Анархисты и Вторая Мировая война

0 4306

Анархисты и Вторая Мировая войнаСегодня — день начала Великой Отчественной. И немногие знают, что анархисты также принимали достаточно активное участие в борьбе. Их позицию можно охарактеризовать словами исследователя анархизма Дубовика: "против трех врагов, имя которым — фашизм, большевизм и капитализм". Публикую тут следующие материалы: Вадим Дамье – Анархо-синдикалисты и Вторая Мировая война и часть статьи Дубовика – Вторая мировая война глазами анархической эмиграции, а именно статьи из газеты "Дело Труда-Пробуждение". Фотография испанских партизан-анархистов, участников движения Сопротивления во Франции, которая используется в качестве превью и заглавной картинки, взята с сайта libcom.org.

Вадим Дамье: АНАРХО-СИНДИКАЛИСТЫ И ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

«Конец гражданской войны в Испании, – вспоминал немецкий анархо-синдикалист Рудольф Роккер, – стал прелюдией к еще большей катастрофе международного масштаба…Обрекая испанский народ на гибель, сорвали плотину, которая одна только и могла предотвратить Вторую мировую войну. Пророческие слова Александра Герцена: «Вы не хотели революции – ну, так получите войну» еще раз нашли свое подтверждение». 1 сентября 1939 г. разразилась Вторая мировая империалистическая война.
Официальная позиция международного анархо-синдикализма по отношению к войне, в целом, сводилась к следующим основным положениям:
1. «Война есть результат капиталистической системы», «выражение жестокой конкуренции между капиталистическими группами за сырье, колонии и рынки», «стремление империалистических государств обеспечить влияние и контроль над миром и его богатствами в интересах своей собственной группы держав» (из воззвания размещавшегося в Швеции Секретариата Международной ассоциации трудящихся – анархо-синдикалистского Интернационала в связи с началом войны).
2. Хотя ответственность за возникновение войны лежит на всех государствах, главную вину, заявлял Секретариат, главную вину несут «крупные диктаторские государства – Германия, Италия, Россия и Япония», поскольку они стремились к агрессивному изменению статус-кво, в то время как Великобритания, Франции и другие «демократии» пытались отстоять свое господство. Поэтому фашизм оценивался как «самая жестокая форма капитализма» и «враг человечества №1». Резко негативно оценивалась роль Советского Союза, особенно на первом этапе мировой войны. Интернационал резко осудил советско-германский пакт 1939 г., сочтя его проявлением «глубокого родства» между обоими режимами, а также агрессивное и «жестокое нападение Советской России на Финляндию».
3. Тем не менее, анархо-синдикалисты не призывали трудящихся защищать демократии, поскольку те «не являются силой против реакции, против кровавых войн», «не гарантируют мира». «… Если человечество желает жить свободной жизнью и освободиться от постоянных войн, оно должно уничтожить капитализм…, – говорилось в заявлении анархо-синдикалистского Интернационала. – Война между нациями должна превратиться в войну между классами. Интернациональный рабочий класс должен со всей энергией приступить к ликвидации капитализма». В том же духе были сделаны заявления анархистских и анархо-синдикалистских организаций Франции, Швеции, Нидерландов, Бельгии.
Таким образом, в принципе Секретариат МАТ объявлял о приверженности интернационалистской позиции и курсу на превращение войны в революцию, но, в то же время, по существу, проявлял известный крен в сторону подхода в духе «меньшего зла». Демократии поддерживать не следовало, однако упор делался на то, что «фашизм и нацизм должны быть разгромлены повсюду, где они появляются, причем любой ценой. Такова одна из самых важных задач в настоящий момент». В то же время, МАТ призывала трудящихся «усилить свою борьбу против капитализма до последней крайности», с тем, чтобы использовать в революционных целях социальный взрыв, который, как надеялись, анархисты, породит война.
Такая позиция не была свободна от противоречий и, конечно же, оспаривалась в мировом анархистском движении. Немалое число анархистов не согласилось с выводами, которые могли проистекать из определения фашизма как «большего зла». Ведь это молчаливо предполагало, что существует и «меньшее зло» – демократический капитализм, и что борьбу с ним следует вести как бы «во вторую очередь». Так, «группа бельгийских, испанских, итальянских, французских и немецких анархистов» выразила несогласие с оценкой фашизма как «врага №1», расценив ее как «опасный оппортунизм». В заявлении группы говорилось: «Враг – сегодня, как и вчера, а завтра в еще большей степени, чем сегодня – это наши хозяева. Наш враг номер один – это государство, то есть власть, органы подавления, официальные и официозные институты, которые его поддерживают, армия, бюрократия, церковь, – все вечные соучастники идеи угнетения свободы и индивидуальности». Иными словами, авторы исходили из необходимости в равной степени противостоять обеим воюющим сторонам и противопоставить войне угнетателей войну угнетенных. Эти активисты, входившие в брюссельский Международный комитет анархистской защиты, издали специальный бюллетень на нескольких языках, который распространялся в различных странах, в том числе, в Италии; его редактором был итальянский анархист Марио Мантовани.
Не были согласны с подходом в духе «меньшего зла» также рабочие анархисты Аргентины и Уругвая из Региональных рабочих федераций ФОРА и ФОРУ. Они предупреждали, что фашизм и буржуазная демократия взаимосвязаны и нередко переходят друг в друга: «… Иллюзия буржуазной демократии… ведет к фашизму».
В антивоенном манифесте, выпущенном входившим в союзом рабочих-шоферов ФОРУ, говорилось: «Мы не за фашизм и не с демократиями. Ведь первый представляет собой открытое варварство, а другие носят маску для незнающего мира». «Что мы должны сделать против войны? Единственный ответ – социальная революция!» ФОРУ призвала трудящихся не верить «ни в фашизм, ни в демократию, ни в другую форму фашизма, чей высший шеф зовется Сталин»: «Боритесь с фашизмом! Ни фашизма, ни демократии, против их обоих! Кто бы из них ни победил, победителем всегда останется капитализм. Кто бы ни проиграл, проигравшим всегда останется народ. Да, мы должны быть на стороне немецкого народа, а не его тиранов. Мы надеемся на восстание немецкого, польского, чешского народов против провокаторов! Против войны – социальная революция».
Конференция аргентинской ФОРА в 1941 г. подтвердила последовательно интернационалистскую линию: против всех воюющих сторон, за социальную революцию. Война, с точки зрения аргентинских рабочих анархистов, шла между различными группами государств и капиталистов, которые сражались за свое господство и привилегии; она никоим образом не отвечала надеждам и чаяниям народов в борьбе за свободу и справедливость. ФОРА видела в идеологии антифашизма лишь прикрытие для интересов капитала одной из групп воюющих государств, поэтому она призвала народы мира не поддерживать войну под флагом и предлогом антифашизма и провозгласила лозунг: «Ни фашизм, ни антифашизм». Выступив за усиление антивоенной и антимилитаристской работы, конференция заявила: «Единственное решение против войны, против всех войн – это революционный союз народов!».
На противоположном полюсе оказались польские анархо-синдикалисты. Они заняли подчеркнутую антигерманскую позицию, хотя и заявляли, что намерены бороться с Германией не в союзе с «собственной» буржуазией.
Уже начало войны принесло с собой как в воюющих, так и в (до поры, до времени) нейтральных странах значительное ухудшение материальных условий жизни трудящихся и усиление реакции. В Канаде власти запретили деятельность синдикалистской организации Индустриальных рабочих мира (ИРМ). Во Франции в течение первых военных месяцев были ограничены гражданские свободы, закрыты леворадикальные и анархистские газеты; некоторых профсоюзных активистов отдали под суд. Многие молодые активисты французской секции анархо-синдикалистского Интернационала (Революционно-синдикалистской всеобщей конфедерации труда, РСВКТ) были мобилизованы в армию; многие местные отделения организации закрылись. После вторжения в страну германских войск в мае 1940 г. деятельность РСВКТ прекратилась. Прервались связи активистов между собой и с единомышленниками за рубежом. Попытки продолжать подпольную работу наблюдались еще некоторое время в парижском регионе.
Организованные структуры французского либертарного движения распались. Среди анархистов не было единства в отношении того, что следует предпринять в новой ситуации. Часть прежних активистов приняла участие в Сопротивлении, некоторые выжидали. Активную подпольную работу развернула группа в Марселе, объединившаяся вокруг Всеволода Волина и Андре Аррю. Русский эмигрант Волин не покинул Францию, хотя ему, как еврею, угрожала гибель в нацистском лагере. Он был убежден в том, что ему необходимо оставаться во Франции, чтобы работать с молодежью и «готовиться к революции после войны». Группа Аррю – Волина была интернациональной по составу: в нее входили французы, испанцы, итальянцы, чех и русский. Она издавала и распространяла листовки с призывом к трудящимся выступить не только против немецкого и итальянского фашизма, но и против советского сталинизма и демократического капитализма Запада, против лозунга «национального освобождения» как единства между правящими и угнетенными классами. «Пролетариям всего мира» предлагалось понять, наконец, «что у них один и тот же враг – их начальники», побрататься и обратить оружие против тех, кто шлет их в бой. Марсельская группа, развернувшая агитацию за социальную революцию и известная под названием «Интернациональная революционная синдикалистская федерация», стала центром притяжения для других анархистских групп по всей Франции. В 1943 г. удалось созвать нелегальный конгресс анархистов Юга страны, но вскоре Аррю и некоторые другие видные активисты были арестованы. Другие продолжали подпольную работу, сохраняя независимость от движения Сопротивления, которое они считали националистическим и капиталистическим.
Острые разногласия охватили и испанскую анархистскую эмиграцию во Франции, укрывшуюся в этой стране после поражения в гражданской войне в Испании. После начала мировой войны многие испанские анархисты и другие антифашисты были интернированы в лагерях французскими властями, а в 1940 г. попали в руки нацистов. Либертарии пребывали в состоянии глубокого раскола на сторонников продолжения сотрудничества антифашистских сил и тех, кто выступал за возвращение к традиционным анархистским позициям и против участия в каких-либо коалиционных антифашистских или республиканских властных структурах. После лета 1940 г. Генеральный совет Испанского либертарного движения (ИЛД) распался. Значительной части испанских анархистов удалось эмигрировать из Франции в страны Американского континента, многие подверглись арестам и иным формам репрессий. Во время встречи Гитлера и Франко на франко-испанской границе анархисты Доминго Ибарс и Канильяс попытались убить обоих диктаторов, но их попытка не удалась. Есть сведения, что в подготовке покушения принимали участие также французские и немецкие либертарии.
В 1941 г. в различных французских городах стали создаваться подпольные комиссии по связям между испанскими активистами; группа в Кантале начала в ноябре 1941 г. издавать «организационный циркуляр». Работа групп ИЛД разворачивалась нелегально. В сентябре 1942 г. удалось созвать региональный, а в июне 1943 г. – общенациональный пленум в Мориаке, избравший Комитет по связям ИЛД во Франции. К пленуму в Турниаке в сентябре 1943 г. были подготовлены проекты резолюций о будущей линии испанского движения после свержения диктатуры: документ Хуана Мануэля Молины ориентировался на антифашистское сотрудничество вплоть до участия в будущем Учредительном собрании освобожденной Испании; проект Фелипе Алаиса ратовал за возврат к чисто анархистской линии. Пленум избрал Молину секретарем нового Национального комитета в Монпелье, но отложил рассмотрение резолюций. Противники любого сотрудничества с эмигрантским республиканским правительством при поддержке «Либертарной молодежи» ФИХЛ образовали свой собственный подпольный центр в Безье – Комитет конфедерального и либертарного движения во Франции.
Новое столкновение между обеими тенденциями произошло на пленуме в декабре 1943 г. в Марселе при обсуждении вопроса об отношении к войне. Комитеты из Бордо и Безье расценивали Вторую мировую войну как чисто межкапиталистический конфликт и предлагали «активистам Конфедерации в случае борьбы между французским Сопротивлением и немцами укрыться среди гражданского населения». Те, кто ратовал за продолжение союза с республиканскими силами, призвали испанских анархистов-эмигрантов присоединиться к французскому Сопротивлению, чтобы избежать депортации в Германию. Большинство делегатов поддержало вторую линию и одобрило создание Альянса демократических сил. В реальности испанские либертарии во Франции поступали по-разному. Одни действительно приняли самое активное участие во французском Сопротивлении (к примеру, сражались в дивизии генерала Леклерка, которая в 1944 г. разгромила германские части в Париже), другие не проявляли активности, третьи – сотрудничали с французскими подпольными группами, пропагандировавшими классовую борьбу против всех воюющих сторон. Лишь после окончания войны, в 1945 г. между сторонниками и противниками антифашистского сотрудничества произошел официальный раскол.
Анархисты Великобритании выступили против обеих воюющих сторон. Группа, в которую вошли известные либертарии Вернон Ричардс, Мария-Луиза Бернери, Альберт Мельцер, Т.Браун, позднее также Джордж Вудкок, пацифисты Джон Хьюитсон, Этель Маннин, Реджинальд Рейнольдс, Фредерик Лор и левые активисты Фрэнк Ридли, Джордж Пэдмор и др., начала с ноября 1939 г. выпускать бюллетень «Уор комментари». Издание призывало к ведению широкой революционной и антиимпериалистической пропаганды и к борьбе за освобождение рабочих самими рабочими, против любых политиков. Издатели и авторы выражали надежду на то, что во время войны могут созреть новые революционные возможности. Позднее «Уор комментари» была переименована в газету «Фридом». В Лондоне были организованы издательство «Фридом пресс» и центр распространения агитационных материалов. Британские анархисты заявляли, что классовая борьба должна продолжаться, несмотря на войну. «Только посредством энергичного сопротивления хозяевам во время войны мы станем достаточно сильны для того, чтобы смочь извлечь выгоды из революционной ситуации после войны с целью социальной революции», – писали они. Участники группы «Фридом» В.Ричардс и А. Мельцер отказались пойти в армию, не желая участвовать в войне. Антивоенная кампания анархистов обрекла их на репрессии со стороны государства. Центры движения периодически подвергались полицейским налетам и обыскам. Мельцер был арестован в 1944 г. и отправлен в армию, где в 1946 г. участвовал в попытке создать Советы в британской армии в Египте; Ричардса и Филиппа Сэнсомса арестовали в 1945 г. за «разложение армии». Возник общественный Комитет защиты «Фридом», в который вошли такие известные деятели, как Герберт Рид, Джордж Оруэлл и Бертран Рассел (в 1946 г. арестованные были освобождены). Одновременно в группе назрел раскол по тактическим вопросам: в 1944 г. выделились анархо-синдикалисты во главе с Томом Брауном и Кеном Хоуксом.
Другим центром анархистского движения в Великобритании в годы войны стал шотландский город Глазго, где возникла сравнительно крупная и весьма активная группа во главе с Фрэнком Личем, Э.Шоу, Ч.Бэйрдом и др. Она проводила еженедельные митинги в Бэрнбэнке, Гамильтоне, Пэйсли, Глазго и Эдинбурге, пользовалась влиянием среди шахтеров, посылала ораторов, снабжала местных активистов анархистской литературой и т.д. На ее мероприятия собирались тысячи человек. Группа опиралась, в первую очередь, на промышленных рабочих фабрик и верфей, а в 1944 г. активно поддерживала стачку фабричных учеников за повышение зарплаты.
Нидерланды и Бельгия оставались нейтральными до весны 1940 г., но власти энергично преследовали оппозиционные настроения и выступления, и анархисты обличали поворот демократии к авторитаризму. Голландская полиция запретила проведение торжеств в память известного анархиста Домелы Ньювенхюйса в ноябре 1939 г. (несмотря на запрет, марш состоялся), жестко контролировала проведение съезда Нидерландского синдикалистского профобъединения (НСП) в апреле 1940 г. Газета НСП «Де Синдикалист» систематически подвергалась цензуре. Небольшая организация анархо-синдикалистов занимала последовательно антивоенную позицию, заявляя, что «не может признать наличие принципиальной противоположности между фашистскими и демократическими государствами». Она надеялась на то, что «восстание народных масс» положит конец войне, а до тех пор предполагала продолжать борьбу за социально-экономические интересы трудящихся «за наше дело повсюду и когда только предоставляется возможность».
Сразу после германского вторжения голландские власти распорядились арестовать ведущих «радикалов», среди которых были председатель НСП Альберт де Йонг и редактор анархистского еженедельника «Де Арбейдер» Дерк Плугер. Вскоре они были освобождены – еще до того, как войска Германии полностью оккупировали страну. Оккупационный режим 16 июля 1940 г. официально запретил НСП, Нидерландский секретариат труда (другой радикальный профсоюз) и организации антимилитаристского движения. Газета «Де Синдикалист» была закрыта.
Большинство рабочих союзов, входивших в НСП, перестали существовать. Дольше других проявляло активность небольшое объединение муниципальных работников энергетических служб Амстердама «Вперед», в котором насчитывалось ок.70 членов. В феврале 1941 г. оно приняло самое деятельное участие в движении протеста против преследования евреев голландским нацистами и оккупационными властями. Это движение переросло в мощную всеобщую стачку; голландские анархисты оказывали помощь ее участникам и тем, кто пострадал в результате ее подавления, собрав на эти цели сотни гульденов. Председатель объединения «Вперед» Йозеф Каспер Прим выпустил открытый манифест, призывавший работников общественных служб к борьбе против репрессий в отношении евреев. Он убеждал оказывать помощь уволенным коллегам еврейской национальности. Прим был арестован за «антигерманскую пропаганду», но благодаря умелому адвокату он получил сравнительно мягкий приговор – 4 месяца тюремного заключения. В мае 1941 г. оккупационные власти запретили объединение «Вперед» и разгромили его. Председатель организации Ян Хендрик Гюльен и секретарь Питер Хоогваут были ненадолго арестованы, но позднее освобождены.
Большинство нидерландских анархистов, подобно многим левым коммунистам и социалистам, заняли в отношении Второй мировой войны позицию, которая получила название «Третий фронт», точнее «Третья сторона». Они не желали поддерживать ни германский блок, ни союзников по антигитлеровской коалиции, поскольку все воющие силы являлись капиталистическими и милитаристскими. Мировой войне анархисты противопоставляли лозунг интернационального социализма. Однако в борьбе с ней они предпочитали ненасильственные действия, такие как отказ от сотрудничества с оккупантами и властями, неповиновение, бойкот, распространение критических материалов и изданий, ведение устной агитации, укрывание людей, перешедших на нелегальное положение и т.д. В таких действиях активно участвовали и анархо-синдикалисты. Так, амстердамский кондуктор трамвая Луи Мунури отказался предоставить германским солдатам предписанные льготы на проезд. А. де Йонг, сам перешедший зимой 1942 г. в подполье, помогал организовать укрывание евреев.
С конца 1941 г. бывшие члены НСП оживили прежние связи. Начали проводиться регулярные встречи в сельской местности, а в 1942 г. анархо-синдикалисты приступили к изданию и распространению листовок. Активную роль в возрождении подпольной организации играл Мартин Паулиссен (арестован в январе 1945 г.). Он восстановил связи с жившим в Бельгии анархо-синдикалистом Аугустом Руссо, и оба они под видом частной переписки установили широкий круг контактов с различными активистами и нелегальными группами. Анархо-синдикалисты сотрудничали прежде всего с другими леворадикальными подпольными организациями «Третьего фронта» – союзом «Спартак», который стоял на позициях коммунизма беспартийных рабочих Советов, и группой «Искра», созданной анархистами, антимилитаристами и левыми социалистами.
В августе 1944 г. анархо-синдикалистам удалось начать выпуск нелегальной газеты «Арбейдерс-Эенхейд» («Рабочее единство») тиражом в 250–400 экземпляров. Группа действовала особенно активно в Амстердаме и Твенте, призывая к созданию рабочих Советов. Позднее стала издавать газета «Бедрайфсгемееншап». Впоследствии голландские синдикалисты приняли участие в новом движении за создание объединенных профсоюзов, которые они безуспешно надеялись вырвать из-под контроля политических партий.
В Бельгии, несмотря на трудные экономические условия в первые месяцы войны, аресты и полицейские репрессии, анархо-синдикалистский Независимый унитарный центр (НУЦ) участвовал в борьбе шахтеров за сохранение 7,5-часового рабочего дня и повышение зарплаты пропорционально росту цен. После оккупации страны германскими войсками все либертарные организации прекратили свою деятельность. Анархистское движение перестало существовать как связное целое. Некоторые активисты пали жертвой арестов и депортации, другие бежали во Францию, Британию или другие страны, третьи жили в бездеятельности; были и такие, кто участвовал в Сопротивлении или, наоборот, сотрудничал с оккупационными властями. Известный анархист-антимилитарист Эм Дэй продолжал укрывать беженцев и помогал им покинуть страну через сеть, которая простиралась вплоть до Южной Америки. Захват Германией Норвегии и Дании парализовал также деятельность небольших анархо-синдикалистских союзов в этих странах; их помещения были захвачены, а газеты перестали выходить.
В восточно-европейских странах анархисты пытались оказывать вооруженное сопротивление против германской оккупации и прогерманских режимов.
В сентябре 1939 г. Польша была оккупирована германскими и советскими войсками. В отличие от большинства анархистов мира, польские анархисты и синдикалисты заняли подчеркнуто антигерманскую (и антисоветскую) позицию, заявив, впрочем, что они намерены вести борьбу с врагом независимо от польских сторонников капитализма. Ведущий активист Анархистской федерации Гринберг, арестованный советскими властями, он погиб в сибирском лагере. Польские либертарии приступили к реорганизации своих сил в подполье. Уже в октябре 1939 г. бывшие лидеры Союза профессиональных союзов К.Закжевский и Ежи Шуриг (погибли в 1941 г.) создали нелегальный Союз «Свобода и народ» (в 1941 г. переименован в Союз польских синдикалистов). В декабре были образованы «Боевые отделы» Союза под командованием Стефана Капущчиньского (казнен в Варшаве 29 мая 1943 г.). В объединении состояли люди с различным прошлым и разными убеждениями, включая даже бывшего генерального прокурора страны. Союз польских синдикалистов (СПС) стремился к блоку с социалистическими и демократическими кругами, принимая участие в попытке формирования «третьей силы», независимой как от буржуазного эмигрантского правительства, так и от коммунистов и СССР. В 1942 г. совместно с Польской демократической партией и львовской группой народных социалистов «Свобода» СПС создал «Фронт патриотической левой», который в 1944 г. объединился с созданным левыми социалистами Верховным народным комитетом в «Централизацию демократических, социалистических и синдикалистских партий». Синдикалисты издавали различные подпольные издания: центральные органы «Акция» (1939–1941), «Справа» (1941–1944), программно-теоретический журнал «Чин», информационную газету «Искра», крестьянскую газету «Справа хлопска», молодежную «Мысль млодых», различные брошюры и листовки. По инициативе Союза синдикалистов в некоторых местах (прежде всего, в Варшаве и в районе Кельце) стали создаваться фабричные комитеты. В Союзе синдикалистов состояло 2–4 тыс. членов. Его организации («сотни») действовали в районах Варшавы, Кельце и на Юге страны, а в Львове выступали в союзе с народными социалистами.
Бывшие анархисты – члены довоенного Союза профсоюзов, связанные с Альфонсом Пиларским (с мая 1942 г. находился в Варшавском подполье), в 1940 г. создали группу «Борьба народа». В 1941 г. она была переименована в Синдикалистскую организацию «Свобода». В отличие от Союза синдикалистов, группа более критически относилась к довоенному режиму Пилсудского и ссылалась на анархистских теоретиков (Бакунина, Малатесту и др.). «Свобода» также имела боевые группы в Варшаве и районе Кельце. Она издавала «Дрогу вольношчи», а позднее – «Валка люду» и «Товажыш панцерны».
Во взглядах польских синдикалистов причудливым образом смешивались элементы социальной революционности и национализма. Они выступали за создание после войны независимой, федеративной «социалистической и либертарной Польши», которая должна была, в то же самое время включить в свой состав территории на Одере и Балтике и возглавить «союз славянских народов».
Вооруженные формирования левых социалистов, синдикалистов, Централизации, Бунда и других организаций объединились в 1943–1944 гг. в Польскую народную армию (ПАЛ). Армия насчитывала несколько тысяч бойцов и действовала преимущественно в крупных городах (Варшаве, Лодзи, Кельце и др.) и вокруг них. Боевые группы Союза синдикалистов и «Свободы» совершали партизанские нападения и акции саботажа; их организации вели работу среди рабочих, отправленных на работу в Германию, и среди немецких солдат, помогали прятать евреев. Они сотрудничали в объединении некоммунистических отрядов – «Армии Крайовой» (АК), но сохраняли свою автономию.
В 1944 г. синдикалисты (включая Пиларского) принимали активное участие в Варшавском восстании, образовав Повстанческое синдикалистское соглашение. Они были организованы в «104-ю синдикалистскую роту» Армии Крайовой и «Синдикалистскую бригаду», которые действовали в различных районах города. 104-я рота захватила 2 сентября здание телефонной станции и архива и подняла красно-черные флаг. В период восстания в Варшаве Союз синдикалистов и «Свобода» выпускали газету «Синдикалиста», которую редактировал активист довоенной Анархистской федерации Павел Лев Марек, спасшийся в 1943 г. из варшавского гетто и сражавшийся в 104-й синдикалистской роте. С приходом советских войск руководитель Союза синдикалистов Шведовский в феврале 1945 г. распустил организацию.
В ряде стран анархисты и анархо-синдикалисты, включившись в антифашистскую борьбу, пытались занять в ней собственные позиции и по возможности играть самостоятельную роль. В Болгарии они образовали небольшие партизанские отряды, которые вели бои с вооруженными силами фашистских режимов (в Велико-Тырновском и Габровском районах). Бывший махновец Осип Цебрий сумел нелегально вернуться на Украину и в 1942 г. сформировал на Киевщине партизанский отряд, который, действуя в традициях Махно, выступал как против Германии, так и против СССР, пока зимой 1943 г. не был разбит германскими войсками. В Венгрии небольшие группы анархистской учащейся молодежи («свободная молодежь», «красные пояса») участвовали в партизанских отрядах и пытались организовать акции саботажа в Будапеште в конце 1944 г., включая разгром речных военных судов, взрыв склада боеприпасов. Часть венгерских либертариев склонялась к сотрудничеству с коммунистами, другие выступали против и склонялись к сохранению самостоятельности.
Итальянские анархисты-подпольщики в основном сохраняли приверженность идеям, высказанным ранее Э.Малатестой. Они исходили из того, что свержение фашистской диктатуры не приведет сразу к либертарной революции, поскольку анархисты недостаточно сильны для того, чтобы сбросить диктатуру в одиночку. Однако затем, по их представлениям, должен был сразу же начаться второй этап борьбы – уже за собственно анархистские цели. В ходе сопротивления против фашизма и в переходный период предполагалось завоевать и отстоять своего рода «свободные пространства», которые потом можно было использовать для социально-революционных действий.
На подпольной конференции либертариев, созванной в июне 1942 г. в Генуе, было заявлено: «Поскольку фашизм является первым объектом, который необходимо разрушить и любой удар, кем бы он ни был нанесен, всегда желателен, в этом действии мы находимся локоть к локтю с оружием в руках в том числе и с теми элементами, чьи цели противоречат нашим или не определены… Но как только первый объект, каковым является фашизм, падет, каждое из революционных течений выдвинет собственные требования… Поэтому наше поведение должно быть, как мы полагаем, следующим: да, работать против фашизма вместе с любым, но требовать от любого права на высказывание наших священных либертарных принципов». Стала налаживаться сеть контактов между небольшими неформальными группами и отдельными активистами, во Флоренции был проведен ряд нелегальных межрегиональных встреч. Новые импульсы и надежды анархистам придали мощные стачки по всей стране в марте 1943 г., заставившие режим пойти на повышение заработной платы рабочим. 16 мая 1943 г. на собрании во Флоренции была образована Либертарная коммунистическая федерация Италии (ЛКФ), к которой примкнули группы из Северной и отчасти Центральной части страны. Федерация выпустила и распространяла манифест, содержащий своеобразную «программу-минимум». В нем провозглашалось осуждение войны как порождения капиталистической системы, поддержка любой оппозиции против режима в рамках непримиримого антифашизма, необходимость отстаивания свободы мнений, печати и объединений и недопущения какой-либо «революционной диктатуры» на переходный период, стремление к ликвидации монархии и созданию «свободной федерации автономных коммун, состоящих из свободных производителей«» Анархисты попытались провести тайную встречу с представителями компартии, но она закончилась безрезультатно.
В июле 1943 г. режим Муссолини пал. 8 сентября во Флоренции конференция анархистов постановила возобновить издание газеты «Уманита нова» и призвала трудящихся из других антифашистских партий создать Единый фронт трудящихся. Однако проект так и не был реализован из-за враждебного отношения основных антифашистских партий и организаций. В ряде мест анархистам удалось договориться о сотрудничестве с ультралевыми, отколовшимися от компартии, например, с бордигистами, чья Интернационалистская коммунистическая партия агитировала за «Единый пролетарский фронт» в стремлении «не допустить, чтобы рабочие были отравлены военной пропагандой». В 1944 г. в Милане была образована даже Лига революционных Советов, но она просуществовала недолго.
С осени 1943 г. итальянские анархисты участвовали в повстанческой борьбе Сопротивления против германских войск и фашистских сторонников Муссолини в Северной Италии. В большинстве случаев они присоединялись к партизанским отрядам Партии действия, компартии или соцпартии, где, активно сражаясь и даже занимая иногда командные посты, были «полностью подчинены гегемонии других левых сил». Однако существовали и отдельные анархистские партизанские формирования в Генуе (отряды ЛКФ, «Писакане» и «Малатеста»; ок.400 бойцов), Карраре (отряды «Лучетти». «М.Скирру», «Гарибальди Луненсе», «Элио», «Р.Маккьярини» и Федерации анархистов, ок.1000 бойцов), Лукке, Пистойе (отряд «Сильвано Феди», св.50 бойцов), Милане (отряды «Малатеста» и «Бруцци»; 1300 бойцов), Комо (отряд «Амилькаре Чиприани»), Павии (бригада «Малатеста») и т.д.
Анархисты принимали участие в создании территориальных и фабричных «Комитетов освобождения». Они еще надеялись, что вооруженная борьба против фашизма так или иначе перерастет в социальную революцию. «Предложение «Единого фронта трудящихся»…, обращенное к рабочим активистам и рядовым членам левых партий, – отмечал позднее один анархистский исследователь, – было… частью проекта, рассматривавшего первые подпольные органы Сопротивления как элементы контр-власти в духе анархизма и рабочих Советов. Участие… анархистов в комитетах освобождения на фабриках надо рассматривать именно в этом свете, а отнюдь не как уступку демократической программе освободительной борьбы как второго Риссорджименто». Но в целом анархистам Италии так и не удалось продвинуть свою либертарно-революционную линию. Не было воссоздано и некогда мощное революционно-синдикалистское движение. Большинство анархистов предпочло работать в объединенном профцентре – Всеобщей итальянской конфедерации труда, руководство в которой принадлежало коммунистам и социалистам.
В нейтральной Швейцарии власти уже в августе 1940 г. пресекли всякую активность женевской группы, которая поддерживала контакты с анархо-синдикалистским Интернационалом, и прекратили издание ее органа «Лё Ревей анаршист». Швейцарские анархисты стали издавать нелегальную ежемесячную брошюру. В стране действовал «Комитет помощи интернированным во Франции» испанским беженцам. Ветеран движения Луиджи Бертони поддерживал итальянских анархистов, которые жили в Пьемонте, Ломбардии и Марке и создали подпольное антимилитаристское движение «Проиграть, чтобы победить». Его участники распространяли нелегальную литературу.
Единственной европейской страной, в которой анархо-синдикалистские союзы могли действовать легально к концу войны, несмотря на известные политические ограничения, фактический запрет забастовок и преследования противников военной службы, оставалась Швеция. Шведские синдикалисты стремились любой ценой не допустить втягивания страны в войну. Они по-прежнему выражали надежду на падение капитализма, но подчеркивали также «позитивные стороны» демократии и призывали бороться за сохранение демократических свобод. В шведском синдикализме (Центральном объединении шведских рабочих и Федерации синдикалистской молодежи) появилось крыло, которое выступало за отказ от строгого антимилитаризма и в защиту демократии против тоталитаризма, допускало службу в армии и даже участие добровольцев на стороне Финляндии в «зимней войне» с СССР в 1939–1940 гг. Эти разногласия привели уже после войны к распаду молодежной организации, кризису синдикалистского профцентра и пересмотру им к 1952 г. прежних традиционных анархо-синдикалистских позиций.
В общем и целом, можно сделать вывод о том, что Вторая мировая война застала анархистское и анархо-синдикалистское движение в значительной мере дезориентированным и ослабленным. Сил на то, чтобы поднять трудящиеся классы на революцию в ответ на начало войны, как это планировалось, у него не было. Даже там, где либертарии приняли активное участие в борьбе с нацизмом и фашизмом, они не смогли наложить существенный отпечаток на дальнейшее развитие событий. Вторая мировая война не могла стать «их» войной. Пафос борьбы за «национальное освобождение» укрепил распространение национальной и государственнической идеологии в массах. Падение фашистских режимов позволило анархистам и анархо-синдикалистам восстановить легальные группы и организации, приступить к новому собиранию рассеянных и разбросанных сил. В Восточной Европе деятельность либертариев после войны вскоре оказалась невозможной из-за репрессий со стороны новых сталинистских режимов.

Анархисты и Вторая Мировая война

А. Дубовик

Вторая мировая война глазами анархической эмиграции(фрагменты, 2 статьи из газеты Дело Труда — пробуждение")

ВОЙНА — ПОЧЕМУ И ВО ИМЯ ЧЕГО?

Война уже кошмарная реальность. Люди, как тренированные собаки, поднимаются по приказу хозяина и идут в кровавую драку: Убивают друг друга, режут, колют, калечат, изуродуют, сжигают и разрушают деревни, села и города, уничтожают все, что построено упорным трудом для удовлетворения нужд и потребностей народов. Странно это поведение людей двадцатого века. Ведь эти же самые люди, которые убивают друг друга и гибнут сами, содрогались бы от ужаса и негодования при виде убийств, совершаемых на их глазах в мирной обстановке своего города или своего села. И этот ужас, и это негодование, независимо от национальности убийцы и жертвы, проявилось бы с одинаковой силой. А теперь они сами одновременно и убийцы, и жертвы.

Как объяснить этот странный факт? Обыкновенный убийца руководствуется эгоистическими побуждениями, вырастающими на почве частной собственности — желанием присвоить чужое добро, чужое имущество. Неужели этими побуждениями руководствуются современные солдаты и народы, превращаемые в солдат?

Бесспорная истина, что война есть массовый грабеж с массовыми убийствами. Война произошла из грабежа и в основе современной войны продолжает лежать грабеж. Когда, в древние времена, племя нападало на другое племя, оно руководствовалось теми же побуждениями, которыми руководствуются обыкновенные грабители нашей великолепной капиталистической системы. Каждый участник нападения, рискуя жизнью, шел за добычей и получал ее в случае успеха. Здесь мы имеем прямую личную заинтересованность. Когда, в средние века, князь или король, барон или герцог вели свои дружины на грабеж, то они платили дружинникам жалование, а в случае успеха давали землю и жаловали властью. И здесь, несмотря на то, что вся добыча шла князю или королю, все участники были лично заинтересованы в грабеже. Потом пришло государство — великолепнейшее и хитроумнейшее изобретение грабежа и насилия. Оно объявило себя олицетворением нации, народа и, заняв место короля, выдвинуло идею отечества и грабеж стало называть защитой отечества, защитой национальных или народных интересов. Прикрываясь отечеством и национальными интересами, оно потребовало и принудило, чтобы все население принимало участие в грабеже бесплатно, в порядке обязанности, священного долга. В современном грабеже, именуемом войной, участвующие в нем широкие миллионные массы не имеют личной заинтересованности подобно той, которую имели воины, т.е. грабители, древности и средневековья, ибо вся добыча идет государству, т.е. тем могущественным капиталистическим группам, интересы которых выставляются как национальные интересы, как отечество. Современное государство, современный безликий князь, не только не делится добычей с дружинниками, не только не платит им за грабеж, но даже заставляет своих дружинников и народ покрывать свои расходы по грабежу и заботиться об изувеченных дружинниках и семьях убитых.

Если современные солдаты лично не заинтересованы в грабеже, если они, тем не менее, рискуя своей жизнью, идут на бесплатный грабеж для других, то спрашивается, какая такая могущественная сила толкает их на это и какими побуждениями они руководствуются?

Этой силой являются: капитализм, государство и церковь. Это тройственная комбинация создала, организовала и возвела в систему голод, невежество и страх. Капитализм — организация экономической зависимости человека от человека — создает и увековечивает систему голода широких масс; государство, эксплуатируя страх необеспеченности и голода, создало и увековечивает дисциплину и повиновение; религия церкви и религия государства — официальная наука — дают всему этому моральное и научное обоснование, насаждают всевозможные вредные для широких масс иллюзии, которые, повторяемые изо дня в день в школах и университетах, в церквах, синагогах и мечетях, в книгах и газетах, на радио и в театрах, — гипнотизируют массы. Вредные иллюзии, ложные представления и понятия становятся, таким образом, непреложными истинами, устоями общества и нравственности, порядка и общего благополучия, защита которых является священной обязанностью, не требующей вознаграждения.

Эксплуатация, разделение общества на классы и имущественное неравенство стали естественными, устранение которых есть преступление; политическая свобода, которая в условиях экономической зависимости масс не может быть последними использована, стала верхом демократизма, и эта демократия, иллюзия демократии, воспринимается массами как реальность, а демократия, построенная на экономическом равенстве, как иллюзия; идея отечества и патриотизма, действительно, благородные качества, когда имеется реальное, а не воображаемое отечество, приучили массы рассматривать все имеющееся в воображаемом отечестве своим, "нашим"; интересы каждой единицы отечества, к какому бы классу эта личность ни принадлежала, своими интересами, "нашими" русскими, американскими, немецкими, французскими, английскими и т.д. национальными интересами, защищать которые есть долг, честь, геройский подвиг каждого патриота. Тот, кто отказывается защищать эти национальные интересы, трус, предатель, враг отечества, враг народа, подлая личность, сорная трава, которая должна быть вырвана с корнем из отечественного огорода.

А между тем каждый ежедневно видит и чувствует на своей шкуре, что его отечество разделено на классы: одни, действительные хозяева отечества, сосредоточили в своих руках огромнейшие богатства; другие, пасынки отечества, погибают в нищете и не имеют работы. Тем не менее, интересы богатых должны быть и интересами бедных, потому что они, богатые, "наши" русские, английские, "наши" немецкие, французские и т.д. Интересы Морганов, Фордов, Рокфеллеров и пр. есть в то же самое время интересы американских безработных Смитов и Нельсонов; интересы немецких Круппов и Гитлеров должны быть и интересами немецких Михелей и томящихся в концентрационных лагерях рабочих; интересы французских банкиров должны быть и интересами французских Жаков; интересы английских Кливденов и Ротемиров должны быть интересами английских безработных и порабощенных индусов; интересы крупнейших русских бюрократов, Сталиных и Молотовых, должны быть интересами русских Иванов и Степанов, вырождающихся от хронического недоедания.

Поэтому, когда капиталисты и банкиры, вместо того, чтобы удовлетворять потребность населения своей страны, в погоне за наживой и дешевым трудом вывозят капиталы в Китай, Индию или в другие страны, нам говорят: наши интересы в этих странах возрастают. Когда банкиры и капиталисты других стран успешно конкурируют с нашими или обижают их, нам говорят: наши интересы страдают, их надо защищать, т.е. побить обидчиков, начать войну.

И война начинается во имя национальных, отечественных интересов, которые олицетворяются нефтяными и пр. компаниями, торговыми фирмами и банками. Для большей экзальтации трудящихся масс и для более глубокого сокрытия грабительских целей правящих групп, к национальным интересам правящих групп, к национальным интересам в демократических странах прибавляют возвышенные цели: борьба за демократию, за гуманность, за цивилизацию и право; в странах недемократических, как Германия и Россия, Италия и Япония, выдвигают устаревшие, но все еще сильно действующие мотивы расового характера: освобождение братьев по крови. Освобождая своих братьев немцев, Гитлеры порабощают чехов и поляков; освобождая своих славянских братушек — украинцев и белорусов, Сталины и Молотовы порабощают литовцев, латышей, эстонцев, финнов, молдаван и своих братушек поляков. Защищая демократию, гуманность, цивилизацию и право, империализм демократических стран продолжает быть бесчеловечным, варварским и абсолютистским по отношению к индусам, китайцам, арабам и другим народам Азии и Африки.

Все это ложь, грубый обман, прикрашенный ничтожным кусочком правды. Подлинная правда зарыта очень глубоко, и мы постараемся отрыть ее и показать трудящимся массам.

Современные государства делятся на два разряда: великие державы и малые державы. К великим державам относятся: Англия, Франция, Италия, Германия, Россия, Япония и Соединенные Штаты; к малым державам — все остальные государства Мир разделен перечисленными семью великими державами: свыше 62% земельной площади нашей планеты принадлежит им и под их управлением находится свыше 1 миллиарда 134 миллионов населения. Ясно, что все остальные, малые державы, в той или иной степени зависимы от этих великих держав.

Вся мировая политика делается великими державами. Основа этой политики — взаимная борьба. Эта борьба ведется за возможность грабить и эксплуатировать малые державы и за распределение уже награбленной добычи. Такие державы, как Германия, Италия и Япония вышли на историческую арену как империи поздно, когда мир уже был разграблен Англией, Францией, Соединенными Штатами и некоторыми малыми державами: Бельгией, Голландией и Португалией, и когда восточные границы Европы и обширнейших азиатских владений России охранялись уже довольно внушительной военной силой. Вследствии этого семь великих держав делятся на тех, которые все имеют для развития своей промышленности и эксплуатации — имеющие страны; и на тех, которые имеют очень мало или ничего не имеют для развития своей промышленности, для эксплуатации, для наживы, грабежа, для закрепления своей великодержавности, своего могущества — это неимеющие страны. К первым относятся: Англия, Франция, Соединенные Штаты, ко вторым — Германия, Италия и Япония. Россия, благодаря своей отсталости, занимает промежуточное положение. Первые стремятся сохранить, что имеют, и поэтому преследуют политику мира, увековечения существующего положения; вторые пытаются отхватить кое-что, перераспределить мир и, естественно, ведут агрессивную политику, политику войны. Имеющие страны, в интересах сохранения за собой веками награбленной добычи, стараются удовлетворить неимеющих за счет малых держав. Так Италия получила возможность грабить Абиссинию и Албанию; Германия — Австрию и Чехо-Словакию; Япония — Манчжурию и Китай; Россия без шума приграбила Внешнюю Монголию и, фактически, Синкианг — Китайский Туркестан.

Таким образом, в интересах грабежа и в интересах сохранения награбленного, в интересах сохранения влияния над малыми державами или приобретения этого влияния, или расширения его, великие державы в разное время комбинируются по-разному, всегда оставаясь врагами, готовыми напасть друг на друга, присоединяясь к другой комбинации или создавая новую.

Происходящая ныне война между Германией с одной стороны и Англией-Францией с другой, является логическим результатом вышеуказанной политики великих держав. Эта война возникла преждевременно и не в той комбинации великих держав, которая подготовлялась и казалась естественной. Но война еще находится в стадии развертывания и очень возможно, что в нее будут втянуты и другие державы, и из локальной, англо-франко-немецкой, война может превратиться в общеевропейскую или даже мировую.

Чтобы хорошо понять причины, цели, характер текущей войны и предугадать с известной долей достоверности возможные пути ее развития, необходимо знать так называемые национальные интересы каждой из великих держав и видеть, в каких именно пунктах они сталкиваются или совпадают с национальными интересами других стран и какие комбинации держав возможны на основе продолжительного или кратковременного сходства интересов. Рассмотрим интересы каждой великой державы в отдельности. Англия по праву должна быть рассмотрена первой.

Англия, под которой мы разумеем всю Великобританию в целом, принадлежит к трем имеющим великим державам и среди них занимает первое место, т.е. она, фактически, правит миром. Собственно Великобритания, метрополия, расположена на островах, площадь которых равна 94.000 квадратных миль, а население 46.500.000. И вот эта небольшая страна владеет более 13 миллионов квадратных миль земной поверхности и держит в своих руках около полумиллиарда разнорасовых и разноплеменных людей. Ее владения не представляют собой целого куска, как, например, владения России, а разбросаны по всему миру. Защита этих владений требует наличия сильного военного флота и баз для него. Этот флот должен быть в два раза сильнее флота самого сильного возможного противника; поэтому первой и основной задачей английской политики было и продолжает быть сохранение установившегося соотношения вооруженных морских сил. Всякое нарушение этого соотношения, всякая попытка сравняться с английским военно-морским флотом рассматривалась и рассматривается как угроза существованию Британской империи. Германия пыталась сравняться в морском могуществе с Англией, поэтому Англия, в союзе с Францией, Россией, Италией, Соединенными Штатами, Японией и другими государствами нанесла ей сокрушительный удар и совершенно уничтожила ее военный флот. Но она, благодаря войне с Германией, не могла предотвратить усиления морского могущества Соединенных Штатов и Японии, что страшно нервирует английских капиталистов, ибо Штаты угрожают ее интересам в Канаде, в Центральной и Южной Америке и отчасти в Азии, а Япония в Азии и в Австралии; Китай, Индия, Малайские острова и Австралия с Новой Зеландией.

На европейском континенте Англия заинтересована в сохранении установившегося равновесия сил. Всякое нарушение этого равновесия в порядке завоевания или военного союза угрожает самому существованию Британской империи, ибо метрополия, т.е. Англия, может быть отрезана от своих владений и заморена голодом. Она боится повторения Наполеоновских войн, поэтому она ревниво следит за своей союзницей Францией и была против ее соглашения с Россией и создавала угрозу той и другой в лице Германии. Нарушение европейского равновесия может повлечь проникновение сильных держав в Средиземное море, что создает постоянную угрозу "жизненной линии" Англии, кратчайшему пути в Индию, поэтому она ревниво охраняет Гибралтарский пролив — ворота из Атлантического океана в Средиземное море, Суэцкий канал, выводящий из Средиземного моря в Индийский океан; старается держать закрытыми Дарданеллы, чтобы Россия не проникла в Средиземное море; усиленно охраняет важнейшие опорные пункты в этом море, чтобы держать под ударом, в случае нужды, Италию. Италия или Германия, вместе или в отдельности, могут проникать на Балканы, но они не могут без войны с Англией захватить Грецию, ибо удобные порты последней дают Англии возможность контролировать выход России из Дарданелл и защищать Суэцкий канал от итальянского нападения. Германия может хозяйничать на Балканах, что Англия и предоставляла ей до войны, но она не может проникать в Малую Азию без войны с Англией, потому что это проникновение грозит Багдадской нефти, английскому влиянию в Персии и самой Индии. Германия может продвигаться на восток за счет России, но не на юго-восток.

Что касается России, то Англия постоянно считала ее основным своим врагом, если не в настоящем, то в будущем. Милитаристская Россия пугала ее. И это понятно, Россия может раздвигаться только за счет Англии в Азии, а в Азии сосредоточилась вся сила Британской империи: необъятный рынок Китая, Индия с неисчерпаемыми богатствами и с неисчерпаемыми запасами пушечного мяса; Афганистан и Персия — и как рынки, и как места для эксплуатационной деятельности капитала, и как буферные государства между Россией и Индией. Кроме того, Персия является преградой проникновению России в Индийский океан через Персидский залив и в Месопотамию. Турцию Англия тоже не может дать в обиду, ибо в ее интересах сохранять Турцию как преграду русскому проникновению к восточным берегам Средиземного моря, к подступам Суэцкого канала и к Багдадской нефти. Англия ничего не имеет против проникновения России в Северный Китай, в Манчжурию, в Монголию, где возможно столкновение России с Японией, но она не может легко примириться с захватом Синкианга, который граничит с Индией: она не может мириться с проникновением в Центральный Китай, контролирующий торговые пути. Поэтому, в целях сохранения своего положения в Азии, Англия заинтересована во враждебных отношениях между Россией и Японией и желала бы, чтобы они никогда не исчезали.

Слухи, ныне носящиеся в воздухе, что между Японией и Россией возможен пакт о ненападении, не на шутку тревожат английских капиталистов.

Япония своим теперешним могуществом во многом обязана Англии. Англия создала ее как орудие противодействия дальнейшему проникновению русского империализма в Китай, являющийся огромнейшим буфером между Россией и Индией. Япония, по-видимому, охотно пошла по линии наименьшего сопротивления ее расширению, имея в виду захватом Манчжурии, Приморской области и части Сибири приостановить движение России на восток и развязать себе руки для хозяйничанья в Китае, который мог бы дать экономические устои для Японской империи: рынок и сырье. Дела, однако, сложились иначе, и Япония, воспользовавшись неустойчивым положением в Европе, оставила Сибирь и Приморскую область и пошла в Китай.

Соответственно изменившейся обстановке изменилась, в некотором отношении, и политика Англии. Не оставляя идеи военного столкновения Японии с Россией, она в то же самое время решила, путем поддержки Китая совместно с заинтересованными Америкой и Россией, увязить Японию в Китае и обессилить ее. Вспыхнувшая война с Германией, проникновение Японии в китайские провинции, граничащие с Индо-Китаем и дальше с Индией, махинации Японии в Сиаме, слухи о пакте ненападения с Россией, проникновение последней в Синкианг, — делают теоретическую возможность раздела Китая реальностью, и воображаемая угроза английскому господству в Индии и в Азии вообще, стала весьма ощутительной, вследствии этого неожиданная для Чемберленов и Кливденов война с Гитлером стала войной за существование Британской империи, ибо, в случае поражения Англии в этой войне, чего мы не допускаем, Англия и Франция могут быть изгнаны из Азии, а вместе с ними и Голландия. Но это не может случиться без участия в войне Соединенных Штатов на стороне Англии и Франции. Англия не без основания надеется на это, ибо кроме рынка и сырья, в которых С. Штаты заинтересованы, капиталисты С. Штатов в разных частях Азии вложили около миллиарда долларов, это, с одной стороны, а с другой, такое усиление Японии, — означает для С. Штатов потерю южноамериканского рынка и господства на Тихом океане. Чего, само собой разумеется, Соединенные Штаты допустить не могут.

Франция занимает площадь в 212.600 квадратных миль с населением в 42 миллиона, а ее колониальные владения равняются 4 миллионам 300 тысяч квадратных миль с населением в 65 миллионов. Большинство ее колоний расположены в Африке, вследствии чего она заинтересована так же, как и Англия, в господстве на Средиземном море и в выходах из него. Италия зарится на французские колонии, Тунис, например, и желает стать в Средиземном море равноправной с Англией и Францией, вследствии чего средиземноморская политика этих последних совпадает. Она направлена против Италии и против вожделений Германии и России выйти в Средиземное море.

Индо-Китай — важнейшая французская колония, которой угрожает опасность со стороны Японии. Сама Франция не в состоянии защитить ее и поэтому союз с Англией ей очень нужен. Постоянная угроза со стороны Германии на Рейне также заставляет Францию быть в тесной дружбе с Англией. Но Франция является соперницей Англии как банкир и как торговец; кроме того, усиление Франции в Европе для Англии нежелательно по той причине, что доминирующая в Европе милитаристская Франция в союзе с другой сильной европейской милитаристской державой, например, Россией, может являться угрозой самому существованию Британской империи: Англия не может забыть Наполеона. Вследствии этого, несмотря на дружбу, Англия создавала сильную Германию, чтобы держать в руках Францию, а также и Россию, и была очень холодна к франко-русскому военному соглашению.

Третьей имеющей великой державой являются Соединенные Штаты. Основные интересы Штатов лежат в Канаде, в Центральной и Южной Америке, в Караибском море, на Тихом океане: в Филиппинах, Голландской Индии, а также в Китае и в других частях Азии. Несмотря на бешеную конкуренцию с Англией в Азии и в Южной Америке, С. Штаты имеют общего с Англией врага в лице Японии и отчасти в лице Германии, которая в последние годы стала пробивать себе дорогу на южноамериканские рынки. Америка совсем не безучастна ко всему происходящему в Европе, ибо американские капиталисты вложили в европейские страны два миллиарда 372 миллиона долларов.

Все эти страны с колониями являются самодостаточными, т.е. они имеют все или почти все необходимое сырье для развития промышленности. Кроме того, они являются мировыми банкирами. Из всего мирового золотого денежного запаса, равного 24 миллиардам долларов, больше половины принадлежит Соединенным Штатам и четверть — Англии и Франции, и только одна четверть, около 6 миллиардов, принадлежит всем остальным странам мира! Эти три страны при помощи золота, без войны, завоевывают мир. Они вкладывают деньги в различные предприятия (постройка железных дорог, разработка руд и пр.) на выгодных условиях. Франция в различных странах разместила свыше 9 миллиардов дол., С. Штаты свыше 10 миллиардов, а вложения английских капиталистов достигают почти 20 миллиардов, с которых они получают только в виде процентов 875 миллионов долларов дохода в год. Ясно, при таком положении вещей страны, в которых эти вложения имеются, не только зависят экономически, но и политически: в них устанавливается такой политический строй, который обеспечивают вложенные капиталы и прибыль с них. Вследствии этого понятно, что французская, английская, американская демократии, оставаясь демократами дома, являются самыми злейшими врагами рабочего движения и демократии, подлинной демократии, в странах вложенного капитала. Приняв это во внимание, становится понятной судьба Испании, восстановление монархии в Греции, кукольное правительство Кубы, реакция в Южной Америке и вообще мировая реакция. Таким образом, неимеющие страны, не имея сырья и не имея денег на его покупку, вынуждены заняться грабежом награбленного. Случилось так, что неимеющие страны являются по своей политической организации реакционными: в Германии — нацизм, в Италии — фашизм, в Японии — военный фашизм, но и имеющие страны, по крайней мере за своими пределами, являются, по капиталистической необходимости, реакционными. Ни для кого не секрет, что они поддерживали Гитлера, Муссолини, Франко и не прочь поддерживать после войны другого Гитлера с другой только фамилией, какого-нибудь фон-Боринга или фон-Шлеппе. Таким образом, происходящая война не есть война против гитлеризма — это война двух капиталистических реакций, враждующих из-за наживы. Эти два лагеря реакции могут втянуть в войну целый ряд других стран и сделать войну мировой. Но в этой войне трудящиеся не выигрывают, а только проигрывают. Это — война при помощи рабочих за право эксплуатировать и угнетать рабочих. А если это так, а это именно так, то вывод напрашивается сам собой: рабочие воюющих стран должны повернуть штыки против своих капиталистов, а рабочие нейтральных стран — последовать их примеру.

И это относится не только к странам капиталистических демократий и фашистских диктатур, но и к стране комфашизма — России. В России образовался новый класс, который, как и старый, живет за счет эксплуатации трудящихся масс своей собственной страны и за счет эксплуатируемых народов других стран: Грузии, Монголии, Синкианга, Украины и пр. Империализм комфашизма ничем не отличается по существу от капиталистического империализма. Разница только в мотивах: капиталисты толкают трудящихся на грабеж во имя демократии, отнимая последнюю, а коммунисты — во имя социализма, которого не желают, — результаты же одни и те же. Новый комфашистский класс России, подобно старому, вместо того, чтобы заниматься созидательной мирной деятельностью, все свои внимание сосредоточил на милитаризме и без всякой нужды, во имя славы, величия и закрепления своего авторитета в стране, втянул русских рабочих и крестьян в империалистический грабеж. Вместо хлеба, сапог, одежды и культурного строительства, голодный и раздетый русский рабочий снова получает горы трупов, тысячи искалеченных, и в придачу к этому, задушенных финнов, белорусов и украинцев в сталинских намордниках, посылаемых на поселение в Сибирь и на съедение вшам в бесчисленных комфашистских тюрьмах и концентрационных лагерях, и справедливую мировую ненависть всего культурного и честного. В придачу ко всему этому, комфашистские Наполеоны могут еще дать молдаван и персов.

В России, как и в остальном мире, необходима очистительная гроза подлинной народной революции. Наш долг работать за приближение этой очистительной грозы. Без нее будет мрак и рабство, и даже не сытое, а голодное рабство.

Дело труда — пробуждение. № 1. 1940. С. 2-7.

ПОД КАКИМ УГЛОМ НУЖНО РАССМАТРИВАТЬ РУССКИЕ ПОБЕДЫ И БОРЬБУ ПРОТИВ НАЦИЗМА

Мы радуемся русским победам с такой же силой, с какой страдали, болели от непрерывных русских поражений, ввергнувших нашу страну в ужас разрушений и голода и поставивших ее население в условия пещерного быта.

Мы радуемся этим победам не менее патентованных и квасных патриотов, которые прошлое тащат в настоящее и проектируют в будущее. Прошлое в настоящем есть реакция, прошлое в будущем — мракобесие. Мы связаны с прошлым, вырастаем из него, но наш рост есть отрицание прошлого, движение вперед, а не покой. Радость этих патриотов не наша радость. Мы радуемся русским победам не потому, что мы русские патриоты, а потому, что мы –патриоты русской и мировой свободы, равенства, благополучия и человечности, чего, увы, нет в прошлом русских трудящихся масс. Наш патриотизм — разрыв с прошлым. Мы радуемся победам, следовательно, и не потому, что нам дороги традиции Невских-Суворовых-Кутузовых, восстанавливаемые сейчас в России, — подлые, рабовладельческие традиции, — мы охотно выбросим их в мусорный ящик истории, где они по праву и должны находиться, а потому, что каждая победа приближает конец ужасам войны и уменьшает шансы торжества нацистского варварства в России и во всем мире.

Не скроем, было бы неразумно это скрывать, что мы, русские, воспитывались и выросли среди народов русских, вместе с ними делили радость и горе и, следовательно, вполне натурально, что мы чувствуем и переживаем радости и горести русские гораздо живее и острее, чем другие. Но мы никогда не отрываем их от мировой радости и от мировой скорби всех трудящихся масс. Мы никогда не забываем, что русское благополучие и русская свобода могут быть обеспечены только мировой свободой и мировым благополучием.

Как бы хорошо ни был вооружен передовой отряд, он погибнет, если армия вооружена плохо. Россия же, как и каждая другая страна в отдельности, есть лишь только малый отряд великой армии, имя которой — Человечество.

Наш наблюдательный пункт — не национальная колокольня, а интернациональный Гауризанкар. С этой высоты мы и рассматриваем события современной войны, которую, несмотря на то, что принимаем в ней участие, продолжаем считать уголовным преступлением господствующих классов обоих воюющих сторон, одинаково подлежащих не только суду истории, но в первую очередь суду живых людей, суду современников.

Немецкий национальный социализм, даже очищенный от расизма, — в таком виде он имел бы еще больше сторонников, — есть ужасная реакция, которая стремится к установлению государственного рабства. Эта реакция самая подлая, самая зловредная и самая опасная, потому что она, заряженная идеей мирового господства "избранного народа", самая динамическая, самая агрессивная. Она не удовлетворяется порабощением народных масс одной Германии, она стремится выйти из локальных границ, стремится охватить весь мир, поработить его физически и охолопить духовно силой, войной, разрушением, голодом, зверством, перед которым бледнеют все подлости исторического прошлого, включая католицизм. Победа этой реакции означает конец всякой свободы, кроме свободы порабощения и надругательства над рабочими массами, над "низшими расами"; победа этой реакции означает приостановку прогресса на сотни лет, понижение культуры, до которой мы дошли с таким трудом и с такими тяжелыми жертвами, до уровня церковной культуры эпохи безраздельного господства католицизма; победа наци-фашизма означает превращение человечества в стадо, а мир — в скотный двор, на котором будут хозяйничать специалисты прикладного животноводства.

Победа христианства, которое уселось на развалинах прекраснейшей греческой культуры, как тяжеловесная баба на возу, на 1500 лет приостановила прогресс и повергла огромную часть человечества в бездонные глуби мрака и невежества, от которых мы не свободны и теперь. Это господство воспитывало сознательных рабов, гордившихся своим рабством, охолопило людей, вытравило все представления о демократии и свободе. Это же самое несет для мира и победа гитлеровского мессианистского национального социализма. Борьба с нацизмом и победа над ним есть, следовательно, проблема универсальная, всеобщая, а не частная; интернациональная, мировая, а не национальная, не одной страны или группы стран, а всех стран в целом. Вот почему всякая победа над вооруженными силами воинствующего нацизма и его союзников, кем бы и на какой бы географической точке она ни была одержана, нас радует, победы же в России, где центр борьбы, нас радуют вдвойне: и как русских, несмотря на то, что мы ненавидим существующий рабский режим, и как интернационалистов.

Когда Польша была раздавлена Гитлером, и ризы ее были полюбовно поделены "спаянными кровью" побратимами, мы печалились; греки били итальянцев, а югославы дрались, как львы, мы радовались; когда русские несли, благодаря режиму диктатуры и рабства, поражение за поражением, мы нервничали и были мрачны; радуемся, когда поражения сменяются в России победами, и хотим, чтобы эти победы шли непрерывной чередой до полного уничтожения зловреднейшего врага.

Само собой понятно, мы радовались и печалились не потому, что хотели или хотим сохранения фашистских режимов Польши, Греции, Югославии или кровавого Русского национал-коммунистического режима государственного рабства; наоборот, мы хотим их полного уничтожения, но в данном случае, в данный исторический момент мы хотим, чтобы они побеждали, потому что эти реакционные режимы локальные, местные, на мировое господство не могущие претендовать; только русский режим, влияние которого несколько гальванизировано войной, представляет собой претендента на мировое господство, которое, однако, исключено, благодаря проделанной большевизмом эволюции, отбросившей от него мировые рабочие массы; следовательно, и русская реакция в силу реальных условий стала локальной, местной, которая исчезнет с исчезновением наци-фашизма. Нацизм же не только претендует на мировое господство, но он уже с оружием в руках прокладывает к нему путь. Следовательно, всякий человек и всякий режим, как бы реакционен он ни был, который преграждает ему путь и выбивает из его рук оружие, оставаясь реакционным, совершает помимо своей воли прогрессивный акт, играет на руку прогрессу, а мы за прогресс, поэтому, ненавидя этот режим, мы радуемся его победам над универсальной реакцией; кроме того, мы верим (это звучит несколько религиозно, но что поделаешь), что эти победы после военного разгрома нацизма обратятся в поражение всех локальных реакционных режимов.

О, конечно, мы никогда не обольщались и не обольщаем себя надеждой и сейчас, что вслед за военным разгромом нацизма немедленно и автоматически, как Венера из пены, родится прекрасная Свобода.

Мы знали и знаем, какие социальные элементы руководят войной и что они от нее хотят. Африканские мистерии (Дарлан-Жиро-Пейрутон) нас не поразили своей неожиданностью, и мы не будем поражены, когда узнаем, что в Африке выращен французский Франко. С самого начала войны мы знали, что в так называемых демократических странах реакционные элементы очень сильны, и что они будут делать все возможное, чтобы не только предотвратить или подавить стихийные движения народных масс, которые на их языке называются хаосом, и закрепить режим капиталистической эксплуатации, но, пользуясь военным замешательством, ослабленной силой и вниманием рабочего класса, и урезать политические и экономические завоевания трудящихся масс во всем мире. Они делают это организованно и планомерно; спасая себя такими мерами, они революционизируют ситуацию и подготавливают то, чего боятся как огня. Может быть, они временно и преуспеют, но главный враг данного момента все-таки будет уничтожен, а это уже много.

Мы прекрасно знали о наличии могущественных реакционных сил в недрах "демократической антинацистской коалиции", тем не менее, мы думали и продолжаем думать, что устранение нацистской опасности было, есть и должно быть первым делом пролетариата. Но это, конечно, отнюдь не значит, что пролетариат должен побрататься с этими силами, приостановить борьбу против них и ублажать себя сладким пением буржуазных соловьев о свободе и наступающей эре "простого человека". Борьба не прекращается, изменяется лишь форма ее и ослабляется несколько, в соответствии с реальными условиями момента, ее напряженность.

Если бы пролетариат был организован, силен и свободен от политических предрассудков буржуазии и марксизма, то первым его делом было бы одновременное уничтожение Гитлера и его "демократических" творцов, и установление свободного и равенственного общества. Но пролетариат сейчас разбит, разрознен, в плену у развращающих и отупляющих его сознание иллюзий и предрассудков и, следовательно, на такое двойное дело в данный исторический момент не способен.

История, соавтором которой он является, и нужно сказать, далеко не последним, не дает ему богатого выбора путей. Она вынуждает его, чтобы избавиться от полного рабства, идти сейчас по одной дороге и против одного врага, а не против всех сразу. Против одного врага из трех: нацизм, большевизм, капитализм. Против того из них, который в данный исторический момент является прямой и непосредственной опасностью. Этим врагом, несомненно, является нацизм. Определенно он. Значит, стреляй в ближайшую бешеную собаку, тогда успеешь пристрелить и отдаленную.

Это, конечно, как мы сказали, не значит, что рабочий класс должен подружиться с двумя остальными врагами "дружбой, спаянной кровью". Наоборот, нужно постоянно держать на них глаз и ослаблять их силу постольку, поскольку это не вредит победе над нацизмом.

Бить врагов поодиночке — заповедь данного исторического момента. В первую голову идет наци-фашизм, во вторую остальные, — во время и в порядке, которые продиктуются реальными историческими условиями и возможностями.

С этой точки зрения мы и рассматриваем военные успехи на русском театре войны, как и на других; с этой точки зрения мы и расцениваем значение русских и других побед. Значение русских побед огромно, они приближают в значительной степени момент окончательного и полного поражения первого и самого опасного врага трудящихся масс всего мира — наци-фашизма, и начальный момент борьбы за равенственный и свободный мир с остальными.

Будет мир свободен, и Россия будет свободна. Ей свобода нужна, как воздух, как хлеб. Без нее она, народная, сермяжная, плохо пахнущая Россия, погибнет, сгниет на корню, до смерти заест ее натуральная и социальная вошь.

Сейчас русские города и села лежат в развалинах. Русская почва насыщена кровью и усеяна трупами врагов и ее сыновей и дочерей… Первая, но не последняя, небывалая сталинградская бойня отошла в область истории. Мы нервно толкаем непослушное, ленивое время, и нетерпеливо ждем, когда и великое разорение земли русской, и избиение ее народов отойдут в прошлое и потонут в реке облегченного вздоха и забвения. Страна и люди, которых тысячу лет ели баре и доедали вши, хочет солнца, только кусочек солнышка и немножко тепла…

Мы хотим думать, что русские победы символизируют солнцеворот, поворот к природной весне и, может быть, к социальной тоже… Переход к весне — дело величественное и сложное в русской природе, и еще сложнее сейчас в русском обществе. В русской природе, как и в русском обществе, все идет с потугами, с надрывом, а потом разливается… И как разливается!

За тридцать лет тягчайших невзгод, плохо пахнущая, но все творящая и всех кормящая Россия сильно ослабела, осунулась и подалась. Хватит ли у нее силушки, после происходящего ужасного кровопускания, покряхтев, вздыбить горы льда и разлиться широко-широко?

Россия должна собрать остаток своих сил, должна выйти из берегов и разлиться. Не разольется — заест ее социальная вошь… Непременно заест.

Дело труда — пробуждение. № 9. 1943. С. 5-7.

Источник.

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *