Это письмо греческого анархиста Поликарпоса Георгиадиса из старинной тюрьмы острова Корфу, приговоренного к 22 годам за похищение местного промышленника. Эту исповедь нераскаявшегося нигилиста можно рассматривать и как призыв к действию, и как возможность понять, почему Георгиадис в полном смысле этого слова по-прежнему верен тем идеям, из-за которых он оказался в заключении. Здесь и максималистский пафос, и цитаты английских прозаиков, и попытка увязать бунтарский дух молодежи Эллады хоть с какими-то конструктивными идеями.

Экзистенциальное восстание, то есть повстанческий опыт «здесь и сейчас» — это, без сомнения, неотъемлемая часть антиавторитарного проекта, который мы не должны недооценивать. Сегодня он вновь соединяет перспективу социальных изменений с текущей практикой. И, что важно, не отдаляя возможность единства теории и практики в призрачное будущее. Мы начинаем наше движение тотчас, а не в некий момент «зрелых и объективных условий», которые уже давно перезрели.

В то же время коварная роль левого мейнстрима вместе с нашей собственной неэффективностью играет важную роль в сегодняшнем противоречии. С одной стороны, мы видим, что классовая война уже реально в самом разгаре, с другой стороны, налицо тотальная слабость сопротивления.

Повстанческой опыт вместе с активистской памятью и пониманием перспектив бесклассового общества связывают прошлое, настоящее и будущее. Сейчас непропорциональная централизация каждого проекта вызывает искажения и дестабилизирует единый пространственно-временной континуум. Нужно понимать, что нынешний бунтарский опыт не является панацеей. Да, практическая деятельность содержит повстанческий опыт в качестве одного из составных элементов, но в целом же далеко превосходит его.

Когда наши действия отрезаны от окружающей нас реальности, то они составляют лишь своеобразные «приюты за свободу» в порабощенном мире. Функция подобных «убежищ» дьявольски напоминает религию, как ее описывал Карл Маркс: «вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира». В конечном счете весь этот повстанческий спектакль становится банальным опиумом… для анархистов! Чтобы избежать такого вырождения нашего экзистенциального бунта, мы должны обязательно связать его с той самой классовой борьбой. Не следует отделять наш опыт от сложившихся социальных условий.

Революция — это сложный эволюционный процесс, который мы не должны уродовать действиями типа «только здесь и сейчас». Она вслед за Розой Люксембург говорит нам: «Я была, я есть, и я могу быть» и не должна останавливаться лишь на изменении конкретного человека, а утолить жажду всего общества.

Мы должны восстановить утраченную историчность нашего существования, которое в последнее время изрядно упростилось. Существует противоречие между краткосрочностью жизни отдельных людей, которые хотят осуществить свои мечты прямо сейчас, и длительным историческим процессом социальных изменений. И это противоречие не может быть решено путем личного опыта, который возводят в абсолютную добродетель.

Подобная фетишизация превращает весь подобный опыт в политической труп. Нам нужно свыкнуться с тем фактом, что мы не сможем пережить всю красоту исторических процессов. Нам нужно понимать, что наши действия — это часть исторического движения, а не просто «островок свободы». Процесс отвоевывания нашей собственной жизни не может быть реализован лишь путем насилия, но только через него и за его пределами.

Надо принять, что мятежный опыт не является самоцелью, но только средством для строительства человеческих социальных отношений, основанных на солидарности. Революция не тождественна нашей личности, но лишь способ выйти за пределы оной или, как выразился французский писатель Виктор Гюго: «Это победа человечества над человеком».

Мы — потомки эволюционного процесса, приводящего к концу авторитарное общество, но, возможно, никогда сами не станем свидетелями анархии. Впрочем, мы можем уже сейчас строить прообраз бесклассового социума, который стал бы площадкой для устойчивого сопротивления современному варварству.

Надо принять, что насилие не является самоцелью — ведь мы не жестоки по своей природе. Это лишь метод, который приведет к социальной модели, где он более не будет потребен. Это освободительное насилие, которое по сути требует собственного уничтожения. Современная диалектика — ревнители воли попадают в тюрьму, потому что любят свободу, и умирают, потому что возлюбили жизнь.

На этот счет британский философ Терри Иглтон пишет: «Нам важна полнота жизни, однако жизнь с избытком часто подразумевает отказ от хороших вещей, которые определяют этот способ существования. Проблема в том, что для того, чтобы этот конкретный способ существования стал доступен всем, ты должен временно воздерживаться от такого рода удовольствий. Таким образом, человек находится в том положении, которое Новый Завет описывает следующими словами: «ради Царства Небесного скопцы готовы оскопить свою жизнь». Редко когда повстанцы становятся иконами для общества, ради которого они борются».

Это сознательное самоотчуждение сосуществует вместе с прообразом бесклассового общества, что отражает двойную обязанность нового духа: с одной стороны — разрушение, с другой — созидание. Красивее всего экзистенциальный бунт проецируется через творческую деятельность — через поэзию социальных отношений товарищей.

Насилие представляет собой необходимость, однако это лишь инструмент, а не материя, из которого выросло наше несогласие. Это сознательное самоотчуждение для борьбы с отчуждением наших жизней. Да, метафизический пацифист может быть смущен подобной противоречивостью, однако в реальной жизни нет ничего кристально чистого. Все эти противоречия и создают движение, именно от эротического союза между богом войны Аресом и обольстительницей Афродитой появилась их дочь — Гармония!

Мы не нападаем первыми, но подвергаемся нападкам со стороны авторитарного общества с момента нашего рождения, а затем в каждый миг жизни. Наше насилие является всего лишь подростковым ответом. Но это больше, чем рефлексивная контратака — это необходимый шаг, подобный испытанию самого высокого человеческого творчества, которое древние греки называли Поэзией.

Это поэзия социального взаимодействия — по сути, жизнь прямо сейчас и навсегда. Экзистенциальный бунт составляет необходимые условия для изменений, но этого недостаточно, так как прошлое, настоящее и будущее сосуществуют в историческом диалектическом единстве. Прошлое не умирает, как пишет лауреат Нобелевской премии по литературе Ульям Фолкнер, ведь это даже не прошлое. Мои товарищи вторят ему: «Мы все существуем в нашем будущем». Мы не можем перепрыгнуть через собственные тени и жить по-райски здесь и сейчас, когда все еще злодействует авторитарность. Некогда британский художник Уильям Блейк писал: «…чтобы увидеть мир в песчинке и небо в полевом цветке — требуется вечность». Так что наберемся терпения!