Того же хотим и мы! Хотим тотального слома иерархий и доминирования во всех их формах, и, если потребуется, – путём вооружённого восстания. До тех пор, пока это возможно, мы ограничиваемся периодическими столкновениями, в ходе которых мы приобретаем навыки, обретаем товарищей и обнажаем пропасть между угнетателями и нами.
Но как нам организовать эти столкновения? Как мы можем быть уверены, что они укрепят нас, а не наших врагов? Какие ловушки поджидают нас на этом пути? И, наконец, что ещё мы должны делать, чтобы наши старания принесли плоды?
В последние несколько лет в анархистских кругах США приобрело известность небольшое течение, ставящее во главу угла социальный конфликт и восстание. Как и любое другое идеологическое направление, оно намного более разнообразно, чем может показаться со стороны. Одни зациклены на конфронтации ради неё самой, а не для того, чтобы добиться перемен, другие – готовят мятеж, надеясь пробудить энергию угнетённых, преодолев инерцию статичных организаций. Общей чертой для них является критика в отношении любых формальных институтов и сосредоточенность на «атаке» в качестве центральной темы.
Насколько эффективна данная стратегия для достижения поставленных целей? Чтобы ответить на этот вопрос, мы не можем попросту изучить повстанческую теорию в отрыве от практики; мы должны рассмотреть деятельность, ассоциируемую с повстанчеством в контексте американского социума. На деле, не всегда просто понять, где заканчиваются стратегические планы и начинаются эмоции, психология и темперамент; в данном случае и то, и другое имеет большое значение. То, что вы прочтёте ниже, будет основано, по большей части, не на том, что инсуррекционисты говорят, а на том, что они делают.
Эта тема особенно интересна для нас, поскольку мы тоже, в некотором роде, инсуррекционисты, независимо от того, используем мы данный термин или нет. В течение примерно десяти лет мы вели радикальную борьбу, основанную на личной инициативе, неформальных взаимосвязях и организации по принципу участия. Начав с шоплифтинга (магазинных краж – прим. перев.) и вандализма, и перейдя затем к уличным дракам и нелегальному прямому действию, мы на собственной шкуре прочувствовали преимущества и недостатки данного подхода к борьбе. Каждый всегда наиболее критичен по отношению к тому, что для него важнее всего…, страстно желая, чтобы всё удалось, и страшно тревожась о возможных провалах.
В некоторых своих аспектах, этот способ мышления очень стар. Возможно, он появился даже раньше, чем первые его приверженцы поняли это. Одна ветвь генеалогии восходит к спору между Марксом и Бакуниным о социально-экономическом устройстве Парижской Коммуны. Другие инсуррекционисты черпают пример в «пропаганде действием» бомбистов XIX века и иллегализме, связанном с именем Жюля Боно и его сторонниками, грабившими банки. Мы можем протянуть нить современной инсуррекционистской теории от Эррико Малатесты и Луиджи Галлеани через работы Альфредо Бонанно, Джин Вейр и других людей, попытавшихся вынести уроки из социальных конфликтов 60-70-х годов ХХ века.
В то же время, современные повстанческие идеи стали новым феноменом в США, где высокая «текучка кадров» в анархистских сообществах нередко обрекает их наступать на одни и те же грабли снова и снова. Едва ли кто-то может упрекнуть в этом новые поколения анархистов – если уж надо кого-нибудь обвинить, то это как раз старшие поколения – за отказ установить контакт с молодыми. Олдовым анархистам стоит быть особенно тактичными, дабы не проявить пренебрежение и враждебность к энтузиазму своих более юных соратников. Десять лет назад мы были выскочками, чья свежая энергия и путаные идеи провоцировали всех нервных ветеранов; мы смогли вынести уроки из некоторой части их критики, но вовсе не благодаря им, а из-за их презрения, которое привело к росту нашей «обороноспособности» и их маргинализации. И если теперь уже мы сами встанем в позу ветеранов, то мы можем обречь тех, кто придёт после нас, вновь повторить те же ошибки по той же схеме.
Отталкиваясь от вышесказанного, давайте начнём разговор с преимуществ, которые даёт восстание как отправная точка борьбы.
Начиная с Бунта…
«Атака – это отказ от посредничества, умиротворения, терпильства, приспособленчества и компромисса в борьбе. Именно действуя и обучаясь действовать, а не ведя пропаганду, мы откроем путь к восстанию, хотя анализ и дискуссия играют важную роль в том, чтобы определить как нужно действовать. Ожидание учит только ждать; действуя, человек учится действовать.»
«Повстанческая анархия: организоваться, чтобы атаковать» (зин Do or Die #10)
Надпись на баннере: «Либералы, можно мы взбунтуемся?» Ответ всегда «Нет!»
Многие организации, включая и те, которые не скрывают своей анархистской ориентации, обещают бросить вызов властям, как только подготовительная работа будет закончена; но мир постоянно меняется, ты можешь закладывать фундамент дома лишь для того, чтобы затем осознать, что изменился сам рельеф местности… Ты привыкаешь к ожиданию, даже если единственное, что заставляет тебя ждать – «необходимость» ещё чуть-чуть подготовиться – всегда легче дальше ждать. Революция, это как стать родителями, или что-либо ещё по-настоящему важное в жизни – ты никогда не можешь быть к этому полностью готов.
Часто необходимость подготовки формулируется словами о необходимости придать движению более широкий размах и повысить уровень знаний его участников. Но до того, как час столкновения настал, до того, как ряды сомкнуты – здесь не о чем говорить. Большинство людей предпочитает оставаться в стороне от теоретических дискуссий, но когда что-либо происходит, накал высок, и можно видеть конкретные различия между противоборствующими сторонами – они выберут, к кому присоединиться. Создавая такие переломные ситуации, можно вывести на чистую воду тех, кто скрывает свои авторитарные и капиталистические взгляды, и в то же время дать шанс всем остальным – сформировать иные убеждения.
Иногда приходится целиться мимо мишени, чтобы поразить её. Может быть, в умиротворённых Соединённых Штатах, некоторым придётся отвергнуть любой компромисс и постепенность, чтобы растрясти стоячее болото и воспрепятствовать интеграции движения в Систему. Порывая с мнимым социальным миром и согласием, радикализм обнажает несправедливость и даёт обоснование гневу, который чувствуют и другие люди. Когда туман кажущейся вселенской покорности рассеян, те, кто хочет бороться, могут наконец-то найти друг друга, а готовность к борьбе – более прочная основа для единства, чем чисто идеологическое согласие.
То, что ты делаешь уже сейчас, должно соответствовать твоим долгосрочным целям. Теоретическое самосовершенствование воспроизводит себя до бесконечности. Если стремиться к реформам, это приведёт к развитию реформистской логики мышления и борьбы. Если ты хочешь уничтожить все формы доминирования, то лучше с самого начала вступить с ними в бой.
…и переходя к сопротивлению
«Повстанческий анархизм, следовательно, придаёт особое значение распространению действия, неуправляемого восстания, чтобы ни армия, ни полиция не были в состоянии пресечь эту автономную деятельность. Чего Система по-настоящему боится, так это не самих по себе актов саботажа, а того, что они станут широко распространённой в обществе практикой.
-там же.
Каждая акция, рассеивающая иллюзии порядка и повиновения, ведёт к тому, что этих иллюзий остаётся всё меньше и меньше.
Почти все направления повстанческой мысли подчёркивают важность распространения восстания. Пожалуй, это один из лучших критериев, по которому можно оценить эффективность усилий инсуррекционистов.
И выжидание, и действие воспроизводят сами себя, следовательно, действуя, ты приглашаешь к действию остальных. Это аргумент в пользу того, чтобы проводить такие акции, которые каждый мог бы легко осуществить сам. Есть надежда, что такие действия войдут в «моду».
Во всяком случае, это теоретически так. Иногда анархисты совершают действие, которое другие могли бы с лёгкостью повторить, но на деле никто его не повторяет. Какие другие факторы позволяют акции вдохновить новые акции?