Как и 13 февраля 2010 в Дрездене была сорвана неонацистская демонстрация. Уже сейчас можно оценить насколько город усвоил уроки протестов прошлого года. В день, когда 66 лет назад Дрезден был сожжен дотла[1], город вновь превращается в поле битвы. Отряды полиции и баррикады разрезают город на боевые сектора. С одной стороны собираются неонацисты, среди которых представители Объединения национальных женщин (Ring Nationaler Frauen)[2] разворачивают баннер: «Матери Дрездена, мы вас никогда не забудем». С другой стороны стоят контрдемонстранты. На одном из плакатов можно прочесть: «Заткнитесь! Немецкие преступницы никакие не жертвы». Через несколько улиц разрастается цепочка людей, проходящая через центр города. Перед зданием местной синагоги горят свечи, поставленные пикетчиками. Дрезден 13 февраля: если смотреть сверху, где кружат полицейские вертолеты, все это должно смотреться как хаотичное зрелище.
Ханс Мюллер-Штайнхаген (Hans Müller-Steinhagen) давно репетирует свою роль, которая определена для него на этот день. Он посетил участок в старой части города, для которой он запросил разрешение на митинг: для группы людей, к которой должны примкнуть обер-бургомистр Дрездена Хельме Орош (Helma Orosz, CDU) и большое представительство из партий, профсоюзов, церквей и объединений.
Кому принадлежит 13 февраля? «Нам», — говорят многие дрезденцы, которые хотят спокойно почтить память погибших. «И нам!», — утверждают тысячи ультраправых, которые используют день памяти в качестве прикрытия для своих выступлений и лицемерного траурного марша, который на сегодняшний день является крупнейшим собранием неонацистского движения Европы. «Но не с нами!» — заявляют тысячи демонстрантов из Дрездена и большей части республики. Их заявление гласит: «Дрезден сыт неонацистами по горло!». Ультраправые запланировали в этом году сразу и второй выход — предположительно на 19 февраля.
Столкновение может пройти не только на улицах, но и в залах судебных заседаний и собраний. Главный вопрос заключается в том, сможет ли город с честью и достоинством вспомнить свою историю. Прежде всего, речь идет о споре вокруг правильного обращения с неонацистами. В этом году станет понятно, научился ли Дрезден не только на своих старых ошибках, но и на недавних успехах.
Ректор все чаще говорит об ответственности, в т.ч. университетов
Ханс Мюллер-Штайнхаген многие годы работал исследователем в Англии, когда он впервые увидел фотографии Дрездена. BBC показало в своем новостном блоке «коричневую» толпу напротив Canaletto-Kulisse. Послание было понятным: все начинается сначала. Мюллер-Штайнхаген не думал, что это станет и его проблемой. Ректор все чаще говорит об ответственности, в т.ч. университетов. «Уже в связи с проявлениями ксенофобии, — говорит ректор, — мы должны выступить против усиления ультраправых». Каждый десятый из 36 тысяч учащихся его университета является иностранцем, и «мы этому очень рады». Как-то за ужином с приятелями Мюллер-Штайнхаген обсуждал вопрос вины, не только войны: после прихода Гитлера к власти в 1933, в техническом университете Дрездена были уволены более 20 процентов преподавательского состава. «Наши университеты тогда свою „сторожевую“ миссию не выполнили», — сожалеет ректор.
Мюллер-Штайнхаген просмотрел множество видео с 13 февраля прошлого года, размещенных в интернете. Он говорит об успехе, но говорит осторожно: «Многое прошло оптимально». И прошлогодний успех имел две стороны.
Около 15 тысяч жителей приняли участие в митинге, растянувшемся от синагоги и ратуши до Фрауэнкирхе (Frauenkirche) [3]. Этим дрезденцы показали миру позитивный образ и сообщение: мы стоим вместе как «крепость против нетерпимости и тупости», как сформулировала обер-бургомистр Дрездена Хельме Орош (Helma Orosz, CDU).
Второй успех происходил на другом берегу Эльбы. На железнодорожном вокзале Нойштадт (Neustadt) около 5 тысяч ультраправых планировали свое выступление. Но им преградили путь почти вдвое превосходящее число левых демонстрантов: неонацисты были разбиты впервые за многие годы. И как только неонацисты разошлись, на свободном пространстве города стали возникать линии «живых цепей», которые проходили через весь город.
Обер-бургомистр явно неохотно признала силу тех, кто законными акциями при относительно осмотрительных действиях полиции — победил. Но не будь этого мужества и гражданской активности, выступления, подобные «живой цепи», могли бы оказаться беспомощными.
Таким образом, возникло опасение, что партийные политические войны снова разразятся. Стороны начинают набирать политические очки среди своих избирателей. Так консерваторы CDU (Христианско-демократический союз) уже давно считают только ту форму выступления 13 февраля приемлемой, которую хотят видеть и многие другие пожилые дрезденцы: «тихая память». У христианских демократов традиционно были проблемы: в борьбе против правых встать на сторону левых, но и остаться на дистанции от милитаризированного «Черного блока»[3]. Перспектива возможных уличных беспорядков пугает буржуазию. Многие считают и фестивальное настроение, царящее в городе в день памяти, также совершенно невыносимым.
В частности, одни из лидеров CDU Ларс Ровер (Lars Rohwer) снова высказался по этому вопросу весьма едко. Когда недавно берлинская SPD (Социал-демократическая партия Германии) призвала своих членов принять участие в мирных протестах против неонацистов в Дрездене, Ровер возражал резко против «демонстрационного туризма».
Обер-бургомистр Дрездена Хельме Орош, которая должна была на этой неделе вернуться с больничного, дистанцировалась от своего партийного лидера. «Я благодарна всем, кто пришел на мирный протест в Дрездене», — пояснила Орош. В прошлом году она выразила благодарность всем, кто принял участие в протесте. Исходя из опыта, по которому она нашла демократическую поддержку на другой стороне Эльбы, Орош заявила: «Человеческая цепь через два моста расширилась до Нового города. Это наведение мостов».
Но не всё так просто: глава города никогда не одобряла публично то, что происходит по воскресеньям в учебном зале технического университета Дрездена. Там, где обычно изучается автоматика и аэродинамика, студенческий совет организовал четырехчасовой «блокадный» тренинг.
Репетиция 13 февраля
— Видели уже когда-нибудь водомет? — спрашивает Джоджо (Jojo), тренер.
— Да, по телевизору, — отвечает один из десятка новичков, среди которых есть и девушки, и мирные активисты лет сорока.
Они учатся, образуют аффинити-группы, обыгрывают встречу с полицейскими. Обсуждают, как лучше продемонстрировать свою силу. Каждый определяет, насколько решительным он будет во время блокады. Уже одно слово «бык», которое иногда проскакивает, напоминает: это не заседание Армии спасения, это «гражданская версия» антифа отрабатывает сопротивление.
Теперь на такие акции агитируют даже в кампусе, сообщает студенческий совет. Новый ректор, который будучи молодым человеком, был в Канаде участником пасхального марша[4], считает, что, наряду с «живыми цепями», приемлемы и многие другие формы мирного протеста: «От пикетов до баррикад… нет!», — быстро поправляется Мюллер-Штайнхаген: «До блокад!». Это новое единство необычно для всех сторон.
Между тем, в городе нет минимального консенсуса насчет того, какие средства борьбы приемлемы. В 2010 году прокуратура проводила обыски в попытках обнаружить плакаты Союза «Дрезден без нацистов» («Dresden-Nazifrei»), на которых были обозначены призывы к блокаде. «В этом году, — говорит представитель Союза Джудит Ферстер (Judith Förster), — имели место попытки представить нас уголовниками, однако до сих пор они [попытки] были неудачными».
Против 34 участников блокады были выдвинуты обвинения. Судебный процесс постановил: мотив для «предотвращения марша» был определен в рамках нравственности. Теперь же новым источником раздражения стало пока еще не окончательное решение административного суда Дрездена. В итоге полиция может защищать «коричневое движение». Саксонскому министру внутренних дел Маркусу Ульбигу (Markus Ulbig, CDU) такое решение не нравится.
Если каждый использует право препятствовать свободе других людей организовывать собрания, «мы окажемся в адской кухне», — предостерегает гамбургский профессор юриспруденции Юрген Швабе (Jürgen Schwabe) в январе на Дрезденском подиуме. Он рекомендовал действия, которые могут показаться неонацистам смешными.
Можно ли просто наблюдать за тем, как враги используют свое конституционное право?
Около Швабе сидел директор Земельного центра политического образования федеральной земли Саксония Франк Рихтер (Frank Richter). Не юрист, а скорее священник, который однажды принимал участие в мирной революции. «Тогда я кое-чему научился, — говорит Рихтер, — гражданин должен ставить под сомнение написанное в законе снова и снова». Можно ли в таком случае бездеятельно смотреть, когда враги используют свои права и свободы? Не должен ли человек быть активным тогда, когда государство остается нейтральным? В конце Франк Рихтер сказал, что 13 февраля поставило этическую дилемму, и это «лучшее место, с точки зрения этики, чтобы её решить».
На втором этаже университетской библиотеки SLUB[5] расположена новая комната. На стенах и в витринах можно увидеть, как дрезденская история уже была частью противостояния добра и зла. На одном из стендов есть эссе Виктора Клемперера (Victor Klemperer)[6] от 1950 года, в котором он называет Дрезден «самым красивым из красивых» и любые нападения называет варварскими. Бомбардировка родного города отправила его, преследуемого еврея, в бега. Это показывает, что 13 февраля — это не просто дата.
«Единственные, кто имеют четкую миссию в этот день, это, увы, ультраправые», — говорит историк Маттиас Нойцнер (Matthias Neutzner). Он участвовал в подготовке небольшой SLUB-выставки. Она должна дать городу больше ясности о коллективном воспоминании. Всё начинается с полцентнера книг, лежащей стопками литературы, солдатской литературы, искусства и китча: «Резня» около дневников Клемперера и «Дрезден умер с тобой, Йохана». Нойцнер остался под большим впечатлением: «материалы, которые и сегодня напоминают о событиях 66 летней давности».
Нойцнер надеется, что эти воспоминания будут востребованы не только благодаря провокациям ультраправых. А чтобы Дрезден не забывал свою историю. Как «центр мира», который заслуживает это имя. Для этого город может стать сценой. Но только после того, как выступления неонацистов будут вычеркнуты из постановки.