Павел Атрушкевич — заслуженный деятель науки Республики Казахстан, член-корреспондент Академии наук высшей школы Казахстана, действительный член Международной академии экологии и природопользования, почетный доктор наук Белорусской сельскохозяйственной академии, почетный профессор Ассоциации высших учебных заведений.

Атрушкевич послал письмо Александру Лукашенко, надеясь, что тот найдет время лично встретиться по столь важному вопросу или хотя бы поручит встретиться кому-нибудь из помощников. Но глава белорусского государства времени не нашел.

Письмо переправили в Совет министров, оттуда — в Академию наук, потом — в один из отраслевых институтов, и уже здесь мелкий клерк посчитал, что в его институте такие крутые специалисты, что ничья помощь им не требуется. Между тем наш земляк Павел Александрович Атрушкевич, долгое время работавший в Казахстане, — всемирно известный специалист по изучению тектонических разломов и микросейсморайонированию.

Он искренне верил, что в Беларуси на самом деле пытаются найти безопасную площадку под АЭС и что его услуги потребуются. Он до последнего ждал вызова в высокие кабинеты и даже подготовил план своего выступления перед президентом на тему «Изучение геодинамики земной коры в связи с выбором площадки для строительства АЭС в Беларуси». Он по восьми позициям хотел объяснить, что и как надо делать, чтобы не ошибиться в выборе безопасной площадки для атомной станции, но его никто никуда не позвал…

— Я утверждаю, что белорусские специалисты не могут сказать, где конкретно, в каком именно месте проходит разлом земной коры, — категорично заявляет Атрушкевич в интервью газете «Народная воля». — Они не провели соответствующие исследования и знают только приблизительную зону разлома. Я ни у кого не хотел забирать хлеб, я готов был выступить консультантом и научить, объяснить, как такие исследования проводятся, поскольку имею огромный опыт в этой сфере.

Павел Александрович утверждает, что без создания специального полигона белорусские ученые просто не могли определить, какую площадку они выбрали.

— Геологи своими методами могут определить зону разлома. Для того, чтобы его обнаружить с точностью до метров, необходим геодинамический полигон с сетью геодезических опорных точек в виде реперов разной глубины, «якорь» которых должен находиться ниже зоны промерзания, а часть – в зоне постоянных температур. И тогда после проведения тщательных замеров будут исключены сезонные колебания и выявлены участки, где фиксируются наибольшие вертикальные движения земной коры. И уже эти участки надо изучать более пристально, сужая зону наблюдения: чем чаще будут точки наблюдения, тем более точно можно определить разлом.

— И как долго должны вестись такие исследования?

— Минимум — год. Но потом еще и на протяжении всего периода строительства. Потому что очень важны и скорость сдвигов, и равномерная просадка пластов, и, собственно, геологические грунты, и многое-многое другое.

— Приборы позволяют фиксировать и горизонтальные, и вертикальные сдвиги?

— Да, уже есть приборы, которые позволяют зафиксировать и горизонтальные сдвиги, наиболее распространенные в Беларуси. Кстати, в этой связи могу вспомнить историю, которая случилась в Казахстане с Сары-Агачским элеватором. Его просто разорвало пополам, так как оказалось, что элеватор был построен на разных инженерно-геологических пластах. При строительстве элеватора ни о каком разломе вообще не думали, главным было, чтобы он оказался поближе к железной дороге. Что получилось в результате, я вам рассказал.

— А как часто геологи ошибаются, проводя исследование участков под АЭС традиционными методами?

— К сожалению, такие случаи известны. Классический пример — Игналинская АЭС. При ее строительстве знали, что площадка выбрана в зоне разлома и, более того, хотели станцию от разлома отодвинуть, потому «скорректировали» проект, исходя из бытовавших в геологической науке представлений. В результате именно на разлом станцию и «посадили». Чудом не «посадили» на разлом Рижскую АЭС, благо, Институт физики земли вмешался в этот проект, зато на разломе оказалась Рижская ГЭС. Поверьте, я много работал с участками, где на картах геологами были обозначены разломы. Но при более тщательном исследовании практически всегда оказывалось, что и разлом не там, и проходит он не так. Причем ошибки составляли не метр и даже не сто метров, случалось, что и на километр «промахивались», и на два.

— Островецкую площадку специалисты называют «расколотым блюдцем» — зоной, где проходят разломы земной коры. Можно ли там вообще что-то строить?

— В таких местах особенно важно знать, где именно находится разлом. «Зона» — это ведь понятие широкое. На разломе могут стоять какие-то второстепенные здания, административные постройки, но очень важно, чтобы ни сам реактор, ни хранилище радиоактивных отходов не оказались на нем. Поэтому тут нельзя гадать, тут надо знать абсолютно определенно, где строить и что.

— А вам не кажутся более безопасными площадки в Могилевской области? Там нашли меловые породы, но все-таки это не разломы, а более устойчивые пласты?

— Нет, не кажутся. Мел — очень коварный грунт. И не только потому, что он мягкий. Я не вижу большой проблемы, если на выбранной площадке имеется просадка грунтов, хотя многие в таких случаях пугают, мол, «реактор сползет в землю». Но мел поддается разжижению водой, часто это происходит неравномерно, а вот неравномерные сдвиги грунтов — это уже опасно.

Все три площадки находятся в одинаковой сейсмической зоне. Широко упоминаемые белорусскими специалистами ссылки на то, что Островецкая площадка сейсмична, поскольку находится в зоне, где в начале прошлого века было землетрясение, я считаю каким-то нонсенсом. Там не могло быть землетрясение в 6–7 баллов по шкале Рихтера хотя бы потому, что американский сейсмолог Рихтер ввел свою шкалу позже, в — 1935 году, а островецкое землетрясение случилось в 1908-м.

— Но так говорят специалисты…

— Я часто слышал от специалистов абсолютные глупости. Однажды чиновник, которому я сообщил о разломе, приказал: «Перенесите его на другую сторону дороги…» Впрочем, в данном случае я хотел бы акцентировать внимание на другом: было землетрясение или не было, какое оно было, — это не самое важное. Главная проблема — тщательное изучение площадки, где планируется строительство АЭС, даже если она находится в самой что ни на есть безопасной на первый взгляд зоне.

Кстати, я не ожидал, что Александр Лукашенко по такому важному вопросу меня не примет. Мы ведь знакомы с ним, встречались в Казахстане, где я возглавлял объединение белорусов «Бацькаўшчына», я был сенатором верхней палаты казахского парламента нескольких созывов, ректором архитектурно-строительной академии Алма-Аты, наши встречи были очень теплыми. Это сейчас вышел на пенсию и вернулся в родную Беларусь, но ведь знания и опыт никуда не исчезли.

Но, к сожалению, президент, судя по всему, даже не читал мое послание. Некий начальник управления его Администрации С.И.Буко ответил мне, что в соответствии со ст.9 Закона Республики Беларусь об обращениях граждан мое письмо переправлено в Совет министров. И дальше оно гуляло все ниже, ниже и ниже. Честно говоря, я этого не понимаю: если уж вопрос строительства АЭС не в компетенции президента, то какие тогда вопросы находятся на его рассмотрении?

— Александр Лукашенко не геолог, не тектоник, не строитель и не специалист по инженерно-геологическим исследованиям. Но именно ему предстоит подписать решение о строительстве АЭС и выборе площадки. Если бы все-таки вам дали возможность встретиться с ним, что бы вы сказали? Что бы вы ответили, если бы президент напрямую спросил: «Как не ошибиться в выборе?»

— То же, что сказал и вам: «Необходимо тщательное изучение выбранной площадки». Потому что строительство АЭС — это большая ответственность. И объяснил бы, как это надо делать.