В перевернутом мире капитализма дефицит растет на деревьях, в то время как ресурсы беспечно тратятся впустую.

Неожиданный дефицит долгое время был характерен для аграрных обществ: засухи, эпидемии, пожары и другие стихийные бедствия могли привести к голоду в любой момент. Но современные фермеры, которые научились преодолевать многие из этих проблем, в настоящее время сталкиваются с перспективой правового, а не стихийного бедствия. В деле, которое скоро будет рассматриваться в Верховном суде, 74-летнему фермеру по имени Вернон Боумен предписано выплатить 84000 долларов в качестве компенсации за нарушение патентов гиганта агробизнеса Monsanto. Его преступление состоит в том, что он посеял семена — запатентованные семена марки Roundup Ready — лицензионное соглашение которой запрещает использовать их для создания новых. Опасения по поводу генетически модифицированных сельскохозяйственных культур часто вращаются вокруг туманных проблем со здоровьем, но дело Боумена указывает на другую проблему: капиталистическое сельское хозяйство ставит себе на службу науку скорее для увеличения прибыли, чем для улучшения сельского хозяйства.

Фермерам прежних лет приходилось беспокоиться о паразитах, наводнивших их поля. Было принято решение опрыскивать растения химическими веществами, но они часто вместе с паразитами убивают сельскохозяйственные культуры. Соя Roundup Ready — это технологическое исправление технологической проблемы, ее ДНК изменили, чтобы сделать ее устойчивой к пестицидам Roundup. С 2012 года на ее долю приходится 93 процента всех соевых культур в Соединенных Штатах. Но, как обнаружил Вернон Боумен, эти футуристические семена привлекают своего рода правового паразита, переносящего чужие имущественные претензии, которые угрожают уничтожить независимые фермы полностью.

Оказывается, Боумен пытался соблюдать условия лицензионного соглашения Monsanto и послушно выбросил семена из своего урожая сои Roundup Ready, а не сохранил их на следующий сезон. Но он также купил не брендовые семена из элеватора, которые были «заражены» сортом Monsanto. Когда он пересадил семена не брендовых растений, он оказался уязвимым для судебного иска. Апелляционный суд, который вынес в отношении него запретительное решение, не беспокоят последствия соблюдения патентов в условиях, когда практически все имеющиеся запасы семян сои содержат гены Roundup Ready: «В то время как фермеры, как Боумен, могут иметь право использовать семена в качестве корма, или для любых других мыслимых целей, они не могут «копировать» запатентованную технологию компании Monsanto, высаживая их в почву для создания нового контрафактного генетического материала, семян и растений». То, что Monsanto владеет не вещью, а самовоспроизводящейся моделью, открывает возможность того, что Monsanto скоро будет контролировать все семена сои в мире.

Особенности иска Monsanto на самом деле не так уж отличается от исков, которые были выдвинуты против людей, загружавших mp3. Если один человек может купить компакт-диск, а затем скопировать его содержимое для всех своих друзей, то перспективы продаж звукозаписывающих компаний значительно снижаются. Аналогичным образом, если фермер может собирать и пересаживать семена из своего урожая, а не покупать новые семена каждый год, то тем хуже для курса акций компании Monsanto.

Все это должно заставить нас пересмотреть популярное ныне понятие «строгой экономии», означающее, что ограниченные ресурсы требуют снижения государственных расходов. Там, где мы видим дефицит, он во многом оказывается результатом решения. В частности, увеличение веса закона об интеллектуальной собственности знаменует собой мир, где главная цель бизнеса — сделать вещи редкими, чтобы людям все равно пришлось их покупать.

Жизнь для многих людей действительно остается аскетично суровой в связи с высоким уровнем безработицы, остановившимися заводами, стагнацией или снижением заработной платы. Тем не менее, провозглашение новой эпохи дефицита не соответствует никаким очевидным изменениям материальных возможностей нашей развитой индустриальной цивилизации. Заводы не были уничтожены во время финансового кризиса, и наши технологии не исчезли. Американский валовый внутренний продукт на душу населения, после его резкого спада во время Великой рецессии, демонстрирует рост, возвращаясь к своему пику 2008 года.

И каждый день приносит новости о новых технологических разработках, которые обещают сделать нас еще богаче, и высокотехнологичные семена только один пример из них. 3-D принтер, который позволит нам скачать и распечатать новую пару обуви. Искусственный интеллект, который может прочесать медицинские базы данных и диагностировать наше непонятное недомогание. Синтетическое мясо, которое сделает птицефабрики устаревшими. И хотя у нас не появятся летающие автомобили в ближайшее время, появятся транспортные средства, которые сами управляют собой. Несмотря на проблемы дефицита энергии и ресурсов, с которыми сталкиваются некоторые из этих технологий, многие из них являются более эффективными, чем прежние формы производства. И развитие в области дешевой экологически чистой энергии и утилизации продолжится, несмотря на политические препятствия для их внедрения.

Даже если дефицит уменьшается как элемент человеческого существования, он остается необходимым условием для капитализма, как для его функционирования, так и для его культурной легитимности. Никто не хочет покупать что-то, что можно получить бесплатно, поэтому рынки в сфере неймбрендинга не смогли взлететь, и необходимы большие усилия в области маркетинга, чтобы убедить людей, что вода в бутылках качественно отличается от той, которая льется из их кранов. Люди обычно принимают моральный принцип, что они не могут просто зайти в продуктовый магазин и все забрать, поскольку это было бы несправедливо к тем, кто ничего не получил. Когда дефицитные товары должны быть нормированы, ценовой механизм является наиболее эффективным способом сделать это, если не всегда самым справедливым. Но все меняется, когда дефицит является не фактом природы, а явно введен государством, как в случае с Боуменом и его семенами.

Бизнес и власти стремятся ввести искусственный дефицит в сельском хозяйстве — администрация Обамы в деле Боумена склоняется в пользу Monsanto. Правительство Соединенных Штатов рассматривает интеллектуальную собственность, такую как патенты на семена, как ключ к конкурентоспособности национальной экономики, а Бюро управления и бюджета утверждает, что 30 процентов всех американских рабочих мест «прямо или косвенно связаны с отраслями, зависимыми от интеллектуальной собственности».

Но эти стороны, по-видимому, гораздо меньше обеспокоены другим видом дефицита, который поражает сельское хозяйство. Поскольку, хотя семена могут приходить из лаборатории, соя, в конечном счете, все еще растет из земли. Сельское хозяйство сталкивается с экологическими ограничениями. В своих усилиях по созданию искусственного дефицита, агробизнес угрожает вернуть нас к дефициту природных ресурсов, вызванному климатической катастрофой.

Хотя это и не может быть очевидным за обеденным столом, современные коммерческие сельскохозяйственные культуры, так же как пластик и бензин, являются нефтепродуктами. Связанные с энергетикой затраты составляют более 50 процентов эксплуатационных расходов для многих культур. Основным источником энергии является нефть. Самой большой причиной этих затрат является не прямое использование топлива для техники или орошения, а удобрения, производство которых является чрезвычайно энергоемким. В целом, только на продовольственный сектор приходится 30 процентов мирового потребления энергии. Сложите все это, и вам понадобится много нефти: чтобы вырастить корову на механизированной ферме нужно 284 галлонов нефти. Так или иначе, поставки нефти строго ограничены, и даже если бы мы могли найти где-то ее бесконечные запасы, продолжая сжигать ее нынешними темпами, мы превратим Землю в необитаемую оранжерею.

Затем вода — 70 процентов мирового потребления воды приходится на сельское хозяйство. На производство гамбургера уходит 635 галлонов, почти столько же, сколько (700 галлонов) на производство вашей хлопковой футболки. Это миф, что вам нужно выпивать восемь стаканов воды в день, но на производство пищи, которую вы потребляете, расходуется около 800 галлонов. Нехватка воды уже является серьезной проблемой во многих частях мира, включая Китай и юго-запад Соединенных Штатов.

Изменение климата так же может сделать определенные сельскохозяйственные культуры редкими или даже привести к их исчезновению. Когда климат, в котором эволюционировали различные растения и животные, начнет радикально меняться, их выживание окажется под угрозой. Комитет Организации Объединенных Наций по всемирной продовольственной безопасности прогнозирует значительное снижение урожайности основных культур, включая кукурузу, пшеницу и сою.

Среди пессимистических рядов глубинных экологов и любителей попугать угрозой пика добычи нефти, вы найдете фаталистов, предсказывающих неизбежный голод и гибель, когда мы исчерпаем наши природные ресурсы. Но естественный дефицит можно преодолеть, мы просто не пытались по-настоящему. Организация ООН по продовольствию и сельскому хозяйству описывает возможности повышения экологической устойчивости сельского хозяйства «делая больше с меньшими затратами», одновременно ликвидируя голод и недоедание. Но достижение этой перспективы будет означать серьезные изменения в привычных способах ведения бизнеса.

Агробизнес делает деньги, не платя полную стоимость за экологический ущерб, который он наносит — на экономическом жаргоне это называется «экстерналии». Вырубка леса создает больше пастбищ в краткосрочной перспективе и вызывает сильное изменение климата в долгосрочной перспективе. Интенсивный вылов рыбы приводит к тому, что ее запасы в море постоянно истощаются. Больше 10% произведенной еды выбрасывается, большинство на стадии производства и продажи до того, как еда доходит до потребителя. Обуздание такого поведения требует затрат, которые влиятельные заинтересованные лица не хотят делать. Проблема усугубляется вопросом коллективных действий — глобальным вопросом, который требует решений международного уровня.

Наиболее успешные реформы на сегодняшний день бьют по классовым отношениям, которые доминируют в сельском хозяйстве во многих бедных странах, где крупные землевладельцы нанимают безземельных крестьян за очень низкую заработную плату. В докладе «Земельная реформа и устойчивое развитие» Научно-исследовательского института Политической экономии при Университете штата Массачусетс описывается, как бразильское Движение безземельных (MST) улучшило экологическое воздействие сельского хозяйства, обеспечив для крестьян права на землю. Они обнаружили, что бывшие безземельные крестьяне перешли к более экологичной практике, потому что «как только они добились гарантированных прав на землю, у поселенцев появился мощный стимул инвестировать в восстановление окружающей среды». Кроме того, они объясняют, что небольшие фермы более продуктивны на единицу площади, потому что самоуправляемый фермерский труд превосходит капиталистический наемный труд.

Это перевернутый мир позднего капитализма, в котором бизнес и правительство относятся к природе как бесконечной, но строго нормированной среде. Таким образом, капитализм, объявляемый в любом учебнике экономики лучшим механизмом распределения дефицитных ресурсов, вырождается в машину, которая вводит дефицит туда, где в нем нет необходимости, и беспечно растрачивает вещи, которые являются дефицитными.

Сам капитализм — это своего рода социальная технология, способная организовать и управлять масштабным и сложным разделением труда, не концентрируя власть над системой в какой-то одной точке. Но это технология, которая гораздо лучше подходит для некоторых задач, чем других. Когда максимизация объема товаров с наименьшими затратами человеческого труда выдвигается как главная проблема общества, защитники капитализма могут указать на него как исторически непревзойденную технологию для этой цели.

Если, однако, основная проблема заключается в сохранении способности Земли поддерживать развитую цивилизацию, и обеспечить справедливое распределение щедрот этой цивилизации, то ситуация выглядит совсем иначе. Так как система реагирует только на ценовые сигналы, интернализация отрицательных экологических экстерналий влечет за собой непрекращающуюся кампанию огораживаний и коммерциализации, когда каждый аспект природного мира должен быть разделен на объекты частной собственности — от углеродных кредитов до прав на рыбную ловлю. И эта же зависимость от цен сохраняет положение, при котором законность желания человека всегда будет приравниваться к сумме денег в его распоряжении, а машина будет воспроизводить мир, который обслуживает прихоти богатых стран и богатых людей. Все больше становится проблемой ситуация, при которой наемный труд остается привычным способом зарабатывать на жизнь, а производство при этом в действительности все меньше и меньше требует трудовых затрат.

Существуют, конечно, способы исправить дефекты, которые обнаружились в нашей удивительной машине. Установление цен на выбросы углерода может сдержать глобальное потепление, и, возможно, мы даже разработаем способы удаления углерода из воздуха. Дефициту наемного труда и дефициту спроса можно противопоставить увеличение перераспределения, возможно, с введением универсального базового дохода. В краткосрочной перспективе такие вещи, несомненно, предпочтительнее экологической катастрофы и умножения человеческих страданий. Но, возможно, стоит спросить, почему мы продолжаем наспех залатывать механизм, который давно прошел момент исторического устаревания.

Если Вернон Боумен проиграет свое дело в Верховном Суде, мы продолжим двигаться в будущее, в котором все фермеры будут порабощены надуманным дефицитом патентной системы, выплачивая агробизнесу неофеодальный оброк за право сажать семена. Тем временем, мы будем и дальше высасывать нефть и воду из земли, и закачивать углерод в атмосферу. Но перевернутый мир не сможет долго простоять на голове.