстремизмом», иногда все-таки преступников ловят, работники торговли доставляют произведенный продукт от производителя к потребителю, социологи и прочие одипломленные грантоеды иногда пишут умные вещи. Но сегодня паразитический и ненужный элемент в этих профессиях чудовищно раздут, – раздут как по численности данных групп, так и по своей доли в ее деятельности — а реальное общественно-полезное содержание оттеснено на задворки.

Во многих и, наверное, в большинстве случаев люди занимаются вышеуказанными паразитическими профессиями не по своей воле, а по диктовке экономических обстоятельств. Советские инженера и рабочие, превратившиеся в барахольщиков на рынке в начале 1990-х годов, были жертвой экономического кризиса капитализма. Вопрос не в том, чтобы обвинять людей, а в том, чтобы изменить экономическую систему.

Факт тот, что современные самозанятые трудовые слои, а равным образом и современная мелкая буржуазия в значительной своей части заняты вне производственной сферы. Между тем революционные проекты прошлого составляли именно классы, занимавшиеся общественно-полезным трудом и знавшие, что именно за счет их труда живет все общество. Народнические концепции опирались на мировоззрение и мирочувствование трудового крестьянства, революционный синдикализм и близкие к нему левомарксистские концепции были делом промышленных рабочих начала 20 века с их рабочей гордостью, высокой квалификацией, с их убеждением в своей нужности обществу, в том, что это последнее существует именно за счет их труда. Именно выкидывание огромных масс населения из процесса общественного производства крайне затрудняет выработку этими массами адекватных концепций преобразования общества.

Торгово-посреднический характер деятельности немалой части современной мелкой буржуазии, самозанятых и наемных работников делает невозможным создание этими классами больших и реалистических планов общественных преобразований, и имеет своим результатом игнорирование этими классами экономических и производственых вопросов. Между тем без решения этих вопросов революции в странах периферийного капитализма обречены топтаться на месте. Именно это можно видеть, например, в Египте. Народное восстание в начале 2011 года свергло диктатуру Мубарака. К власти пришла самая организованная и сплоченная из существовавших политических сил – братья-мусульмане, готовившиеся к этому часу многие десятилетия и возглавлявшиеся несколькими крупнейшими оппозиционными мультимиллионерами Египта (например, руководителю братьев-мусульман Хайрату аль-Шатру принадлежало свыше 100 компаний). Никаких мер по разрыву с периферийным капитализмом они не предприняли, да и предпринимать не собирались, соединяя в своей программе сохранение неограниченного свободно-рыночного капитализма в экономике с возвратом к тотальному господству исламского традционализма в политике и культуре. В результате никакие меры по решению болезненных противоречий египетской действительности не предпринимались, а отношение народа к братьям-мусульманам за год поменялось от почти всеобщей любви до почти всеобщей ненависти. Они были свергнуты новым народным восстанием, и к власти пришли светские военные, которые тоже никаких мер по решению болевых вопросов египетской жизни не предпринимали, в результате чего стала расти ненависть уже к ним, и возрождаться популярность братьев-мусульман. Сколько это будет продолжаться и чем кончится, пока никто не знает.

Вне производственного сектора находятся не только разнообразные причастные к собственности и власти мелкие буржуа, мелкая буржуазия как управленческого, так и торгово-посреднического сектора, но и огромные массы самозанятых и пролетариев. Самозанятые – это трудящиеся, не являющиеся сами наемными работниками, но в то же время не распоряжающиеся чужим трудом. Они эксплуатируются государством, мафией, финансовым капиталом, их положение в странах периферийного капитализма нередко хуже, чем положение имеющего постоянную работу квалифицированного наемного работника. Они являются аналогом мелких и мельчайших самостоятельных ремесленников эпохи буржуазных революций 17-19 веков, тех парижских санкюлотов, кто всю революцию вынес на своих плечах.

В Испании, где было крупнейшее в Европе движение «оккупаев», безработица составляет 30%, а среди молодежи не имеют работы более половины. В Египте на 30 миллионов экономически активного населения 12 миллионов не имеют работы, а 6 миллионов заняты в мелкой розничной торговле. Высокая безработица означает хаотизм, потерю квалификации и уверенности в себе, люмпенизацию. Такой слой легок на подъем в тревожные моменыт истории, но для него характерны эмоциональная неустойчивость и склонность верить политикам-популистам. Главное – от него сложно ожидать творческой работы по преобразованию экономики и производства.

Между тем из приведенных цифр по структуре занятости в Египте бросается в глаза, что без модернизации производства, без новой индустриализации никакая прямая демократия, никакая власть общих собраний и никакой анархо-коммунизм сами по себе не вытащат из экономического болота общество, гле 2/5 трудоспособного населения не имеют работы, а еще 1/5 меняет шило на мыло. Как проводить эту индустриализацию так, чтобы не повторился провал «догоняющей индустриализации», которую пытались проводить в странах периферийного капитализма прогрессивные буржуазные режимы в 1950-1970-е годы, это вопрос чрезвычайно важный, но отдельный. Здесь скажем только, что, скорее всего, экономические проблемы стран периферийного капитализма не решаются только в пределах своих стран. Революции в странах зависимого капитализма могут победить, лишь перерастая во всемирную революцию… Это нужно помнить и ориентировать именно по всемирной революции свой компас, хотя бы наше суденышко и было вынуждено проделывать всевозможные зигзаги по воле ураганов истории…

Кроме непроизводственного в большинстве случаев характера мелкой буржуазии, самозанятых и наемных рабочих, созданию и принятию массовым движением революционной социально-экономической программы препятствуют и другие вещи.

Программа, как и что делать, не выработана в теории и не прошла тем более успешную проверку практикой. Речь идет не об анархо-маниловских фантазиях, как хорошо жить коммунами по 50 человек при анархо-примитивизме, а о реалистической программе общественных преобразований, основывающейся на современном уровне развития производительных сил.

Вот, например, конфискация собственности олигархов. Идея хорошая, и участники массового движения в большинстве своем ничего не имеют против такой меры в отношении по крайней мере тех олигархов, которые были особенно тесно связаны со старым режимом. Вопрос в другом. Что делать с этой собственностью после ее конфискации?

Отдать другим, правильным, олигархам? Эти последние не будут против, конечно. Но что в обществе поменяется от такой смены шила на мыло? После первого Майдана, в 2004г., «Криворожсталь» была экспроприирована у зятя Кучмы Пинчука и приватизирована заново, доставшись индийскому концерну «Лакшми Митал». В обществе от этого ничего не поменялось.

Делить между мелкими собственниками? Как показал опыт приватизации в Украине и в России в начале 1990-х годов, мелкие акционеры стремительно, за несколько лет, теряют свои акции, попадающие в руки крупного капитала.

Отдавать государству? Так, во-первых, государственная собственность в странах Восточного блока (СССР и т.д.) с блеском провалилась, а во-вторых, отдать собственность нынешнему государству, т.е. его вороватым и бездарным во всем, кроме личной наживы, чиновникам, – так это будет ничуть не лучше, чем если она останется у олигархов. Создавать новое, революционное государство – так пока еще непонятно, как должно оно функционировать и кто им будет руководить.

Наконец, искать что-то новое и пробовать передавать собственность в распоряжение органов общественного самоуправления, территориальных громад и трудовых коллективов? Такая система совершенно не проработана в теории, совершенно непонятно, как может это выглядеть на практике, а небольшой опыт тех стран, где пытались вводить нечто подобное (титовская Югославия прежде всего) тоже не внушает оптимизм.

Недостаточно быть против плохого чего-то. Нужно знать, чем это плохое что-то можно сменить.

Повторим еще раз.

Разрыв с периферийным капитализмом в таких регионах мира, как арабский Восток и Украина, требует по меньшей мере нескольких взаимосвязанных вещей:

Слом чиновничье-государственной машины, разгон старой бюрократии и насквозь коррумпированных силовых структур, переход власти организациям трудящихся по производству и территориям – т.е. местным территориальным общинам и производственным союзам;
Решительная экспроприация крупного капитала, говоря популярным языком, олигархов; переход экспроприированной собственности в общественное управление – т.е. в руки организаций трудящихся по производству и территориям;
Использование средств, полученных от экспроприации крупного капитала, на две вещи:

Решительную модернизацию производства, приоритет развития науки и производственного сектора, резкое сокращение до необходимого минимума раздутого паразитарного третичного сектора, вовлечение занятых в нем людей в общественно необходимое производство
Подъем в результате этого жизненного уровня народных масс, что создаст потребительский рынок, необходимый для развития промышленного производства

Эта программа сама по себе ни в коей мере не является программой борьбы за бесклассовое общество. Это радикальная буржуазно-демократическая программа, сама по себе не выходящая за пределы капитализма. Она не предполагает уничтожение разделения труда, мелкого предпринимательства, товаро-денежных отношений, т.е. не предполагает уничтожения капитализма как такового.

В то же время это – радикальная революционная антибуржуазная программа, предполагающая свержение власти паразитической буржуазии, власти олигархов, которые по понятным причинам не пойдут на такие революционные меры.

Что получится в случае реализации подобной революционной программы – зависит от общей динамики классовой борьбы в мире. Возможны два варианта. Либо революция сможет перерасти в мировую и, благодаря этому, указанные социальные преобразования станут началом движения к бесклассовому обществу. Либо в ходе революции будет уничтожен старый правящий класс паразитической буржуазии и результатом революции окажется утверждение господства нового правящего класса, который откроет новый цикл прогрессивного развития классового общества. В этом случае цели революционных социалистов далеко не будут достигнуты, но общество, по меньшей мере, выберется из состояния гниющего болота и откроется новый период прогрессивного развития, который создаст всякие интересные возможности для борцов за бесклассовое общество.

Какой из этих вариантов реализуется – мы пока не знаем и знать не можем. Прогнозы наших великих предшественников слишком часто проваливались, чтобы сейчас с чистой совестью можно было прогнозировать тенденции общественного развития на десятилетия вперед и предрекать неизбежную победу бесклассового общества. Все зависит от динамики общественной борьбы. Единственное, что мы можем делать – это прилагать наши скромные усилия, чтобы равнодействующая этой борьбы максимально сместилась, насколько возможно, в сторону всеохватывающего человеческого освобождения.

В случае победы второго варианта, т.е. если украинская революция даст толчок новому циклу прогрессивного развития эксплуататорского общества, прогрессивность нового правящего класса, вышедшего из революции, будет определяться не тем, что он сам по себе нов, не затронут разложением, агрессивен и брутален. Она станет возможной, лишь если этот класс будет идейным и будет видеть свой интерес в развитии производительных сил общества. «Братки», во множестве ворвавшиеся во власть в начале 1990х годов, были энергичны, агрессивны и небесталанны (стать из простого уличного бойца крупнейшим олигархом – для этого требовался немалый дар!), но благодаря им слово «элита» может на территории пост-советского пространства употребляться исключительно в ругательном смысле. Поручики голицыны и корнеты оболенские по своей жестокости и энергии не уступали большевистским «комиссарам в пыльных шлемах», только употреблялась ими эта энергия на битье морд половым, тогда как «комиссары в пыльных шлемах» направляли ее на прогрессивное развитие общества, властью в котором они стали.

Не брутальность как таковая отличает прогрессивный новый правящий класс, а ограничение этой брутальности, подчинение ее общей цели и общему интересу – прогрессивному развитию общества. И возникнуть такой новый прогрессивный правящий класс (говоря языком буржуазной социологии, «новая элита») может только в результате великой народной революции, как ее сухой остаток, как то, что остается, когда испаряется вся теплая влажность революционного энтузиазма, героизма, братства, прямого народовластия – и остается лишь то, что реально могло быть сделано на данном этапе каменистого и зазубренного исторического процесса, процесса, игнорирующего как охранительские утопии консерваторов, так и бескорыстные фантазии революционных энтузиастов. Он, новый класс, и могильщик всех революционных иллюзий, и реализатор всех реальных революционных целей. Его не создашь искусственно, «новую элиту» не вырастишь заклинаниями. Лучшая элита возникает из движений, боровшихся против власти любой элиты.

Но победа нового правящего класса, если дело кончится ей, это вопрос завершающего этапа революции, между тем, как украинская революция, пройдя первый этап, лишь вступает в этап второй.

Пока что закончился первый этап украинской буржуазно-демократической революции. Свергнут старый абсолютистский режим, и к власти пришла либеральная буржуазия. Зреет новый этап украинской революции, на котором классы, выступавшие в качестве союзников на первом этапе, окажутся непримиримыми врагами.

Доверие к президенту Порошенко и к правительству Яценюка и Авакова среди участников революции подрывается и будет подрываться по нескольким причинам.

Новая власть – власть крупной буржуазии – не проводит того. чего от нее ожидали и ожидают участники революции. Люстрация не проводится, чиновники старого режима не наказываются, контрреволюционные олигархи не экспроприируются.
Возможно, самое важное. Новая власть не в состоянии выиграть войну. Постоянные поиски компромисса перемежуются с лихорадочными военными действиями. Те, кто воюет с агрессором, снабжаются плохо, и вынуждены снабжаться за счет общественной благотворительности. Командиры сбегают. Воевать посылают не настроенных на войну призывников, между тем как рвущихся в бой добровольцев маринуют по тылам.
Новая власть пляшет под дуду МВФ и проводит антисоциальные «непопулярные реформы», бьющие по интересам украинского народа, который делал революцию совсем не для того, чтобы в очередной раз затягивать пояса ради оплаты процентов по кредитам МВФ.

Отсюда наблюдается углубление противоречий в лагере революции, стремление пришедшей к власти либеральной буржуазии разогнать Майдан и поставить под свой контроль добровольческие батальоны – и растущее раздражение участников революции, а прежде всего их авангарда – тех. кто воюет за революцию в Донбассе – раздражение, направленное против новой власти.

Вот что говорится об интересах участвовавших в революции классов и о неизбежности раскола межклассового революционного блока в опубликованной на «Хвыле» статье Дмитрия Тарасбуха, представляющей собой редчайший по нынешним временам образец применения классового марксистского анализа (иногда, впрочем, сомнительного) к разворачивающейся на наших глазах украинской революции:

«Таким образом, мы видим, что в революции принимали участие разные «классы», с разными целями, с разными интересами: крупная буржуазия (олигархи), средняя буржуазия, мелкая буржуазия, рабочие, деклассированные слои. Цели у них в революции были и есть разные. Как только свержение Януковича состоялось, так временный компромисс, союз в революции между этими классами распался. Какие это были разные цели?

У олигархов: сместить Януковича, но все остальное в экономике и политике Украины оставить по-прежнему.

У средней, мелкой буржуазии: провести демократические реформы, уменьшить налогообложение (узаконенный рэкет со стороны государства), приблизить экономику, политическую систему Украины к европейским странам, европейским стандартам, уменьшить влияние государства (бюрократии), т.е. больше экономической, политической свободы.

У рабочих, мелких служащих, интеллигенции: произвести радикальное перераспределение власти и собственности в пользу рабочих, крестьян, интеллигенции, вплоть до национализации собственности олигархов, нажитой преступным путем.

У люмпен-пролетариата: «экспроприация экспроприаторов». Всех воров прогнать, собственность их «переделить».

Таким образом, мы видим в свершившейся буржуазно-демократической революции в Украине интересы:

– компрадорской (преступной, ненациональной) буржуазии. Они грабят Украину как обыкновенную колонию. Они давно живут не в Украине, а на Западе. Там их собственность, семьи. Эти «неньку» тупо «доят». Это цели, интересы воровские;

– интересы национальной крупной, средней, мелкой буржуазии, заинтересованной в демократизации Украины. Это цели национальные, демократические, буржуазные;

– интересы рабочих, крестьян, части интеллигенции. Пересмотр итогов грабежа Украины под ширмой «буржуазной приватизации». Это цели национальные, демократические, социалистические.

Отсюда вывод: совместить цели, интересы воровские, буржуазные, социалистические у разных классов, разных социальных сил в Украине в принципе невозможно.

Одни хотят срочного прекращения революции в Украине. Другие хотят продолжения, углубления революции в Украине по буржуазно-демократическому пути. Третьи хотят продолжения революции, но на социалистических рельсах, по пути национализации или перераспределения частной собственности в свою пользу.

В Украине мы наблюдаем схожесть украинской буржуазно-демократической революции 2014 года с российской февральской буржуазно-демократической революцией 1917-го года. В чем эта схожесть?

Революция происходит, углубляется на фоне войны. Революция 1917г. произошла в России в условиях первой мировой войны (1914-1918). Февральская революция 2014г. привела к необъявленной войне России с Украиной.

Февральская революция 1917г. в России практически сразу выявила двоевластие, два центра революции: власть буржуазии (Временное правительство), власть Совета рабочих и солдатских депутатов в Петрограде. Украинская февральская революция 2014г. выявила также два центра власти: власть олигархии, буржуазии (в стенах Верховной Рады, новоизбранный украинский президент, ставленник олигархии), власть народа- «майдана» в Киеве («Центральная рада сотен Майдана»).

Как и в февральской революции 1917г. в России это двоевластие закончится в чью-то пользу в результате компромисса или очередного переворота. Либо олигархия задушит «майдан» как второй центр революции силой. Потому что для олигархов революция завершилась успешно («семья» Януковича отстранена от власти). Либо «майдан» в условиях войны свергнет власть олигархии (президента Порошенко, олигархическую Верховную Раду), добьется новых парламентских, президентских выборов. Либо на «майдане» верх возьмут сторонники социалистического пути (национализация собственности олигархов, пересмотр итогов воровской «приватизации» экономики Украины). Либо «майдан» используют в своих интересах другие олигархи, недовольные победой Порошенко, утратой своей политической, экономической власти (Ю. Тимошенко и другие). Либо результатами хаоса, коллапса Украины воспользуются соседние страны.
Как и в России в 1917-1918гг. это чревато для Украины гражданской войной с вовлечением в нее иностранных интервентов (Россия, Запад). Государства в Украине практически нет, экономика в разрушенном состоянии. Конфликты интересов не устранены. Политических, экономических компромиссов нет.

Вывод: новый виток противостояния в Украине, новая попытка углубления революции (или попытка контрреволюции, задушить «майдан», оставить все по-прежнему) представляется как высокая вероятность. Или буржуазно-демократическая украинская революция будет углубляться, с риском перехода ее в социалистическую фазу, с новыми левыми радикалами, с новыми «большевиками», либо победит украинская олигархическая контрреволюция». http://hvylya.org/analytics/politics/nezavershennyiy-harakter-ukrainskoy…

Если для Тарасбуха, как буржуазного аналитика, переход революции в социалистическую фазу представляет собой «риск», то на самом деле риском является застревание революции на нынешней, межклассовой фазе, что, впрочем Тарасбух понимает.

Важнейщая ошибка в его собственном анализе состоит в том, что он преувеличивает уже достигнутое осознание различными борющимися классами украинского общества своих собственных целей и интересов и в то же время сам смешивает воедино потенциальные цели и интересы разных классов. Участвующие в революции «рабочие, крестьяне и часть интеллигенции» не дошли еще до осознания себя особым классом – пролетариатом, чьи цели и интересы противостоят интересам не только олигархов, включая олигархов революционных, но также интересам и целям средней и мелкой буржуазии. Они еще не выступают за социалистическую революцию, это слово по-прежнему остается для них пугалом.

В то же время, такая мера, как «национализация собственности олигархов», которую Тарасбух указывает в качестве цели участвующих в революции социалистических сил, сама по себе не является социалистической мерой. Ведь государство – это не народ, а отделенный от народа и противостоящий ему чиновничий аппарат. Не национализация, а социализация средств производства, не огосударствление их, а их обобществление – вот что станет лозунгом социалистической революции, когда придет ее время. Практически это означает передачу управления средствами производства трудовым коллективам, объединенным в масштабах всей страны в систему общественного самоуправления.

Тем более не является социалистическим требование новых парламентских и президентских выборов. Ведь парламенты и президенты – это по природе своей неподконтрольная народу бюрократическая власть. Социалистические силы должны будут отстаивать переход управления всей страной в руки майданов на территории и на производстве и созыв Всеукраинского съезда делегатов от Майданов как высшего органа власти в стране.

Но до этого еще очень далеко. Поэтому вернемся к участвующим в революции буржуазным силам. Пока что – их время.

Если мы рассматриваем социально-экономические программы участвующих в революции классовых сил, нельзя не обратить внимание на интересные идеи, бродящие у наиболее революционной части украинской буржуазии – у группы Коломойского, управляющей сейчас неформальной столицей украинского Юго-Востока – Днепропетровском. .

Вот какое интересное сообщение можно, например, прочитать на сайте новостного агентства УНИАН:

«Коломойский предагает конфисковать имущество олигархов, поддерживающих террористов.

Об этом, по словам замгубернатора Днепропетровщины Бориса Филатова, Коломойский заявил во время обсуждения ситуации в стране. «…Сидим, обсуждаем текущую ситуацию в области и стране. Прямо сейчас. И тут ИВК говорит: Государство сегодня просто обязано провести конфискацию имущества, заводов, акций сторонников сепаратизма. Всех тех, кто финансировал и продолжает финансировать террор в стране», – сообщил Филатов на своей странице в Фейсбук. «Вдумайся, мало того, что они уперли на бесконкурсной основе, фактически бесплатно, десятки заводов, энергокомпаний, Укртелеком, но сегодня за счет этих предприятий Янукович и его приспешники фактически спонсируют убийство наших граждан», – добавил Коломойский. Филатов также отметил, что на вопрос, куда и кому передавать это изъятое имущество, Коломойский ответил, что имущество может быть передано в Акционерное общество, где акционерами будут участники АТО и родственники погибших. “В специальное ОАО, в котором акционерами будут участники АТО, ветераны, родственники погибших. А как ты думаешь? Почему одни должны умирать за свою страну, а другие продолжать жировать? Ты вообще понимаешь, КАКИЕ вопросы начнут задавать парни власти, когда вернутся с фронта?”, – заявил, по словам Филатова, Коломойский. Кроме того, Филатов добавил, что Геннадий Корбан, присутствовавший на встрече, заявил о готовности «придумать схему реализации этой идеи».

Подробности читайте на УНИАН: http://www.unian.net/politics/936991-kolomoyskiy-predlagaet-konfiskovat-…

Те, кто помнит историю Великой Французской революции, сразу же увидит аналогию обсуждаемых в окружении Коломойского мер с вантозскими декретами, принятыми по докладу Сен-Жюста Конвентом 8 и 13 вантоза II года Республики (26 февраля и 3 марта 1794 г.). Эти декреты предусматривали конфискацию собственности врагов народа, изменников и заговорщиков и раздел ее между честными малоимущими патриотами, доказавшими на фронтах свою преданность Отечеству. Вантозские декреты плохо исполнялись, а после контррреволюционного переворота 9 термидора вообще были отменены. Но до того они хотя бы были приняты. Станет ли идея Коломойского, Филатова и Корбана законом – вопрос интересный. Но ждать этого не приходится от нынешней Верховной Рады, которая не провела никаких решительных мер по конфискации имущества клана Януковича и по люстрации высококопоставленных чиновников. Однако на близящемся новом этапе революции идея может оказаться весьма востребованной – с некоторой даже вероятностью, что под конфискацию попадут капиталы и революционных олигархов.

Вообще, идея о конфискации капиталов «донецкой группы» пользуется у революционных буржуа из Днепропетровска упорной популярностью. Отстаивает ее, например, упоминавшийся Геннадий Корбан, одна из самых интересных, наверное, личностей нынешнего, буржуазного этапа революции:

«В команде Игоря Коломойского считают, что имущество “донецких”, близких к семье Януковича, “должно быть передано народу”, но уточняют, что о Ринате Ахметове речь не идет. Об этом в интервью Новой газете рассказал “правая рука” губернатора Днепропетровщины Геннадий Корбан.

Корбан предлагает “разделять донецких”: “Среди них есть те, кто стоял последние годы у власти, имеются в виду Янукович, Пшонка и компания. И они сыграли основную роль в раскачке Донбасса, они финансировали ее, этим занимался в первую очередь сын Януковича… и есть Ахметов и его люди”…

По мнению Корбана, Ахметов сейчас вообще не управляет ситуацией на Донбассе.
Относительно идеи отобрать собственность у донецких “серый кардинал” клана “днепропетровских” отметил:

“Это сейчас еще всего лишь дискуссия. Но да, есть масса собственности: предприятия, шахты, все остальное, что принадлежит семье Януковича и его близким соратникам. Поэтому прежде всего речь мы ведем о них, кто откровенно грабил страну, и собственность их должна по справедливости принадлежать народу…”

“А какая будет форма (владения) и как это будет выглядеть юридически, как осуществить передачу — это второй вопрос и отдельный механизм. Его надо думать, прорабатывать. И мы дискутируем”, — добавил он.

На замечание, что многие восприняли эту дискуссию именно как намек Ринату Ахметову, Корбан сказал:

“Что поделать, нас не совсем правильно поняли”.

В свою очередь Борис Филатов сообщил, что ему звонил партнер Ахметова Новицкий и спрашивал: “Что вы имели в виду?”.

“А имеется в виду то, что украдено у государства, у налогоплательщиков, и те бизнесы, та недвижимость и заводы, которые были украдены людьми, поддерживающими террористов. А если кто-то думает о пересмотре приватизационных процессов, то, наверное, это не наша компетенция”, — отметил Корбан.

http://sled.net.ua/kolomoyskiy/poka/ne/otbiraet/sobstvennost/akhmetova/2…

Понятное дело, что не последнюю роль в настрое днепропетровских олигархов экспроприировать олигархов донецких играет желание разгромить конкурентов, в свое время заливших немало сала за шкиру. Но сводить дело к шкурным непоредственным интересам Коломойского и Корбана совершенно неправильно. Эти умные буржуа пекутся не только о своих личных интересах, но и об интересах своего класса. А интересы этого класса, по их мнению, требуют перехода к другому типу капитализма, чем тот, который процветал в Украине (и в прочей СНГовии) последнюю четверть века. Вот что сказал Корбан в заключение своей беседы с корреспондентом журнала “Країна”

«…Прощаясь, обращаю внимание на одну книгу среди бумаг на рабочем столе: российское издание “Благосостояния для всех” Людвига Эрхарта – министра экономики и канцлера Германии в середине прошлого века.

– Эта книга о том, что для улучшения состояния экономики надо повысить платежеспособность населения. Особенно это важно в неспокойные времена – чтобы не было революции бедных. Мы заставили все предприятия области повысить людям зарплату на 20 процентов. Это сделал “Приват”, сделали и все остальные. – Людям надо дать какую-то копейку в карман – пусть идут в ресторан, потратят на такси, рубашку купят. Сейчас воюю в этом плане с “Криворожсталью”. Индийские владельцы сопротивляются. Но у нас есть для них ответ. Их же работники их же на работу не пустят. Говорю тамошним профсоюзам: “Готовьтесь. Не повысят зарплату – соберем митинг перед их офисом. Владелец должен делиться с рабочими”.

http://dp.vgorode.ua/news/226740/

Но и желание предотвратить революцию бедных – это лишь часть мотивации Корбана, этого умного буржуа-монтаньяра:

«Корбан рассказал, как Днепропетровск может выйти из кризиса.

Рост потребительского спроса поможет перезапустить экономику Днепропетровской области.

“Выход из кризиса – не столько в латании дыр областного бюджета, сколько в стимулировании потребительского спроса, который, в свою очередь, поможет перезапустить экономику области”, – считает заместитель председателя – руководитель аппарата ОблГосАдминистрации Геннадий Корбан.

По словам Корбана, руководством Днепропетровской области начата разъяснительная работа с директорами и акционерами крупных промышленных предприятий, а также с крупными бизнесменами. Конечная цель – существенный подъем личных доходов граждан и домохозяйств Днепропетровщины. В частности, в эти выходные уже принято решение по ферросплавном холдинге. Никопольский завод ферросплавов, Марганецкий и Орджоникидзевский ГОК поднимут общий объем доходов своих сотрудников в среднем на 30% – за счет увеличения премий, выплат, надбавок, начислений и других видов дополнительных выплат.

“Это позволит не только компенсировать потери граждан от роста цен и коммунальных тарифов, – подчеркнул Геннадий Корбан, – но и оживить потребительский спрос, а значит, экономику в целом”.

ОблГосАдминистрация и лично губернатор Игорь Коломойский призывают распространить почин феросплавщикив на все предприятия горно-металлургического комплекса, а также крупный бизнес.

“Мы призываем профсоюзы вспомнить о своем истинном предназначении – защите прав трудящихся и требовать от дирекции и акционеров предприятий сделать все возможное для роста доходов рабочих и служащих, – сказал Корбан. – От повышения платежеспособности работников ГМК в конце концов выигрывает все население области – агропромышленный комплекс, торговля, сфера услуг, а кроме того (из-за роста налоговых поступлений) и представители социальной сферы”.

http://dp.vgorode.ua/news/219987-korban-rasskazal-kak-dnepropetrovsk-moz…

Как видим, концепция означает отказ от экономического либерализма и переход к капитализму социального обеспечения. Заставить отсталых, привыкших к ничем не ограниченной эксплуатации рабочей силы, капиталистов резко поднять зарплату рабочим – заставить, исспользуя союз пришедшей к власти прогрессивной буржуазной группы с профсоюзами. За счет подъема жизненного уровня населения будет расти внутренний рынок, а соответственно, развиваться и украинская промышленность. Идеи подобного рода были популярны в середине 20 века во множестве стран мир, много раз они реализовывались (с разными вариациями), капитализм и эксплуатация от этого не исчезали, но росли как промышленность, так и жизненный уровень трудового народа.

А дальше все упиралось в обострение классовой борьбы. Рабочие, чья требовательность росла вместе с жизненным уровнем (и это естественно!) требовали все больше, а капиталисты, удержавшие власть и предотвратившие «революцию бедных», начинали сомневаться, зачем им вообще продолжать делиться с рабочими. В итоге модель социального государства, заставляющего богатых делиться с бедными, рухнула под натиском капиталистической реакции, жадной до неограниченных прибылей. Это произошло везде в мире в 1970-1980-е годы.

Если идеи Коломойского и Корбана о переходе к капитализму такого типа возобладают, это может иметь положительные последствия для развития классовой борьбы и самостоятельного пролетарского движения. Начнется новая индустриализация, люди будут вовлекаться в производственный процесс, это повысит уверенность рабочих в себе, частично преодолеет люмпенизацию, и все это может стать плюсом для дальнейшего подъема классовой борьбы, для развития самостоятельной (а не под крышей Коломойского) активности рабочих масс. С другой стороны, отсюда может возникнуть благодарность пролетариев крупной буржуазии (дала нам рабочие места, поделилась с народом!) и может усилиться межклассовое национальное единство, тенденции к которому всегда есть в эпоху буржуазных революций, когда буржуазия до определенного предела борется вместе с народом. . Это плохо. Что перевесит в случае реализации этого плана, мы пока не знаем. Будет ли реализован план Корбана, мы тоже не знает. Это зависит от многих факторов объективного и субъективного характера.

Позволительно усомниться в возможности победы такой линии. Идеи о союзе прогрессивных капиталистов с рабочим движением и создании за счет роста уровня жизни рабочего класса обширного внутреннего внутреннего рынка бродили в голове у некоторых прогрессивных представителей русской буржуазии в начале 20 века (С. Морозов, А. Коновалов), но тогда ничего из этого не вышло.

Что будет с реализацией планов Коломойского и Корбана, зависит как от развития самостоятельной борьбы народных низов (чем страшнее угроза «революции бедных», тем больше вероятность, что украинская буржуазия пойдет на выгодные низам реформы), так и от борьбы внутри украинской буржуазии. Коломойскому и Корбану, если они всерьез захотят реализовать свой план, придется отстранить от власти (тем или иным способом) группу Порошенко и Авакова, которая продожает дудеть в старую дуду и проводит «непопулярные меры» под диктовку МВФ – за четверть века такие «непопулярные меры» так достали, что первый политик, который додумается, что нужно рискнуть – и проводить популярные меры, сможет стать в Украине всем, кем захочет… Случаи, когда одна буржуазная группа отстраняла в ходе буржуазных революций другую буржуазную группу от власти, бывали сплошь и рядом. Так в Английской революции Кромвель сместил пресвитериан, а во Французской жирондисты лишили власти фейянов. Во всех этих случаях речь идет о чисто буржуазных группах, без плебейских примесей.

Наряду с крупнобуржуазными реформаторскими устремлениями следует ждать и гораздо более радикальных, мелкобуржуазных и революционно-плебейских попыток углубить революцию и перевести ее на новую стадию.

Украина является сейчас страной, проходящей через революцию – и проходящей через войну. Это первое и главное, что нужно усвоить всем, кто думает о будущем страны. В будущем на судьбу страны могут влиять лишь те, у кого есть ружье – или те, к кому прислушиваются и кого уважают люди с ружьем.

Именно этим объясняется огромная популярность и огромный ажиотаж вокруг добровольческих батальонов. Их охаживают сейчас все украинские политические силы. Если нынешние власти хотят поставить добровольческие батальоны себе на службу, то командиры и бойцы добровольческих батальонов, представляющие собой сражающийся авангард украинской революции, могут претендовать в будущем на самостоятельную политическую роль.

Страна с полуразрушенным старым государственным аппаратом, с неавторитетной в глазах народа гражданской властью, с наиболее активной частью населения, ушедшей в армию, армия, выступающая авангардом революции (как при Жижке, Хмельницком и Кромвеле)– в прошлом такая ситуация не раз приводила к военным переворотам и к установлению диктатуры армии. Не старой, разложившейся армии, а новой революционной армии, выступающей авангардом революции. Именно так закончились, например, национально-освободительные революции в Латинской Америке в начале 19 века.

Военная диктатура не обязательно бывает правой, реакционной и защишающей интересы старых эксплататорских классов. Нередко в истории (как в случае с теми же Хмельницким и Кромвелем) она выступала закрепительницей революционных завоеваний, завоеваний революционной буржуазии и мелкой буржуазии, от посягательств как справа, от старой контрреволюции, так и слева, от претензий разбуженных революцией к самостоятельной политической борьбе народных низов. 19 и 20 века наряду с правыми реакционными военными переворотами знали и левые военные перевороты, устраивавшиеся радикальной мелкобуржуазной частью офицерства, вроде «апрельских капитанов» в 1975г. в Португалии или Томаса Санкары в Верхней Вольте (ограничимся этими двумя случаями, чтобы не загромождать и так уже растянувшуюся статью перечнем примеров). Поэтому если добровольческие батальоны и Национальная гвардия активно вмешаются в политику, возможно множество разнообразных вариантов, тем более, что идеология добровольческих батальонов широко варьирует – от ультраправого украинского национализма «Азова» до леводемократического русскоязычного украинского патриотизма «Донбасса» и его командира Семена Семенченко. Пожалуй, именно «Донбасс» представляет собой с точки зрения развития украинской революции и перехода ее на второй этап наибольший интерес. Больше пока что на эту тему трудно что сказать…

А что могут сделать в разворачивающейся революции революционные социалисты, сторонники бесклассового и безгосударственного общества, те, чьи цели и задачи далеко не сводятся к модернизации капиталистической экономики и к приходу к власти новой революционной элиты, те, кто претендует на отстаивание интересов класса, который не вычленился еще из общей плебейской революционной массы – класса лишенных власти и собственности работников, пролетариев? Что нам делать? Какие есть другие варианты, кроме того, что идти в советники, например, к Семену Семенченко, если он захочет стать вождем радикально-демократического, мелкобуржуазного этапа украинской революции?

Скажем прямо – сделать сейчас революционные социалисты мало что могут – по причине своей крайней слабости и своего почти полного отсутствия на политической сцене Украины.

Старое уебанское «левое движение», занимавшиеся в отрыве от реальной классовой борьбы исторической реконструкцией революционных боев столетней давности, причем в предпочитавшее реконструировать не бои Красной Квардии или махновской Революционной повстанческой армии Украины (как Гиркин реконструировал бои Белой гвардии, а «Тризуб» – бои УПА), а склоки большевиков и меньшевиков в эмиграции, приказало долго жить. Никто в здравом уме и трезвой памяти не будет сейчас говорить о том, что «Боротьба», сражающаяся на стороне белогвардейцев и иностранных интервентов. и сторонники социальной революции из «Черной гвардии», боровшиеся за революцию на Майдане, представляют собой единое целое. Часть «левого движения» – в первую очередь, речь идет о «Боротьбе» – нашла свое место в рядах контрреволюции, другая часть делает вид, что ничего не происходит, что Украина не переживает революцию, и продолжает заниматься прежними делами, публикуя иногда пацифистские призывы (речь идет об АСТ–Киев), третья же часть принимала участие в революции и продолжает это делать, понимая при этом, что происходит революция – и происходит война. Первая часть бывшего «левого движения» интересует нас только как враг, вторая часть вообще не интересна ни нам, ни истории, третья часть – это единственное, что может пригодиться истории для создания в будущем социально-революционной силы.

Движения и группы сторонников социальной революции, участвовавшие в украинской революции, по своей силе в разы и разы уступают как большевикам, анархистам и максималистам в период революции 1905г., так даже и марксовскому Союзу коммунистов во время немецкой революции 1848г. Если в этом последнем было несколько сотен взрослых рабочих мужиков, то участвовавшие в украинской революции социально-революционные группы по максимуму насчитывают несколько десятков молодых людей, нередко не только без политического, но и без жизненного опыта. Разумеется, это не вина, а беда украинских сторонников социальной революции. Факт тот, что самостоятельную силу они не представляют, и единственное, что реально может может быть сделано на ближайших этапах украинской революции – это создание такой социально-революционной силы, которая уже на следующих этапах революции сможет бороться за свои цели.

Если накануне и во время революции 1905 года в революционных кругах Российской Империи шла оживленная дискуссия о тактике социалистов в буржуазно-демократической революции, причем идеи, высказанные в этой дискуссии максималистами, большевиками и Троцким, навсегда вошли в золотой фонд мировой социально-революционной мысли, то в ходе украинской революции 2013-2014 годов единственная толковая статья на тему тактики была написана только то ли анархистом, то ли полуанархистом Шрайбманом (Шрайбман. Буржуазно-демократические революции и либертарные социалисты. shraibman.livejournal.com/981336.html) Статья эта не вызвала особой дискуссии и особого интереса, и осталась незамеченной теми, к кому адресовалась.

Леваки в подавляющем большинстве своем не понимали и не хотели понимать, что началась буржуазно-демократическая революция (как она смела начаться без их согласия? Наш Всемирный пролетарский социально-революционный союз из 7 человек на нее добра не давал!), и поэтому вопрос о своей тактике в ней их не интересовал. Они продолжали прежние субкультурные забавы, и движение, в котором приняли участие сотни тысяч человек во всех областях Украины, интересовало их прежде всего с точки зрения участия в нем их собратьев по украинской маргинальной политсубкультуре – нескольких тысяч ультраправых националистов (эти последние, справедливость требует признать, проявили куда больше адекватности, чем обитатели левацкого болотца, с самого начала активно участвуя в революции). Те же социально-революционные активисты, кто понял, что началась революция, и что для того, чтобы в ней на что-то повлиять, нужно в ней активно – сразу и постоянно – участвовать, представляли и представляют собой столь малочисленную силу, что повлиять ни на что пока не могут.

Поэтому разговор о тактике революционных социалистов в буржуазно-демократической революции пока что имеет во многом умозрительный и беспредметный характер. Чтобы проводить какую-либо тактику и иметь возможность на что-либо повлиять, нужна сила. Силы пока что нет. Надежды некоторых товарищей, что стоит не проявлять «революционный оппортунизм» и сразу выдвигать лозунги непосредственной коммунистической революции, призывать сразу не к защите Украины – а к «мировой коммуне», и нам удастся сдвинуть революцию максимально влево (см., например, статью «Революционная война и революционный оппортунизм» http://wwp666.livejournal.com/187257.html), надежды эти представляются глубоко необоснованными. Сдвинуть революцию в свою сторону удастся тому, у кого есть есть сила. Силы у сторонников социальной революции пока нет. Поэтому на данном этапе ни на что всерьез влиять они не могут.

С другой стороны, силу надо создавать. Создавать ее можно только участием в реальной революционной борьбе и отстаиванием при этом своих позиций и своих убеждений – позиций и убеждений, за которые надо не распинаться в узком круге своих единомышленников, а доносить эти позиции и убеждения до революционного народа, причем, скажем прямо, один шаг вперед, сделанный сознанием революционного народа, сейчас глубоко важнее, чем километровые забеги в коммунистическую даль в воображении правильных революционеров. Доводя свои взгляды до сознания народа, нередко приходится действовать, исходя из логики «как если бы» – т.е. исходить из того, что ты сможешь повлиять на реальный ход событий, тогда как на самом деле ты ни на что повлиять не можешь.

И действуя так. нужно стараться толкать революцию максимально влево. Не останавливаться на достигнутом, тем более что полупобеда всегда оборачивается поражением, а идти вперед вплоть до полного уничтожения всех видов несправедливости и гнета. Экспроприировать крупный капитал и готовиться к экспроприации мелкого капитала, который нередко пьет из рабочих кровь похлеще крупного. Не ограничиваться задачами «народно-демократиической революции», как предлагают некоторые другие, тоже весьма хорошие товарищи (см. Артем Клименко. Демократическая революция и гражданский конфликт в Украине. Тезисы http://novaiskra.org.ua/?p=980) , а прилагать все усилия, чтобы эта «народно-демократическая революция» (т.е. революция, уничтожающая старый правящий класс и приводящая к власти новую эксплуататорскую группу, как это сделали «народно-демократические революции» в Восточной Европе в 1940-е годы) перерастала в революцию коммунистическую (или, кто не хочет употреблять этого затасканного и опозоренного слова, в социальную революцию), т.е. в революцию, уничтожающую все виды эксплуатации и гнета. Ведь затормаживание революции на любом из промежуточных этапов будет означать провал конечной цели. Не получится у нас – останется опыт, благодаря которому получится у тех, кто будет после нас. Или у тех, кто будет после них.

Мы не знаем пока что, как будет развиваться украинская революция, через какие этапы она пройдет, когда и как созреет политическое представительство различных классов. Сумеет ли украинская мелкобуржуазная демократия создать революционную политическую силу, которая выступит на политической арене до того. как придет наш черед? Если дело будет обстоять именно таким образом, зачаткам социально-революционной партии в Украине нужно будет выступать в союзе с ней, сохраняя при этом свою самостоятельность и толкая мелкобуржуазную демократию максимально влево. Действовать так. как предлагали действовать Маркс и Энгельс в ходе революции в Германии:

«В то время как демократические мелкие буржуа хотят возможно быстрее закончить революцию…наши интересы и наши задачи заключаются в том, чтобы сделать революцию непрерывной до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут устранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственной власти, пока ассоциация пролетариев не только в одной стране, но и во всех господствующих странах мира не разовьется настолько, что конкуренция между пролетариями в этих странах прекратится и что, по крайней мере, решающие производительные силы будут сконцентрированы в руках пролетариев. Для нас дело идет не об изменении частной собственности, а об ее уничтожении, не о затушевывании классовых противоречий, а об уничтожении классов, не об улучшении существующего общества, а об основании нового общества. Что мелкобуржуазная демократия в течение дальнейшего развития революции получит в Германии преобладающее влияние на известное время, — это не подлежит никакому сомнению. Поэтому, спрашивается, какова будет позиция пролетариата и в частности Союза по отношению к ней…

Во время борьбы и после нее рабочие должны при каждом случае наряду с требованиями буржуазных демократов выставлять свои собственные требования. Они должны потребовать гарантий для рабочих, лишь только демократические буржуа приготовятся взять власть в свои руки. Если будет необходимо, они должны добиться этих гарантий силой и вообще позаботиться о том, чтобы новые правители обязались пойти на всевозможные уступки и обещания; это — самое верное средство их скомпрометировать. Они вообще должны всемерно и насколько возможно удерживать от опьянения победой и от восхищения новым положением, наступающим после всякой победоносной уличной борьбы, противопоставляя всему этому спокойное и хладнокровное понимание событий и нескрываемое недоверие к новому правительству. Наряду с новыми официальными правительствами они должны сейчас же учреждать собственные, революционные рабочие правительства, будь то в форме органов местного самоуправления, муниципальных советов, будь то через рабочие клубы или рабочие комитеты, так, чтобы буржуазно-демократические правительства не только немедленно утратили опору в рабочих, но и увидали бы себя с самого начала под наблюдением и угрозой властей, за которыми стоит вся масса рабочих. Одним словом, с первого же момента победы необходимо направлять недоверие уже не против побежденной реакционной партии, а против своих прежних союзников, против той партии, которая хочет использовать общую победу исключительно для себя.

Конечно, рабочие не могут в начале движения предлагать чисто коммунистические мероприятия. Но они могут:

Принудить демократов вторгаться по возможности в наибольшее количество областей существующего общественного строя, нарушать его нормальный ход, компрометировать самих себя, а также сконцентрировать в руках государства возможно больше производительных сил, средств транспорта, фабрик, железных дорог и т. д.
Они должны доводить до крайних пределов предложения демократов, которые, конечно, будут выступать не революционно, а лишь реформистски; они должны превращать эти требования в прямые нападения на частную собственность. Так, например, если мелкие буржуа предлагают выкупить железные дороги и фабрики, рабочие должны требовать, чтобы эти железные дороги и фабрики, как собственность реакционеров, были просто конфискованы государством без всякого вознаграждения. Если демократы предлагают пропорциональный налог, рабочие должны требовать прогрессивного; если сами демократы предлагают умеренно-прогрессивный налог, рабочие должны настаивать на налоге, ставки которого растут так быстро, что крупный капитал при этом должен погибнуть; если демократы требуют регулирования государственных долгов, рабочие должны требовать объявления государственного банкротства. Следовательно, требования рабочих всюду должны будут сообразовываться с уступками и мероприятиями демократов…

Но для своей конечной победы они сами больше всего сделают тем, что уяснят себе свои классовые интересы, займут как можно скорее свою самостоятельную партийную позицию и ни на одно мгновение не поддадутся тому, чтобы демократические мелкие буржуа своими лицемерными фразами сбили их с пути самостоятельной организации партии пролетариата. Их боевой лозунг должен гласить: «Непрерывная революция» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Обращение ЦК Союза коммунистов, март 1850 года http://lugovoy-k.narod.ru/marx/07/16.htm).

Этатизм молодых Маркса и Энгельса, их требование о передаче собственности именно в руки государства, вреден и неуместен, но речь сейчас совершенно не о том, а об общем подходе – сторонникам социальной революции нужно участвовать в революции на ее мелкобуржуазно-демократическом этапе, идя при этом на союзы с мелкой буржуазией, но сохраняя при этом самостоятельность. Нужно будет стараться толкать революцию и на этом этапе максимально влево, создавая тем самым предпосылки господства класса пролетариев в будущем.

Надеяться на то, что новый, второй этап революции, которым сменится первый, всеклассовый ее этап, будет уже этапом пролетарским и социалистическим, не приходится. Пролетариат не вычленился из общей массы рядовых участников революции, которая будет противостоять пришедшей п власти после первого этапа революции либеральной буржуазии. Эта масса состоит из мелкобуржуазных, самозанятых и пролетарских слоев, и с высокой вероятностью новый этап революции будет проходить при гегемонии мелкой буржуазии. Эта последняя, к слову сказать, составляет немалую часть бойцов добровольческих батальонов – уже по той причине, что экипироваться они вынуждены за собственный счет, что неимущие представители пролетарского класса заведомо не могут сделать на собственные средства.

Мелкая буржуазия может быть на данном этапе нашим союзником против как свергнутых сил старого режима, так и против пришедшей к власти крупной буржуазии. Совместные действия с ней не должны, однако, создавать у нас никаких иллюзий в отношении нее. Условиями рыночной конкуренции мелкие буржуа нередко вынуждены выступать в отношении работающих на них работников еще большими живоглотами, чем крупная, настоящая буржуазия. За союзником придется наблюдать не меньше, чем за прямым врагом, – как говорил замечательный мастер в деле перерастания буржуазной революции в революцию антибуржуазную, Троцкий. Если мелкая буржуазия стремится устранить олигархов во имя создания утопического капитализма без олигархов, капитализма, при котором конкуренция не ведет к монополии, то наша задача – приложить все усилия, чтобы свержение олигархического капитализма стало началом свержения капитализма как такового, чтобы атака на олигархов переросла в атаку на всю буржуазию.

Борясь вместе с мелкобуржуазной демократией против пережитков старого режима, против полицейщины и коррупции, а равным образом борясь вместе с ней против пришедшей к власти в стране либеральной буржуазии, сторонники социальной революции должны вместе с тем отстаивать и предлагать массам наемных работников и самозанятых собственные требования. Среди них:

Переход управления всей страной майданам на территории и производстве, переход верховной власти в стране к Всеукраинскому съезду делегатов от майданов, подконтрольных своим избирателям;
Экспроприация олигархов, переход управления экспроприированным производством майданам из инженеров и рабочих
Переориентация производства с обеспечения прибылей на удовлетворение общественных потребностей.
Всеобщее вооружение народа, создание вооруженной народной милиции с обязанностью общества обеспечивать оружием и экипировкой малоимущих и с обязанностью предоставлять инструкторов для военного обучения.
Превращение народной милиции, народного ополчения в силу, которая займется как охраной порядка, сделав тем самым ненужной нынешнюю милицию, так и защитой страны от внешнего врага, заменив собой армию.
Интернационалистский курс внешней политики, как бы ни было трудно отстаивать его в любой национально-буржуазной революции. Решительное недоверие к правительствам США, ЕС, ко всем международным институтам типа МВФ и МБРР. Объяснение трудящемуся классу того обстоятельства, что они не являются союзниками украинского народа, а заинтересованы лишь в извлечении прибыли из него. Решительная борьба с русофобией, объяснение трудящимся Украины того обстоятельства, что Российская империя и русский народ – это две разные вещи, что Российская империя может быть сокрушена лишь солидарным действием всех угнетенных ею народов, в т.ч. русского народа.

Не стоит строить себе иллюзий о возможностях немедленной или скорой победы. Пока что реально мы сможем создать лишь задел на будущее – не больше, но и не меньше. Результатом Украинской революции 2014 года станет, самое большее, не победа пролетариата и не победа социальной революции, а возникновение пролетариата как революционного класса, превращение толпы обездоленных, униженных и подавленных капитализмом людей в коллективную общность, осознавшую в ходе революции свою силу и объединенную общими целями и общей борьбой против класса эксплуататоров. Пролетариат, как самостоятельная политическая сила, был разгромлен сталинской контрреволюцией, возрождение его как самостоятельного исторического субъекта станет результатом не левацких проповедей, а грандиозных революционных потрясений.

Очевидно, что украинская революция 2014 года – это далеко не последняя революция, далеко не тот «наш последний и решительный бой», который все никак не может наступить. Она продвинет Украину – и тем самым все человечество – вперед – но далеко не решит всех общественных проблем и не покончит с классовым обществом. За ней последуют новые революции, участвовать в которых будут люди, прошедшие через Майдан 2014 года и сделавшие выводы из его уроков.

Сторонник социальной революции, оказавшийся в Украине 2014 года, ловит иной раз себя на мысли, что он перенесся, со всеми своими знаниями и методом мышления, куда-то на 225 лет назад, и присутствует при грандиозной исторической реконструкции Великой Французской революции. Только король носит фамилию не «Капет», а Янукович, и ему удалось в последний момент успешно сбежать из дворца, избежав знакомства с гильотиной; главарь иностранных врагов революции Питт живет не в Англии, а в России и сменил фамилию на Путин; Мирабо производит шоколад и называется Порошенко; Лафайет переименовал себя в Авакова, а Байи – в Яценюка. Где-то бродят, не могут не бродить еще малоизвестный Робеспьер (хотя кто из нынешних депутатов может быть его аналогом? Не Ляшко же!) и совсем еще юный Сен-Жюст, а в роли Марата приходится выступать самому стороннику социальной революции, который мечтал, наверное, о чем-то другом, куда более правильном с точки зрения марксизма.

Это – иллюзия. И не иллюзия. Вокруг нас – не историческая реконструкция. Льется живая, настоящая кровь.

Но время смешалось. Прошлое засело в настоящем. И сквозь камни к свету рвется будущее. Феодализм засел в капитализме, короли, династии и «семьи» правят миром, будто не им рубили головы восставшие санкюлоты Парижа. И из буржуазной революции произрастают слабенькие и тощенькие еще зачатки революции антибуржуазной – той революции, которая обещает стать последней…

М. Инсаров

Источник