9 августа 2020 года стартовали события, окончательно перевернувшие политическую жизнь Беларуси, создав десятки новых центров притяжения разных идей, групп и организаций. Политизация населения достигла такого уровня, которого страна не знала, возможно, за все президентство Лукашенко. И несмотря на то, что на данный момент белорусское общество проходит фазу реакции, нельзя отрицать тот необратимый эффект, который оказали те события на восприятие большого количества белорусов. Так, как раньше, не будет точно, но могло ли быть по-другому?
Иногда в белорусском сегменте интернета, особенно с окончанием массовых акций протеста, встречаются мысли о том, что протест мог бы победить, имей он с самого начала «киргизский» формат: массовый захват административных зданий протестующими в первую же ночь, сопряженный с насилием в отношении милиции. Был ли шанс в Беларуси сделать подобный вариант? Что помешало и что могло бы быть?
Контекст начала протестов и их спонтанность в августе вряд ли дают возможность сделать «работу над ошибками» для какой-то определенной организованной силы. Первые три дня сопровождались стихийными выступлениями с использованием баррикад, коктейлей Молотова и таранов автотранспортом. Но ни один Телеграм канал, организация или штаб кандидатов в президенты подобного сценария не готовили. Как и единицы могли на тот момент предсказать, что власть ответит брутальным насилием, которое и подстегнет реакцию протестующих. Собственно, единственно спланированной в противостояниях в августе была позиция властей – запугать общество любой ценой, самым брутальным насилием. Ответ, правда, оказался для властей неожиданным.
Но можно попробовать смоделировать такую ситуацию: что было бы, если основные медиа протеста не стали бы призывать к мирному формату и акциям в выходные, а дальше радикализировали выступления и продолжали их день за днем?
Сам формат каждодневного уличного протеста, бесспорно, изматывает силовиков. Но также он изматывает и самих протестующих. В первые дни протестов на улицах действовало не так много активных участников, и их количество было в разы меньше, чем участников воскресных демонстраций. Это вполне объяснимый факт – уровень опасности к воскресенью снизился и на марш протеста могло выйти куда больше людей без риска быть застреленным. Он снизился в первую очередь из-за стихийных выступлений рабочих, которые грозили стать всебелорусской забастовкой. Следовательно, каждодневные радикальные акции протеста привлекали бы куда меньше людей, но наталкивались бы на тот же высокий уровень насилия, ведь даже угроза стачки всех предприятий не остановила бы Лукашенко от защиты собственной власти.
Поэтому можно дать два самых общих прогноза по поводу такой ситуации.
Первый это массовый расстрел протестующих и введение режима чрезвычайного положения. Сейчас не спроста Лукашенко указ за указом обновляет нормы и пункты положения ЧС. Это то, к чему власти готовятся в случае повторения августовских событий. Можно предположить, что в прошлом году от моментального введения военного положения спасло желание Лукашенко не ударить по экономике и при этом не ссориться с Западом сразу. Оставалась надежда на повторение событий 25 марта 2017 года, когда брутальный разгон в Минске не привел к серьезной эскалации отношений с Европой и США. По сути, тогда все насилие 25 марта и закончилось, и режим, убедившись в подавлении протестов, несколько умерил обороты репрессий. Сейчас подобных иллюзий у Лукашенко нет: санкции и так грозят экономике, а люди по-прежнему настроены против него, поэтому вариант с введением ЧС прорабатывается властями активнее всего. И именно он был бы реализован в августе 2020-го при угрозе реального свержения диктатуры, массовом захвате административных зданий, насилии в отношении милиции и так далее. Были бы готовы протестующие к такому уровню насилия и ограничений? Готовы ли были к сотням убитых, кровавым штурмам административных зданий, ведению ответного огня и возможному противостоянию с армией? Такое представляется маловероятным.
Второй вариант – это постепенное затухание протеста из-за невозможности оказать серьезное сопротивление силовикам. Если бы сил людей не хватило на противостояние милиции в деле контроля зданий, блокировке целых районов, то каждодневные акции привели бы к самому простому сценарию – затуханию протестов и ответным драконовским мерам властей. К сожалению, есть большая разница между отсутствием анонса и нереализованным анонсом. В море эмоций и атмосфере начала революции ничто бы не ударило сильнее по ожиданиям протестующих, как отсутствие людей на анонсированную акцию. Особенно, если бы за продолжением такого накала медиа протеста обещали бы скорую победу. О том, что такой сценарий стоило ожидать говорит много фактов: отсутствие высокоорганизованных политических групп на протестах, большого количества оружия у гражданского населения, поддержки армии, опыта ведения успешных и долговременных протестов. Что тоже достаточно логично, т.к. после 26 лет диктатуры и политической пассивности крайне тяжело за 3 месяца стать политическим субъектом, хорошо вооруженным, подготовленным и организованным для ведения такого рода протестов. Вернее, это скорее всего невозможно за такой короткий срок.
Можно ли сказать, что это делает бессмысленным призыв к радикализации протестов? Нет. Суть скорее в том, что радикализация сама по себе не является панацеей и не решила бы вопрос о демонтаже режима. Даже в самом оптимистичном варианте такое кажется крайне маловероятным. Зато, безусловно, радикальные протесты ускорили бы происходящие в стране события. При первом варианте, скорее всего, реакция ЕС и США могла бы быть менее вялой, более решительной в самом начале, а экономическая рецессия более глубокой. Но при этом ситуация выжженного поля, в том числе для гражданских инициатив и СМИ, произошла бы тоже куда раньше, а не спустя 5-8 месяцев. И сопровождалось бы все это вполне привычными для режима убийствами и внесудебными расправами.
Стоит отметить и то, что надуманная, совершенно необоснованная пацификация протестов стала одним из тех феноменов, которые привели к их затуханию. В купе с заявлениями о том, что «мы уже победили», «Лукашенко осталось пять дней» это создало ощущение у многих, что с подобным уровнем насилия можно бороться исключительно шествиями, а насилие силовиков остановить публикацией их данных в интернете. По итогу это не могло не привести к разочарованию. С какой-то стороны как форсирование радикализма вряд ли бы дало быструю победу и скорее всего привело бы к тем результатам, что есть сейчас, в более короткий срок, так и мантры про исключительно мирный протест подготовили почву для разочарования в будущем.
Может возникнуть вопрос: “Ну и что делать, если ни радикализация, ни пацификация не помогают?” Сначала стоит признать один простой, но очень неприятный факт: маловероятно, что можно победить диктатуру, которой уже четверть века, за 3 месяца протестов без серьезных потерь. Сделать это с насилием крайне тяжело, а без него – скорее всего невозможно. Гораздо менее монолитный и людоедский режим Януковича заставил украинцев заплатить сотней жизней за победу. Лукашенко и его прихвостни смело могли бы этот счет довести до тысячи, а может и тысяч. Например, за полгода 2020-го режим Мадуро, который тесно дружит с Лукашенко, убил более 2000 человек в результате операций по “поддержанию безопасности” в Венесуэле, охваченной протестами. Многие из убитых стали жертвами внесудебных казней, и протесты в Венесуэле еще даже не победили.
Предлагая силовой сценарий протестов, надо представлять не быстрые победы без погибших, как в Киргизии, а заваленные трупами улицы и затяжной гражданских конфликт, как в Венесуэле. Белорусский режим, к сожалению, в этом вопросе ближе ко второй стране, чем к первой. И после этого надо задать себе вопрос “А готово ли общество выдержать такое противостояние и победить в нем, заплатив такую высокую цену?” Белорусы в прошлом году ответили на этот вопрос.
Возможно, более решительные протесты привели бы к расстрелам демонстраций, быстрым санкциям, международной изоляции, и сейчас бы страна уже находилась на грани дефолта и была охвачена стачками. А возможно, это привело бы к быстрому подавлению протестов и апатии и тотальному страху, превосходящим даже то, что есть сейчас. Это спрогнозировать невозможно, т.к. зависело бы от реакции самих протестующих в том числе. Но совершенно точно, что радикализация привела бы к очень жесткому ответу и многим убитым.
В моделировании ситуации будущих протестов важно опираться на опыт предыдущих и, конечно же, думать о последствиях реалистично. Именно из-за того, что многие ожидали невозможного от мирных маршей и невозможного от работников государственных предприятий, белорусы встретили 2021 год в атмосфере разочарования и апатии. Сейчас в сети можно заметить рост популярности радикальных подходов. И важно не иметь завышенных, нереалистичных ожиданий как от акций прямого действия, так и от радикального уличного противостояния. В политике не существует волшебных методов, дающих гарантированный положительный результат. Только готовность рискнуть, проиграть, восстановить силы и снова вступить в бой дает шанс на победу.