События в Ереване развиваются быстрее, чем пишутся тексты. Каждый день поступает новая информация. События, происходившие неделю назад, уже воспринимаются как история. Те, кто еще вчера казались лидерами протеста, оказались неспособными разделить радикализм масс и сошли со сцены. А впечатления от разгона мирной демонстрации затмеваются ожиданием новых столкновений. Но чтобы действительно понять, что происходит в Армении, необходимо погрузится в гущу событий с первых дней и посмотреть на них глазами очевидцев. Необходимо вникнуть в местный контекст и на этом основании шаг за шагом отследить происходящее. Это мы и постарались сделать в разговоре с армянскими анархистами, с первых дней протестов выходившими на улицы Еревана и принявшими участие практически во всех произошедших там событиях.
Причины протестов в Ереване нельзя понять, не обратившись к сложившейся тут экономической ситуации. За последние два года цены на коммунальные услуги поднялись так, что в зимние месяцы приходится платить больше прожиточного минимума (который составляет 43 000 драмов или 95 долларов) или минимальной заработной платы (45 000 драмов или 100 долларов) — около 50 000 драмов (110 долларов)[1]. И это скорее средняя цена, даже ближе к нижней планке. Пенсионерам приходится еще сложнее, ведь минимальная пенсия — и вовсе 18 000 драмов (40 долларов). Газ есть далеко не у всех, и он тоже дорогой. Цена для конечных потребителей вдвое выше закупочных цен на границе с Арменией.
Также нужно понимать, что электричество подорожало не в первый раз. За два года был целый ряд подорожаний. За это время стоимость уже увеличилась где-то наполовину, и вот ее решили поднять еще на 40% — якобы для погашения скопившихся долгов (250 млн. драмов) перед гидроэлектростанциями и компанией-поставщиком электричества («Электрические сети Армении»), уже третий год принадлежащей РАО ЕЭС. Даже появилась какая-то отчетность о затратах, включающая, в частности, аренду у частного лица по совершенно баснословным ценам автомобиля Lexus, суммы с большим количеством нолей на почтовые расходы и рекламу электроэнергии (!). В общем, можно говорить о том, что абсурдность этой ситуации и создала первую волну недовольства. Люди просто офигевали с того, как нас тут надувают.
Первыми, кто еще месяц назад призвал людей выходить на улицы, была инициатива «Нет грабежу», возникшая из движения против повышения цен на транспорт в 2014 году, причем представляющая собой правый откол от первоначально сформировавшегося движения. Впрочем, если проследить их историю, то они сливали все предыдущие движения — или, по крайней мере, предпринимали максимум, чтобы их слить[2]. Они были теми, кто вел соглашательскую политику и участвовал в переговорах, в которые, по мнению большинства участников, вступать было не нужно.
И вот эти люди создают ивент в Фейсбуке, и 27 мая по главному проспекту города начинается шествие. Шествие, правда, очень разношерстное. Был момент в самом начале, когда акция оказалась чуть ли не засквотированной разнообразными леваками. Окололевые художники нарисовали баннеры, а мы пытались задавать тон кричалкам. Но в какой-то момент организаторы вместе с другими правыми все же поняли, что происходит, притащили побольше армянских флагов, начали заряжать про «свободную и независимую Армению», петь гимн и другие национально-патриотические песни. Но тогда все это было ещё совсем несерьёзно. Все скорее хотели повозмущаться, показать свое недовольство, ну и себя по возможности.
Шествие закончилось на площади возле Оперы, где участники приняли общее требование «Ни копейки больше» и решили назначить следующую акцию на 19 июня. В этом промежутке власть организовала специальную комиссию по рассмотрению вопроса, которая в итоге заявила, что 40% не будет, что 40% — это перебор. Но будет 16,7%. Так что порадуйтесь, такой вот подарок. Только к тому моменту люди уже были вовлечены в движение, уже успели организоваться, и согласиться на такие подачки уже не могли. 19 июня жители Еревана вышли на новое шествие.
Важно отметить, что ещё во время первого шествия, поскольку повышение тарифов било практически по всем, небольшие акции начали проходить и по регионам. Это было скорее спонтанное массовое вовлечение, нежели мобилизационные усилия каких-то активистских групп. Но все понимали, что из этого что-то может быть. Очевидным это стало и для нас.
И вот на второй акции мы тоже решили выступить в качестве активного субъекта. Сформировали автономный анархистский блок, принесли красно-черные и черно-фиолетовые диагонали, и, что важно, свои листовки с требованием обобществить компанию-поставщика. Но на месте сбора нам объявили, что шествия не будет, а будет сидячая забастовка. Организаторы, притащившие кучу звукоусиливающей техники, одновременно брали на слабо и призывали оставаться на месте: «Мы всё это терпеть не будем! Мы что — лохи? Будем ли мы сидеть по кухням и жаловаться на власть, или покажем нашу силу? Ну всё, садимся». Никакого низового обсуждения, поначалу заявленного организаторами, конечно, не произошло, хотя недовольство такими решениями выразили многие. Это всё больше начинало напоминать оппозиционные митинги, а масса была не такая. Люди сюда не за этим шли. Шествие, правда, так и не выдвинулось. Был объявлен ультиматум власти и забастовка сроком на 4 дня.
На протяжении всей забастовки очень странно по отношению к нам вела себя полиция. От заместителя начальника полиции Еревана Осипяна регулярно звучали предупреждения: мол, среди вас есть анархисты, готовящие провокации. Народ, надо сказать, на это не велся. Также представители анархистского блока стали единственными, кого задерживали еще до 22 числа.
Что же случилось 22 июня? К этому моменту организаторы поняли, что находятся на грани провала. Ведь за 4 дня, если не считать песен и плясок, так ничего и не произошло. Смысл такой забастовки люди понимают всё меньше. И, чтобы не потерять всё, что есть, организаторы вынуждены были двинуть на президентскую администрацию. Всё это было необдуманно, не проговорено, но люди встали и пошли на Баграмяна, где их уже ждали кордоны полиции в полной амуниции с БТРами и водометами.
Митинг расположился прямо там, но организаторы — впрочем, как и раньше — просто не представляли, что с этим делать. Опять начались песни-пляски. Была даже попытка вернуть митинг назад к Опере, но у них этого не получилось. Основная масса уже не собиралась никуда уходить, отказывалась их слушать и попросту засвистывала. Митинг остался стоять и более чем на сутки перешёл в режим самоуправления и самоорганизации.
Такие настроения толпы отчасти вызваны самим местом проведения забастовки. Улица Баграмяна сама по себе имеет некий особый, полусакральный статус. На ней находятся Госдума, резиденция президента, Конституционный суд и другие госучреждения. Даже за одиночный пикет тут могут загрести. К этому приплетаются отсылки к предыдущему массовому протесту во время выборов, когда оппозиция шла сюда с таким же шествием, но в последний момент развернулась. В общем, у людей сложилось такое психологическое состояние, что раз уж мы сюда пришли — то это последняя стадия риска, революция уже началась и назад дороги нет.
К утру на улице осталось человек 300. Но когда рассвело и стало ясно, что сейчас оно всё и начнется, людей резко прибавилось. До 500 человек. Мы им вначале обрадовались — вот, мол, люди из дворов подошли. Только все эти новые люди с довольно-таки угрюмыми лицами, разбившись на организованные группы, почему-то стали у обочины и не спешили присоединяться к сидящим демонстрантам. Стало ясно, что это менты в гражданском. Их, конечно, хватало и до того. Мы вычисляли их весь вечер, и, как тогда казалось, довольно успешно. В какой-то момент одна из таких групп показалась уж очень подозрительной, и кто-то обратил на это внимание, попросив всех, кто не полицейский, сесть в круг. Не прошло и нескольких минут, как именно в этом месте началась толкучка, после чего полиции и был дан приказ идти в наступление. Начал работать водомёт.
Когда водомет дал первую волну, люди продолжали сидеть. Когда пошла вторая волна — было уже больно, и большинство начало убегать. Тогда мы и поняли, что практически со всех сторон на нас бегут менты, начинающие попутно нас бить. Часть людей задержали прямо там, часть смогла оторваться, но возле Саряновского садика уже поджидала новая группа полицейских. Тем временем струя водомета с каждой новой волной всё усиливалась. Когда же водомет прекратил работать, вперед рванули полицейские со щитами и спецподразделения в балаклавах. Тут нас смели уже полностью.
Задержанных обычно били. Били, правда, не на проспекте, а по подворотням. Не на камеры. Не меньше досталось и самим журналистам. Их ловили так же, как и остальных участников акции, предварительно разбивая камеры и изымая отснятое. Сейчас доступны всего 3-4 записи тех событий, не больше.
Всего задержали 237 человек, то есть подавляющее большинство всех, кто там присутствовал. В участках их продержали от 8 до 12 часов.
Когда информация об утренних событиях на Баграмяна разошлась по СМИ, поднялся очень большой шум. Конечно, полицейская жестокость не является для Армении чем-то невиданным. Эти события можно сравнить с 1 марта[3], разве что там применялось огнестрельное оружие и были человеческие жертвы. Хотя в этот раз зашкаливала именно непропорциональность насилия. Силы полиции были брошены на небольшую кучку людей, которые просто сидели на улице.
Такой градус насилия взбудоражил всё общество. На улицах, в транспорте, в магазинах люди говорили только об этом. Видео массово репостили в Фейсбуке. А уже в шесть часов вечера площадь возле Оперы была просто забита людьми. Все были крайне злы. Стали подтягиваться пацаны с районов — поддержать своих знакомых или знакомых знакомых, которых отметелили менты. Это была наиболее радикально настроенная часть движения, которая больше всех рвалась на Баграмяна. Дождавшись освобождения всех задержанных, толпа выдвинулась к месту разгона. В находящихся там полицейских даже полетело несколько бутылок (правда, пластиковых), но пройти дальше так никто и не рискнул. Все поняли, что остаёмся здесь. Через какое-то время никому не знакомые ребята начали стаскивать мусорные баки и соорудили первую баррикаду, ставшей потом основной линией разграничения между полицией и протестующими.
Если раньше основные оппозиционные силы в протестах практически не участвовали, отправляя туда в лучшем случае часть молодежи, то с 23-го на акции стали появляться политики и другие VIP-персоны. Но вовлеклись они на уровне «живого щита», заняв пространство между баррикадой и полицией. Сразу их собралось человек 100, многие остаются там и сейчас. Правда, никто из них пока так и не попытался встать на мусорные баки и заявить: «Вот, я пришел», либо пробовать задавать тон как-то иначе.
Среди самих же организаторов единства тоже нет, и они периодически начинают делить между собой власть. Кто-то предлагал создать оргкомитет, который возьмет на себя ответственность за принятие всех решений, ведь народ сам решать не сможет. К счастью, его освистали и погнали в шею. Другие говорили, что они герои, отсидели 7 часов в ментовке, или что у кого-то из них рука сломана, а значит, решать должны тут они. Но из этого тоже ничего не получилось. Большинство людей просто слало таких на хер. В результате функции организаторов свелись к инициированию распевания гимнов, утренних пробежек и других увеселительных мероприятий.
Немалую роль «улица» сыграла и в бескомпромиссности протеста. И 22 числа, и в дальнейшем к демонстрантам выходил заместитель начальника либо сам начальник полиции Еревана, предлагал составить делегацию из нескольких человек для переговоров с президентом. Но каждый раз толпа даже не позволяла ответить на этот вопрос, всячески показывая, что никаких переговоров быть не может.
Конечно, дискурсивно всё это носит довольно правый характер. Частично из-за организаторов, которые пытаются задавать тон, а частично как часть культуры, в которой все были социализированы. Когда у нас собирается много людей, они начинают петь патриотические песни времен национально-освободительной борьбы против Османской империи. Но появились и зачатки самоорганизации: люди массово стали нести подстилки, воду и продукты питания, причём как из домов, так и из соседних кафе и ресторанов.
Забастовка в обществе поддерживается практически полностью. За все время протестов ни разу не пришлось услышать, что у нас сейчас война[4] и выходить на протесты не время, что в общем-то довольно удивительно. Скорее даже наоборот: узнав, что ты присутствовал во время разгона, тебя начинают хвалить, благодарить или даже отказываются брать деньги в магазине.
На данный момент основным требованием, как и в начале протестов, остаётся «Ни копейки больше», хотя большинство участников давно хочет расширять требования. Многие считают, что мы тут до того момента, пока Серж Саргсян не уйдет в отставку. Но официально никаких других требований пока не выдвигалось. Даже более того, когда толпа начинает скандировать «Долой Сержа Саргсяна», быстро появляются люди из организаторов, которые призывают всех оставаться в рамках темы. На этой почве даже было несколько потасовок.
Другие политические требования не выдвигаются, так как продуманной повестки ни у одной из групп пока нет. Да и самих групп-то особо нет. В основном это действительно социальный протест, с примешавшейся темой против полицейского насилия. И если с одной стороны присутствует желание сохранить социальный характер выступлений и не политизировать его, то с другой — люди с трудом представляют себе саму возможность этой политизации. Они не видят ни тактики, ни методов достижения цели, не уверены даже в том, нужно ли вообще это делать. «Сержика геть!» — это же не тактика, это скорее поговорка.
Особенно болезненно тут реагируют на попытки СМИ провести аналогии с Майданом. Как только кто-то вылавливает зарубежного журналиста, он считает своим долгом влезть в кадр и выкрикнуть: «Чувак, это не Майдан!». Особенно это касается российских каналов — «Вести», «Лайф-Ньюз». Сами люди стали относиться к риторике протеста куда осторожнее. А после того, как один из оппозиционеров принес флаг Евросоюза, а кто-то ещё — украинский флаг, на митинге и вовсе запретили все флаги, кроме армянского триколора. От Майдана пытаются откреститься всеми силами, настаивая на том, что это не геополитическая борьба, и если кто-то попытается говорить о протестах в таком ключе — автоматически становится провокатором. Поиск провокаторов стал одной из неотъемлемых частей протестов, существенно усложнив продвижение альтернативных идей, выходящих за рамки подорожания.
Репортажи российских СМИ вызвали массу негодования. Все понимают, что это неприкрытая ложь. Но отношения с Россией здесь — это слишком сложная тема. Все понимают, что «Электрические сети Армении» — это рука России, что все коммуникации, нефте-, газопроводы — всё это куплено Россией, все электростанции, всё. Никто этого особо и не скрывает. Но поставить повестку, что нам нужно сворачивать сотрудничество с Россией или переориентироваться на Европу — об этом так просто не порассуждаешь. Это слишком сложная проблема. Если кто-то начнет открыто говорить о колониальной сути режима, об эксплуатации со стороны России, к нему сразу возникнет масса вопросов: а военная база? а войска? а миротворцы? а Карабах?[5] По сути, никто не знает что с этим делать, как против этого бороться или даже как об этом говорить, и вопросы о геополитике становятся просто табу. Всё плохо, но мы не знаем, что с этим делать, поэтому давайте просто никто об этом не будет говорить. Просто на всякий случай.
Что же касается левых, то так уж получилось, что начали мы довольно неплохо и привлекли к себе внимание. И теперь нужно концентрироваться на содержании. Сейчас мы пытаемся выдвинуть собственную повестку. Так, мы уже вынесли идею об обобществлении «Электрических сетей Армении» и сейчас пытаемся донести эту мысль как можно четче и развернутее. Хотим организовать инфошоп, устраивать там лекции и дискуссии (сейчас это невозможно из-за постоянных песен и танцев). Также пытаемся работать со СМИ, показывать, что тут есть националисты и они играют не последнюю роль, обсуждать более широкие требования. Ну и стараться максимально демократизировать протесты, с чем есть определенная проблема, и люди это прекрасно чувствуют.
Примечания:
[1] Цифры взяты из интервью.
[2] По состоянию на 29 июля группа со своими сторонниками, подчиняясь требованиям полиции, отошла с улицы Баграмяна на Площадь свободы, полностью потеряв контроль над происходящим. Подавляющее большинство протестующих за ними не последовали и остались на улице Баграмяна, несмотря вполне реальную угрозу нового столкновения с полицией. Сейчас группу «Нет грабежу» можно считать экс-организаторами.
[3] 1 марта 2008 года в Ереване произошли массовые протесты против нарушений на выборах, организованные сторонниками кандидата в президенты и первого президента Армении Левона Тер-Петросяна. Протесты были подавлены полицией с применением огнестрельного оружия, оппозиционные лидеры арестованы, а президентом стал Серж Саргсян.
[4] Фактически Армения пребывает в состоянии перманентного конфликта с Азербайджаном из-за спорной территории — Нагорного Карабаха, оказавшегося под контролем Армении после полномасштабной войны 1991—1994 годов. На границе с Азербайджаном в среднем раз в месяц происходят вооруженные столкновения, нередко заканчивающиеся жертвами с обеих сторон.
[5] На территории Армении, в городе Гюмри, находится большая военная база, являющаяся, по сути, градообразующим предприятием. Российские пограничники участвуют в охране государственной границы и присутствуют как миротворцы, позиционируя себя как единственную гарантию безопасности Армении. В то же время Российская Федерация является главным поставщиком оружия Азербайджану.