Нестор Махно и гражданская война

Нестор Иванович Махно (Михненко) считал датой своего рождения 27 октября 1889г. На самом деле он родился 26 октября  1888 г. в большом селе Гуляйполе под Екатеринославом (ныне Днепропетровск). Родители исказили год рождения сына, чтобы подольше не отдавать его в армию. Такова уж была его судьба, что даже дата рождения связана с мистификацией.

Получив начальное образование, Нестор Махно поступил чернорабочим на чугунолитейный завод. Летом 1906 г. он примкнул к террористической крестьянской группе, состоявшей из семнадцати человек. Группа напоминала банду  молодых «робин гудов» ставивших своей целью борьбу против «богачей» и за «свободу народа». Махно участвовал в перестрелках, его неоднократно арестовывали.

22 марта 1910 г. Махно вместе с товарищами «за принадлежность к злонамеренной шайке состоявшейся для учинения разбойных нападений (за два нападения на жилой дом и покушение на такое же нападение)» был приговорен к смертной казни через повешение. К этому времени Махно не участвовал ни в одном покушении (убийстве), и по законам мирного времени его должны были сослать на каторгу. Но в стране уже развернулся столыпинский террор. Тогда то и пригодилась подделка даты рождения – по документам Махно все еще был несовершеннолетним. Столыпин лично санкционировал замену смертной казни вечной каторгой.

Махно был отправлен в Московскую (Бутырскую) тюрьму. Вот тут и начались «тюремные университеты». Бутырская тюрьма всегда была полна всякого рода революционерами, к тому же сокамерником Махно оказался Петр Аршинов – бывший большевик, а с 1904 г. – анархист-коммунист, последователь П.А.Кропоткина. Естественно, Аршинов обучил Махно идеологическим основам анархизма. Позднее Аршинов вспоминал: «Упорный, не могущий мириться с бесправием личности, Махно всегда спорил с начальством и вечно сидел по холодным карцерам, нажив себе туберкулез легких». Февраль 1917 года распахнул двери тюрьмы для тысяч политзаключенных, в том числе и для Махно. В бурлящей Москве Нестор оставался недолго. Федерация Анархистов, где он остановился, влачила жалкое существование. Московские анархисты торговали на базарах табаком и брошюрами князя Кропоткина, не включаясь по-настоящему в кипучую жизнь страны

Он возвращается в родные края – Гуляйполе. К тому времени, в Гуляйполе существовала довольно сильная группа анархистов, а приезд Махно только укрепил ее позиции. Авторитет группы и самого Махно быстро возрастал и до октября 1917 года по инициативе группы был создан Крестьянский союз, вобравший в себя большое количество крестьян из Гуляйполя и соседних районов. Была налажена связь с Екатеринославскими профсоюзами. Благодаря деятельности группы, на многих предприятиях профсоюзам удалось ввести восьмичасовой рабочий день и почти ликвидировать безработицу в районе.

Анархисты во главе с Махно, по сути, являлись единственной реальной силой в Совете. Позиции левых эсеров были также довольно-таки сильны, но они поддерживали анархистов и сильных трений между ними не возникало. Никаких указаний из Центра (Временного правительства) Совет не принимал с мая 1917 г., и небольшое уездное местечко Гуляйполе превратилось в независимый от Петрограда район. По тем временам подобных «независимых республик» – от хутора до уезда — было немало.

В августе 1917 г. решением местного Совета помещичьи земли были конфискованы и поделены между крестьянами (за два месяца до знаменитого октябрьского декрета). Следует добавить, что изъятие земли проходило без кровопролития, а желавшим того помещикам оставляли стандартный надел земли с необходимым инвентарем.

Работой Махно стало создание «вольных коммун», о которых мечтал его учитель П.А.Кропоткин. Несмотря на чрезвычайные  трудности: Россия в войне, враждебность богачей, косность бедноты, недостаток средств, впервые без вмешательства чиновников, назначаемых государством, «вольные коммуны» были созданы на русском черноземе. Зачинщиками коммун стали демобилизованные солдаты, матросы, батраки, «идейные анархисты», Борис Веретельник, Лев Коган, Яков Шнайдер, Чубенко, Гринбаум, Чернокнижник, Нестор Махно с братьями. В «Вольной коммуне №1», осевшей в панском имении Покровское, Махно работал слесарем. Особенность «вольных коммун» заключалась в том, что они не были специализированными сельскохозяйственными, ремесленными или артистическими, а являлись самостоятельными центрами управления, производства, не зависимыми от самозванных правительств. Это восхитительное и безумное предприятие задушили на корню.

Октябрьский переворот 1917 вызвал в гуляйпольских крестьян неподдельный восторг и одобрение. “Я серьезно следил, что в первые два месяца(ноябрь и декабрь) торжество Октябрьского переворота только приветствовалось украинскими тружениками…”-вспоминал Махно. Многие левые группы поддержали приход большевиков к власти, в том числе и анархисты. Последние считали, что, во-первых, начнется местное самоуправление, во-вторых, начнется борьба с “эксплуататорами”. Второе началось быстро, а вот первое…                                                                                    Весной 1918 г. началось наступление немцев на Украину. К тому времени на Украине уже действовали многочисленные отряды анархистов, большевиков, левых эсеров и прочих левых, выступавших против Центральной рады. Однако в Гуляйполе произошел националистический переворот, и стоящие в нем новосформированные отряды не успели оказать сопротивления. Штаб был разгромлен, была сожжена библиотека анархистской группы. Махно пришлось отступать со своим отрядом. Он соединяется с отрядом анархистки Никифоровой, однако на фронт отряд не пропустили большевики из-за “политической неблагонадежности”. Махно много путешествует, посещает различные города, знакомится с множеством революционеров. Ему пришлось встретиться с Кропоткиным, которого он обеими руками тянул в Гуляйполе. Однако Кропоткин ехать отказался, а на прощание сказал: «Берегите себя, Вы редкий на Руси человек».

Махно даже посетил Кремль и лично беседовал с Лениным. Лидер большевиков произвел на него яркое впечатление, но во взглядах они не сошлись.

В июле 1918 г. Махно с помощью большевиков вернулся в родные края. За недолгое отсутствие Махно, обстановка в его родных краях изменилась. Во-первых, исчезли надежды в отношении оккупантов – те бессовестно грабили страну. Во-вторых, часть националистов поддерживали кайзера. Начались крестьянские бунты. Как всегда, в таких ситуациях нужен был символ, кем и стал Нестор Махно. В Гуляйполе он быстро и легко нашел себе сподвижников. На исходе лета Махно возглавил небольшой отряд в три десятка человек, однако, цели у него были самыми решительными: «бороться против оккупантов и их приспешников, освободить трудящихся от всякого гнета». Призыв  яркий и горячий, люди охотно на него откликались.

Первый бой отряд Махно дал в селе Дибривки 30 сентября 1918 г. В этом бою была одержана победа над австро-венгерской частью, состоящей из восьмидесяти человек, хотя часть отступала и была деморализована. Солдаты были отпущены, причем каждому было вручено пятьдесят рублей и бутылка самогону. Авторитет отряда в округе вырос, а на совместном совещании нескольких партизанских отрядов Махно был выбран руководителем, получив почетное украинское прозвище «батько».

В ноябре 1918 г. разразилась революция в Германии и немцы оставили Украину. Под контролем Махно оказался обширный район Приазовья. На короткое время «батько» даже занял один из крупнейших городов Украины – Екатеринослав (Днепропетровск), но из-за противоречий с большевиками – союзниками не смог удержать город от наступавших петлюровцев.

В конце 1918–1919 гг. к Махно стали стекаться анархисты, а также и другие левые социалисты, которых большевики не жаловали (Аршинов, Эйхенбаум, Волин и др.). Они организовали мощную анархистскую организацию, Украинскую Федерацию Анархистов «Набат», занявшую доминирующее положение в регионе и близлежащих территориях. Они стали также чем-то вроде политотдела у махновцев, выпускали газеты-листовки: «Набат», «Путь к свободе», «Вольный повстанец», «Голос махновца» и др. По свидетельству Аршинова, сподвижника Махно,  махновцы охватывали 32 волости, что составляло значительную территорию Украины.

Если на территориях, где была установлена Советская власть,  повсеместно вводилось чрезвычайное положение, создавались ревкомы и чрезвычайные комитеты, то в сфере влияния махновцев  складывалась совсем иная ситуация. Это выражалось в бережном отношении к трудящимся, в отсутствии продовольственной разверстки, необязательности мобилизации в РККА.

Большевистских агитаторов и начальников, посланных организовывать советские органы управления, разворачивали на пол дороге, а то и вовсе находили в канавах. В январе 1919 г. был созван 1 съезд советов охватываемых махновцами районов. Съезды пользовались большим авторитетом у населения, однако решения вступали в силу только после одобрения их сельскими собраниями. В 1919 г. таких съездов прошло три. Их резолюции, принятые после жарких дискуссий, созвучны анархистским идеям: «В нашей повстанческой борьбе нам нужна единая братская семья рабочих и крестьян, защищающая землю, правду и волю. Второй районный съезд фронтовиков настойчиво призывает товарищей крестьян и рабочих, чтоб самим на местах без насильственных указов и приказов, вопреки насильникам и притеснителям всего мира строить новое свободное общество без властителей панов, без подчиненных рабов, без богачей и без бедняков»

Добровольная мобилизация, объявленная на втором съезде, привела к замене разрозненных отрядов в организованное ополчение с единым командованием. Примечательно то, что отряды действовали самостоятельно, но вступали в связь с генштабом для координации действий или для получения конкретных задач. Поддерживался порядок и в самом районе. На территории махновцев зафиксирован только один случай массового погрома, которыми так богата история Гражданской войны. Виновные были схвачены и расстреляны.

Большевик Антонов-Овсеенко, посетивший эти места в мае 1919 г., докладывал: «… налаживаются детские коммуны, школы, – Гуляйполе – один из самых культурных районов Новороссии – здесь три средних учебных заведения и т.д. Усилиями Махно открыты десять госпиталей для раненых, организована мастерская, выделывающая замки к орудиям и чинящая орудия.»

Анархисты доминировали в районе, но сохранялась свобода агитации и для других левых партий.

Тем временем малочисленные, но хорошо организованные деникинцы продолжали наступление вглубь Украины. Вели они себя сурово: виселицы, расстрелы, а главное – восстановление старого режима никак не нравилось местному  населению. Потянулись по правую сторону Днепра беженцы. Куда им было деваться, у кого искать защиту кроме Махно?

Махновцы, еще в начале января вобравшие в свой состав несколько тысяч полувооруженных повстанцев Приазовья, страдали от нехватки боеприпасов и вооружения. Единственную возможность пополнить запасы необходимого давала Красная Армия, хотя махновцы отчаянно старались наладить собственное производство.

После переговоров махновцы вошли в качестве третьей бригады в состав первой Заднепровской дивизии под командованием П.Дыбенко.

Однако обещанных винтовок махновцы не получили, только боеприпасы. Но, несмотря на нехватку вооружения, численность бригады стала  быстро расти и скоро обогнала по численности не только дивизию, но и всю вторую Украинскую армию, в составе которой бригада сражалась позже. Если в январе у Махно было около 400 бойцов, то в начале марта – уже 1000, в середине месяца  – 5000, а  уже в апреле 20 000 бойцов. Следует добавить, что по приближенным оценкам в резерве находилось около 70 000 (!) человек, а еще 10 000 – 15 000 принимало участие в боях периодически. По тем временам, это были колоссальные цифры. Вскоре бригада развернула наступление. Вначале красные командиры отнеслись к формированиям  махновцев скептически: «Под Бердянском дело – табак. Махно льет слезы и вопит о поддержке». Однако специфическая организация армии, носящая полупартизанский  характер, но в то же время могущая собираться в мобильные боеспособные соединения плюс безусловная поддержка  населения, делала ее более результативной, чем наскоро «сколоченные» регулярные формирования «красных». В результате, через неделю, пройдя с боями свыше 100 км, махновцы ворвались в Бердянск и уничтожили западный бастион Деникина. Одновременно другие махновские части отодвинули на такое же расстояние фронт на восток, захватили у белых эшелон с 90 тыс. пудов хлеба и отправили его голодающим Москвы и Петрограда. Так «батько» стал одним из первых кандидатов на награждение орденом Красного Знамени.

Тем не менее, махновская армия представляла собой инородное тело в РККА, и не удивительно, что уже в феврале Лев Троцкий потребовал ее преобразования по образцу других красных частей, т.е. подчинить ее центру. Дело в том, что к тому времени в стране повсеместно разгорелся «красный террор». Поэтому население все больше становилось на антисоветские позиции, что выливалось в вооруженные бунты против Советской власти, а также переходом красных формирований в стан врага, что, впрочем, было взаимно. Махновцы занимали стратегически важный участок фронта, так что Лев Давыдович не мог себе позволить иметь столь ненадежные формирования на столь важных позициях фронта. К тому же, социально-политическая да и экономическая обстановка, сложившаяся на территориях, контролируемых махновцами, могла повысить  популярность махновцев в соседних областях, что могло быть чревато тяжелыми последствиями для Советской власти.

Нестор Иванович так ответил на требование Троцкого: «Самодержавец Троцкий приказал разоружить созданную самим крестьянством Повстанческую Армию на Украине, ибо он хорошо понимает, что пока у крестьян есть своя армия, защищающая их интересы, ему никогда не удастся  заставить плясать под свою дудку Украинский трудовой народ».

Конфликт между большевиками и махновцами возрастал. На своих съездах махновцы критиковали политику большевиков, а большевистские вожди требовали покончить с самостоятельностью движения Махно. Прекратилось снабжение его частей, что создавало угрозу фронту.

После решения Махно преобразовать свою разросшуюся бригаду хотя бы в дивизию, командование Южного фронта задумало сместить Махно и его командиров и установить свой контроль над армией. Большевики явно переоценили свои силы, тем более что в начале июня 1919 года уже началось наступление деникинцев на Украину.

9 июня Нестор Иванович телеграфировал Ленину: «Я абсолютно убежден в том, что центральная  государственная власть считает все повстанчество несовместимым со своей гос.деятельностью. Попутно с этим центральная  власть считает повстанчество связанным со мною и всю вражду к повстанцам переносит на меня…. Это ведет с роковой неизбежностью  к созданию особо внутреннего фронта, по обе стороны которого будет стоять трудовая масса,  верящая в революцию. Наиболее верным средством предотвращения  надвигающейся со стороны власти  преступления считаю  мой уход с занимаемой должности».

Большевики попытались арестовать Махно, но он с небольшим отрядом ушел в леса. Тогда чекисты расстреляли штаб «батьки», в том числе и присланного ими же начальника штаба Озерова, которого Махно раннее спас от казачьего разъезда. Узнав о гибели штаба, Махно начал было партизанскую войну в тылу у красных. Однако под давлением Деникина, большевики вынуждены отступить с Украины. Но многие местные бойцы и бывшие махновцы не горели желанием ни уходить из родных мест, ни сражаться под командованием красных. Не помоги большевистскому командованию и распределение отдельных украинских отрядов среди красных частей. Украинцы целыми частями снимались с фронта и уходили  к Махно.

А в это время на фронте решалась судьба бывшей Российской Империи. Летом 1919 г. деникинцы перешли в решающее наступление на Москву. С сентября по октябрь 1919 г. шли самые важные бои, обе стороны напрягали все свои силы для достижения своих целей: одни – для  прорыва и уничтожения красного фронта и штурма Москвы, другие – для ликвидации прорыва белых. И когда казалось, чаша весов перевешивает в сторону Деникина, случилось то, что переменило ход Гражданской войны. Антон Иванович Деникин описал это событие в своей книге «Очерки русской смуты». Целесообразно описать это событие глазами самого белого генерала, чтобы понять всю ту атмосферу, царившую в белом лагере, а также понять всю важность момента и ознакомиться с выводами, сделанными самим лидером белого движения.

«… Еще хуже складывалась обстановка в тылу. После весеннего разгрома, понесенного Махно, он бежал с небольшим конным отрядом в район Александровска. Там вокруг него собирались спасшиеся за Днепр его мелкие отряды, присоединилась часть повстанцев Григорьева и красноармейцев разбитой советской крымской группы.

Теснимый с востока нашими частями Махно продвигался вглубь Малороссии: в августе, задержавшись в районе Елисаветграда – Вознесенска, он был снова разбит правым крылом генерала Шилинга и к началу сентября, продолжая уходить на запад, подошел к Умани, где попал в полное окружение: с севера и запада – петлюровцы, с юга и востока – части генерала Слащева.

Махно вступил в переговоры с петлюровцами, и обе стороны заключили соглашение: взаимный нейтралитет, передача раненых махновцев на попечение Петлюры и снабжение Махно боеприпасами. Доверия к петлюровцам у Махно не было никакого, к тому же повстанцев тянуло к родным местам. И Махно решился на смелый шаг: в ночь 26-27 сентября он неожиданно поднял свои банды и, разбив и отбросив два полка генерала Слащева, двинулся на восток обратно к Днепру [на самом деле белые большей частью были физически уничтожены и полки фактически прекратили свое существование, а это около 27.000 людей]. Движение это совершалось на сменных подводах и лошадях с быстротой необыкновенной: 13-го – Умань, 22-го – Днепр, где, сбив слабые наши части, наскоро брошенные для прикрытия переправ, Махно перешел через Кичкасский мост, и 24-го он появился в Гуляйполе, пройдя в 11 дней около 600 верст.

В ближайшие две недели восстание распространилось на обширной территории между нижним Днепром и Азовским морем. Сколько сил было в распоряжении Махно, не знал никто, даже он сам. Их определяли и в десять тысяч, и в сорок тысяч. Отдельные банды создавались и распылялись, вступали в организационную связь со штабом и действовали самостоятельно. Но в результате в начале октября в руках повстанцев оказались Мелитополь, Бердянск, где они взорвали наши артиллерийские склады, и Мариуполь – в 100 верстах от ставки (Таганрога). Повстанцы подходили к Синельниково и угрожали Волновахе – нашей артиллерийской базе.

Положение становилось грозным и требовало мер исключительных. Для подавления восстания пришлось, невзирая на серьезное положение фронта, снимать с него части и использовать все резервы. В районе Волновахи были сосредоточены терская и чеченская дивизия, бригада Донцова, три полка, три западных батальона и многие другие мелкие части. [В то время в распоряжении белых вместе с тылом и резервами находилось не более 105 000 человек, растянутых на огромном  фронте.]

Общее командование этими силами было поручено генералу Ревишину, который 13 октября перешел в наступление. Наши войска в течение целого месяца продолжали наступление, оттесняя врага к Днепру. К 10 ноября весь левый берег Днепра был очищен от повстанцев.

Но в это время, Махно с большой бандой(600 бойцов), перейдя Днепр, бросился к Екатеринославу и взял его. С 14-го по 25-го октября(по 11 ноября) город трижды переходил из рук в руки, оставшись в конце концов за Махно.

Между тем успех на фронте войск Новороссии дал мне возможность выделить из их состава корпус генерала Слащева, который в ноябре начал наступление на Екатеринослав. Совместными действиями право- и левобережных войск Екатеринослав был взят 25 ноября. Затяжные бои с Махно в Екатеринославской губернии продолжались еще до середины декабря, т.е. до начала общего отступления за Дон и за Крым.

Это восстание, принявшее такие большие размеры, расстроило наш тыл и ослабило фронт в наиболее трудное для него время…»

Таким образом можно сделать вывод, что махновцы сыграли основополагающую роль в разгроме деникинцев, и по большому счету изменили вероятный исход Гражданской войны. Махновцы фактически разрушили тыл белых, оттянули на себя все резервы и значительную часть фронтовых войск, затормозили наступление на Москву.

В освобожденных районах проходили многопартийные съезды. Все предприятия были переданы местным профсоюзам. Выигрывали от такой системы «рыночного социализма» производители продовольствия и товаров потребления, то есть крестьяне, ремесленники и рабочие легкой и пищевой промышленности. Работники тяжелой промышленности были недовольны махновцами и поддерживали меньшевиков. Другими словами, возвращалась та относительно мирная жизнь, которая была до наступления белых на Украину.

Каждую из приходящих в Екатеринослав армий жители оценивали прежде всего по числу грабежей. По свидетельству одного из жителей города, “такого повального грабежа, как при добровольцах, при махновцах не было. Большое впечатление произвела на население собственноручная расправа Махно с несколькими грабителями, пойманными на базаре: он тут же расстрелял их из револьвера”. Труднее «батьке» было контролировать действия своей контрразведки. Но известно, что ее сотрудники расстреляли несколько десятков человек, а это не идет ни в какое сравнение с соответствующими цифрами красной и белой контрразведок.

В декабре 1919 г. махновскую армию «накрыла» эпидемия тифа. Тысячи бойцов во главе с командующим потеряли боеспособность. Это обстоятельство позволило белым на короткое время отбить Екатеринослав, но в район действия махновцев уже входила Красная Армия. Ее командование продолжало  опасаться «батьку» и решило пойти на «военную хитрость» – сделать вид, будто не было никакого расстрела штаба, ни приказа предать его суду военного трибунала. Большевики приказали Махно покинуть его район и двигаться на польский фронт. По дороге махновцев планировалось разоружить. Естественно, что на Польский фронт никто не двинулся. Несмотря на радостную встречу красных и махновских бойцов в Екатеринославе, через несколько дней им пришлось уже воевать против недавних «братьев по революции».

Началась изнурительная партизанская война. Махновцы нападали на отряды ЧК, работников большевистского аппарата, склады, базы, и, особенно, на продотряды. Они установили «продразверстку наоборот», раздавая крестьянам отобранный большевиками хлеб. А.И.Деникин писал: «Если у нас в тылу бушевало повстанчество, то и линия наступающего советского фронта не смела повстанцев, а только перекинулась через них и они работали теперь в тылу советской армии. Тот же Махно, который приковывал к себе полтора нашего корпуса, в конце декабря перейдя в Гуляйпольский район, вклинилась между частями 14-й советской армией, наступавшей на Крым. С середины января 1920 г. началась упорная и жестокая борьба Махно с советскими войсками, длившаяся до октября 1920 г. Эти обстоятельства содействовали обороне Крыма Слащевым.»  К тому времени (середина 1920 г) военное ядро махновцев насчитывало около 20 000 бойцов.

Их действия настолько подорвали тылы красных, что способствовали успехам армии Врангеля. Пока основные силы красных были заняты на польском фронте, Врангель вылез из «крымской бутылки» и захватил территорию Северной Таврии. Врангелевцы не были многочисленны (около 30 000), однако были отлично экипированы и организованы, так что представляли довольно мощную силу. Врангель пытался найти контакт со всеми антибольшевисткими силами, такими как армия Булак-Балаховича на Беларуси, петлюровцы на правобережной Украине, донское казачество и др. Исходя из этого, он послал предложение Махно вступить с ним в военный союз, на что последний ответил отказом.

«Подыгрывать помещикам» Махно не хотел, и с 1 октября 1920 г. в Старобельске заключил новый союз с большевиками. В Старобельск, где стояли махновцы, приехала большевистская депутация во главе с Белой Куном.  Махновский штаб приготовил гостям большой сюрприз — «военно-политическое соглашение» с Москвой, настоящий дипломатический шедевр «махновщины». Политическую часть этого соглашения приводим целиком:

1) Немедленное освобождение и прекращение преследований в дальнейшем на территориях советских республик всех махновцев и анархистов, за исключением вооруженно выступающих против советского правительства.

2) Полнейшая свобода агитации и пропаганды, как устно, так и печатно, махновцам и анархистам своих идей и пониманий, без призыва к насильственному ниспровержению советского правительства, и с соблюдением военной цензуры. В деле изданий махновцы и анархисты как революционные организации, признанные советской властью, пользуются техническим аппаратом совгосударства, подчиняясь правилам техники издания.

3) Свободное участие в выборах Советов, право махновцев и анархистов вхождения в таковые, и свободное участие в подготовке созыва очередного Пятого Всеукраинского Съезда Советов, имеющего быть в декабре сего 1920 года.

Уполномоченные ВРС ПАМ — Попов, Куриленко

Был еще четвертый, самый главный пункт, по которому значительная территория восточной Украины получала автономию, однако большевики тянули время. По свидетельству некоторых большевиков, Ленин с Троцким всерьез подумывали дать махновцам требуемые территории для проведения анархического строительства.

В гуляйпольский район вернулась мирная жизнь. Цвет же махновских войск (приблизительно 3500 – 4000 чел.) был отправлен на Крымский фронт и принял участие в форсировании Сиваша и штурме Перекопа. Махновцы первыми прорвали оборонительные рубежи белых на Сиваше и устремились к Перекопу. Махновцы выглядели очень авторитетно в глазах красных бойцов, значительная масса которых состояла из насильственно мобилизованных крестьян. Большевистскому командованию даже пришлось упросить махновцев не брать к себе дезертиров, коих было множество.

Однако победа над белыми приблизила новые испытания для махновцев.

«Всех анархистов арестовать, обвинив их в контрреволюционных преступлениях!» — были слова Ленина и Троцкого. Утром 26 ноября командующий махновскими войсками Каретников со штабом был вызван к Фрунзе на совещание. Там его арестовали и расстреляли. В тот же день красные напали на недавних союзников. Однако с махновцами оказалось не все так просто – они разбросали обступившие их красные отряды и с огромными потерями (осталось около 300 чел.) вырвались из Крыма, пройдя Перекоп по известному паролю.

На Гуляйполе с трех сторон наступали части Красной Армии. Одна кавалерийская  бригада вышла к махновцам в тыл. Не вступая в ближний бой с красными частями, махновцы оставили Гуляйполе и ушли на восток. В это время с севера вышла другая кавалерийская бригада красных. Не разобравшись, части, наседавшие с юга, остановили ее. Завязался жаркий бой, что позволило махновцам преспокойно выйти из окружения и соединиться с отрядами, прорвавшимися из Крыма.

А в это время весь Красный фронт обрушился на повстанцев. Но небольшой отряд обрастал по пути потерявшими друг с другом связь партизанскими частями. Присоединялись  к ним и красноармейцы разбитых махновцами частей РККА, особенно крестьяне и матросы. На начало декабря у Махно было 2,5 тыс. бойцов плюс огромное число партизанских отрядов, раскинутых по всей Украине. К тому же армия была моторизована и могла быстро передвигаться на тачанках, делая в день до 80 верст.

После нескольких неудачных попыток окружить повстанцев, преобладающие силы Красной Армии прижали махновцев к Азовскому побережью. Казалось, махновская эпопея подошла к концу. Однако Фрунзе не учел совершенно уникальных возможностей махновских отрядов, которые могли распыляться и собраться в назначенное время и место. Таким образом, махновцы прошли сквозь ряды красноармейцев ударили им в тыл.

Большевики сил не жалели и бросили новые части на борьбу с махновцами. Последним даже пришлось перейти на Правобережную Украину, чем сильно себя ослабили, т.к. здесь их знали плохо, а симпатии крестьянства склонялись в сторону Петлюры.

В середине февраля 1921 г. Махно повернул в родные места. Им теперь овладела новая идея – распространять движение вширь, постепенно вовлекая в него все новые и новые земли, создавая везде опорные базы. Точно так можно было разорвать кольцо красных вокруг его армии.

К этому времени махновцы опять начали набирать силы. Крестьяне, замученные продразверсткой, рабочие, недовольные жестким контролем  и непосильным трудом на фабриках и заводах, лавочники и ремесленники, недовольные запретом на розничную торговлю, интеллигенция, расставшаяся с последними иллюзиями насчет большевиков – все бежали к Махно (около 8 000 чел.). По всей стране вспыхивают восстания и вооруженные выступления крестьян. Казалось, махновцы опять станут той грозной силой, какой были осенью 1919-го, а сам большевистский режим рассыплется под волнами крестьянских и рабочих выступлений.

… Поздняя весна 1921 года. Вот тут то и наступил тот момент, когда любой человек рано или поздно делает серьезную ошибку. Переоценив свои силы, Махно пошел на Харьков, а чуть позже на Полтавщине основные силы махновцев были застигнуты врасплох и потерпели сокрушительное поражение. В этой операции красные использовали отравляющие газы (хлор), пустив его по лесу, где дислоцировались махновцы. Большие потери, понесенные махновцами, были невосполнимы. Более 3000 бойцов и 30 командиров были взяты в плен.  Кроме того, объявление нэпа  и отмена продразверстки отбило у многострадального крестьянства желание продолжать вооруженную борьбу. Движение таяло на глазах. Не желая сдаваться в плен, Махно с верным отрядом в несколько десятков человек прорвались через всю Украину к румынской границе и 28 августа 1921 г. переправился через Днестр в Бессарабию. В Румынии махновцы были разоружены властями. Большевики требовали выдачи Махно, и румыны, чтобы не портить отношения с большевиками, устроили побег Махно с несколькими товарищами, после чего он перебрался в Польшу. 27 ноября 1921 г. Махно второй раз предстал перед судом. Однако уголовные обвинения доказаны не были. В 1924 году, после открытых заявления продолжать вооруженную борьбу против большевиков, он был выдворен из Польши, после чего перебрался во Францию. Семья, пополнившаяся дочерью Еленой, жила на заработки жены, работавшей прачкой, и помощь американских анархистских организаций. Махно же работал сапожником и почти весь свой заработок отдавал в редакцию приехавшего Аршинова.

«Зимой ему стало хуже – вспоминала его жена Галина Кузьменко, – и, приблизительно, в марте месяце 1934 г. мы поместили его в один из французских госпиталей в Париже. …Он открыл глаза и, обращаясь к дочери, слабым голосом произнес: «Оставайся, доченька, здоровой и счастливой.» Потом закрыл глаза и сказал: «Извините меня, друзья, я очень устал, хочу уснуть». Он уснул и больше не проснулся».

Печальная участь выпала на долю жены и дочери Махно. Галина Андреевна Кузьменко была задержана в оккупированном фашистами Париже как жена известного анархиста, ее отправили в концлагерь в Германию. После войны она и ее дочь Елена попали в СССР. Жену Махно приговорили к восьми годам лагерей, а дочь – к пяти годам ссылки. После освобождения они жили в Казахстане; в 70-х гг. Галина Андреевна умерла. Реабилитирована семья Махно была только в 1989 г.

2.  Нестор Махно: народный герой или бандит?

Значение махновского движения было столь велико, что просто замолчать его было невозможно. Поэтому советские историки и критики сделали все возможное, чтобы занизить значения движения и всячески его очернить. Так, например, Махно упоминается в произведении Шолохова «Тихий Дон», где его называют «буржуйским наемником», а в книге А.Н.Толстого “Хождения по мукам”  даже дается подробное описание «батьки», его штаба и воинства. Естественно, махновцев изобразили как грабителей, постоянно пьяных и терроризирующих местное население, а командование представляют как сборище полууголовных элементов и, вообще, отбросов общества. Кстати, чем дальше автор книги или статьи, критикующей махновцев, находился от места действий последних, тем ярче становятся картины пьянства и грабежей. В одной из подобных статей приводится даже такая характеристика махновцев: «…постоянно пьяные, грязные, оборванные, с огромным количеством насекомых на теле, они бессмысленно гибли десятками тысяч».

Во-первых, хотелось бы опровергнуть миф о массовых грабежах, проводимых махновцами. Давайте на минутку представим, что так и было: постоянные грабежи сел, захваченных городов и предприятий. Возникает сразу вопрос, о какой тогда поддержке, прямой и безусловной поддержке мирного населения можно говорить? Как тогда могло бы продержаться движение в течение четырех лет, причем не просто «существовать», а постоянно представлять из себя грозную силу? Отсюда вытекает вывод, что никаких массовых и постоянных грабежей не было. Это подтверждается и документальными свидетельствами. Нельзя отрицать, что иногда грабежи возникали, особенно в городах, но они были, в основном, в первое время существования движения и не носили массовый характер. Примечателен тот факт, что даже в городах грабежи ограничивались присвоением имущества богатых особняков, ломбардов и больших магазинов, что, кстати, часто носило организованный характер и проводилось по инициативе командиров и РевВоенСовета, т.е. превращалось не столько в грабежи, сколько в «законные» экспроприации. О том, как махновцы поступали с грабителями, говорят вышеизложенные материалы. Таким образом, обвинение явно не выдерживает критики.

Во-вторых, миф о повальном пьянстве среди махновцев. Вряд ли части Махно «в состоянии вечного опьянения» могли бы совершать длительные рейды по всей Украине, нанося сокрушительные удары по частям Добровольческой армии, Врангеля, Красной Армии, петлюровцев и многих прочих.

В-третьих, надо решительно опровергнуть бытующий  до сих пор миф об антисемитском характере махновского движения. Это в корне неверно. Сохранилось немало воззваний махновского штаба в разные времена против антисемитизма. О том, что Махно жестоко расправлялся с участниками насилия над евреями, подробно рассказывала Галина Андреевна Кузьменко (жена Махно), горячо оправдывая суровость этих мер. Многие видные деятели КАУ(Конфедерация анархистов Украины «Набат») были евреями, так что трудно представить себе еврейские погромы, проводимые с согласия самих же евреев. Не нужно забывать и о социальной обстановке на Левобережной Украине, о которой говорилось выше. Следует добавить, что по количеству бойцов еврейского происхождения махновцы оставили далеко позади красную и белую армии. «Белая Армия была пропитана антисемитизмом сверху до низу, от генеральской верхушки до солдат» — вспоминал позднее ее «главковерх» Антон Деникин. В любопытных воспоминаниях генерала Шкуро говорится: «Я постоянно твердил казакам, что не тот жид, кто еврей, а тот, кто грабит людей.» И — далее, признание: «… прямые потомки запорожцев, левобережные «хохлы» гордились своим прозвищем «казаки» и мечтали о восстановлении Запорожского казачества. Больше всего симпатизировали, однако, крестьяне Батьке Махно».

Иногда можно услышать такие обвинения, как установление личной диктатуры Махно и его атаманов, или копирование политики большевиков, например, создание «прототипа» большевистского ревкома реввоенсовета.

Реввоенсовет наряду с КАУ издавал газеты, листовки, устраивал митинги. Никаких особых властных полномочий он не имел. Разве что, как говорилось выше, экспроприированную собственность больших магазинов, ломбардов, банков, богатых особняков раздавал народу. Вообще в «махновии» действовали многие партии, свободные профсоюзы и даже легально издавалась большевистская газета «Звезда». Однако не обошлось и без перегибов. Так, анархисты «протолкнули» решение о хождении всех денег, т.е. «керенок», «катеринок» и даже советских рублей. Анархисты страшно гордились этой архиреволюционной мерой. Не нужно быть финансистом, чтобы понять, к чему это могло привести через несколько лет.  Один из деятелей профсоюза Екатеринослава вспоминал, как в ноябре 1917 г. на заседание явился один из махновских атаманов. Новоявленный  Адам Смит заявил буквально следующее: «У вас есть заводы, мы освободили вас от золотопогонников, теперь устраиваетесь сами. На заводах есть железо, есть проволока, ремни, канаты: продайте или меняйте продукцию на хлеб. Мы вам не помеха, наше дело – воевать». Судебная система также оставляла желать лучшего, так как ее, по существу, не было. Так, например, один командующий ротой средь бела дня устроил митинг и обвинил своего помощника в краже позолоченного портсигара. «Общим решением» было решено вора казнить, что моментально и было сделано. Командир роты, положив портсигар себе в карман, преспокойно удалился. Однако такие случаи массового характера не носили и были скорее исключением, чем правилом. Притом постоянно действовали пункты раздачи «буржуйского добра», так что стимулов к грабежу особо не возникало.

Единственным, пожалуй, фактом, который можно расценивать в качестве обвинения по вышеуказанному пункту, является то, что Махно делал назначения комендантов в захваченных городах. Эти «коменданты» имели довольно широкий спектр полномочий, в частности, самовольное «экспроприирование буржуйских заведений», как это называли сами махновцы, а также право совершать правосудие, что иногда вело к весьма печальным последствиям. Правда, действия «комендантов» весьма ограничивались местными советами, профсоюзами и особенно РевВоенСоветом.

Сам же Махно задатками диктатора явно не обладал. Конечно, он был жесток, отправить человека на расстрел ему ничего не стоило, но такое уже было время, да и жизнь человека во время революции ничего не стоила. К тому же, на расстрел попадали, в основном, мародеры, грабители да шпионы, которых водилось в изобилии, поэтому в отличие от красных и белых  командиров, которые могли сотнями вешать и расстреливать, расстрелы махновцев выглядели в глазах народа, как расправа над преступниками, что еще больше повышало популярность махновцев. О «кровожадности» Махно говорит вот такой пример: Рабочие депутаты города Александровска резко оспорили какое-то решение махновцев. В ответ Махно публикует статью, где называет их «прихлебниками Деникина» и «ублюдками буржуазии» (1 ноября 1919 г.). Обвинение в то время ужасное и что же? Убили бедных рабочих? Да ни чуть, отправили восвояси. При камраде Троцком такие вольности не прошли бы даром, да и при г-не Слащеве тоже (первый бы их расстрелял, а второй – повесил)

В целом же, народовластие соблюдалось, так что в глазах населения как красный так и белый режимы не шли ни в какое сравнение с «вольной махновией».

Не стоит также недооценивать Нестора Ивановича как политика. Приведем  такой факт: Весной 1919 г. незадолго до наступления деникинцев на Украину, против большевиков поднял мятеж атаман Григорьев, объявивший себя эсером. В рядах Григорьева насчитывалось около 20 тысяч бойцов, значительная цифра для того времени. Основной удар был нацелен на Харьков, столицу Советской Украины. Однако у него на пути, на юго-востоке, стояли махновцы. Для новоявленного «эсера» все было ясно – надо привлечь Махно на свою сторону. Осмотрительного «батьку» такие  запросы оставляли равнодушными. Более того, уже в первый день мятежа он дал телеграмму в Харьков с текстом своего обращения к личному составу бригады: «Предпринять самые энергичные меры к сохранению фронта… Честь и достоинство революционера требует от нас оставаться верными товарищами революции и народу, а распри Григорьева с большевиками из-за власти не могут заставить нас открыть фронт для белогвардейцев и кадетов, стремящихся поработить народ»  . Следует заметить, что Махно ставит Григорьева в один ряд с большевиками, намекая, что те и другие чужды подлинной революции. То была, без сомнения, далеко идущая политика.

Не стоит также думать, что командование махновцев строилось по жесткому иерархичному принципу. Командиры могли оспорить любое решение “батьки” или штаба. По существу, Махно зависел от своих командиров больше, чем они от него. В целом, различные источники сходятся в том, что у Махно было не менее тридцати командиров. Ниже приведен список двенадцати из них с краткой биографией, данной Аршиновым в книге «История махновского движения»:

Семен Каретник (Каретников) – крестьянин с Гуляйполя, анархо-коммунист, образование начальное, расстрелян красными в Мелитополе в 1920 г.

Марченко – крестьянин с Гуляйполя, анархист с 1907 г., образование начальное, убит в январе 1921 г. красными.

Григорий Василевский – крестьянин с Гуляйполя, образование начальное, убит красными в декабре 1920 г.

Борис Веретенников –  рабочий Петрограда, эсер,  с 1918 – анархист, убит в июле 1919 г. белыми.

Петр Гавриленко – крестьянин с Гуляйполя, анархист с 1905 г., расстрелян красными в Мелитополе в 1920 году.

Василий Куриленко – крестьянин села Новоспасовки, образование начальное, убит красными в 1921 г.

Виктор Белаш – крестьянин села Новоспасовки, анархист, взят в плен красными в 1921 г.(расстрелян в 1927 г.)

Калашников – окончил городское училище, прапорщик Первой Мировой войны, с 1917 г. – секретарь организации анархистов Гуляйполя, убит красными летом 1921 г.

Михалев-Павленко – крестьянин из Великороссии, в Гуляйполе с начала 1919 г., сапер, расстрелян красными 17 июня 1919 г.

Щусь – крестьянин села Большая Михайловка, бывший матрос, в июне 1921 г. погиб в сабельном бою в Полтавской губернии.

Иван и Александр Лепетченко – крестьяне с Гуляйполя, анархисты. Александр расстрелян красными в июле 1920 г. в Гуляйполе.

Исходя из этих данных, можно заметить, что большинство командиров имело начальное образование, были анархистами, являлись крестьянами Гуляйполя и соседних сел, погибли в боях или казнены красными. Дополнительный анализ других командиров махновцев дает понять, что многие из них не были анархистами, являлись левыми эсерами, либо вообще были беспартийными.

Нестор Махно стал подлинным символом народного движения Юга России и Украины. Долгое время разрозненные отряды повстанцев сопротивлялись войскам интервентов, красных, белых, петлюровцев и многих прочих, и, несмотря на слабое вооружение, и, порой, неважную  организацию, сопротивлялись весьма успешно, одерживая впечатляющие победы.

Войска Махно, совершив молниеносный налет, также бесследно исчезали, чтобы столь неожиданно нанести новый удар в другом месте. Операции против Махно были чрезвычайно трудными. Особенно хорошо действовала конница Махно, бывшая первое время почти неуловимой. Она часто нападала на красные и белые базы, появлялась в тылу и т.п. «Вообще же махновские войска отличались от большевиков своей боеспособностью и стойкостью», – рассказывал начальник штаба 4-й дивизии Якова Слащева полковник Дубего. «Обладая исключительной способностью легкого и быстрого передвижения, имея провиант в любом селе, а пулеметы, войска и патроны на тачанках, Махно в течение одного дня совершал нападения в различных концах губернии, нередко отстоящих друг от друга на расстоянии ста верст» — вспоминает в эмиграции журналист Арбатов. Начальник «ОСВАГ’а» (разведка Белой Армии) г-н Соколов пишет: «Особое значение приобрело движение Махно. В первой половине октября я приехал в Таганрог к Главкому по спешному делу. Генерал Деникин мог меня принять только вечером, и я провел день в городе. Всюду царила паника. Говорили, что отряды Махно занимают Мариуполь, и что махновцы находятся в 80 верстах от Таганрога. Сил, которые можно было бы им противопоставить, почти нет. Вызванные с фронта кубанцы никак не могут доехать. Ставка находится под явной угрозой. Махновцы были отбиты от Таганрога, и паника, перекинувшаяся в Ростов, улеглась. Но «махновщина» продолжалась…

Излюбленным тактическим приемом Махно было появление во вражеском стане врага в форме гетманской полиции. Разузнав планы противников, он присоединялся  к отряду, и в дороге уже предупрежденные «батькой» махновцы неожиданно нападали на своих врагов. Захваченных офицеров, как правило, расстреливали, а солдат отпускали.

В ответ на жестокие расправы помещиков и немецких войск над крестьянами махновцы разрушали и жгли их усадьбы. Поэтому в народе удалого «батьку» вскоре стали воспринимать как защитника угнетенных. Находясь все время в кольце фронтов, махновцы научились с необычайной скоростью формироваться в боеспособные части и расформировываться, расходясь по селам, пряча оружие. Они оказались неповторимыми лицедеями, вступая в ничего не подозревающий губернский город под видом рабочих, едущих из предместий на заводы или стекающихся на базар крестьян.

Махно был изобретателем тачанки. Так на Украине легкую рессорную повозку с четырьмя сидениями. Махно приказал устанавливать на этих повозках пулеметы, и они превратились в грозное оружие. На тачанках подъезжала пехота, как позже на танковой броне. В разгар боя тачанки вылетали на передний край, и, лихо разъехавшись в разные стороны, поливали противника пулеметным огнем, образуя так называемую «веерную» атаку. Как замечательно пишет Бабель: «Возы с сеном, построившись в боевом порядке, овладевают городами». И — «армия из тачанок обладает неслыханной маневренной способностью». Махновщина обросла преданиями, фольклором, крепко осталась в народной памяти, особенно на левобережной Украине, родине Махно. В 1920 г. Сергей Есенин рассказывал в одном личном письме: «Ехали мы от Тихорецкой на Пятигорск, вдруг слышим крики, выглядываем в окно и что же? Видим, за паровозом что есть силы скачет маленький жеребенок. Так скачет, что нам стало ясно, что он почему-то вздумал обогнать его. Бежал он очень долго, но под конец стал уставать, и на какой-то станции его поймали. Эпизод для кого-то незначительный, а для меня он говорит очень много. Конь стальной победил коня живого. И этот маленький жеребенок был для меня наглядным дорогим вымирающим образом деревни и ликом Махно. Она и он в революции нашей страшно походят на этого жеребенка тягательствам живой силы с железной». В знаменитой есенинской поэме «Сорокоуст» это прозвучало так:

Милый, милый, смешной дуралей,

Ну куда он, куда он гонится?

Неужель он не знает, что живых коней

Победила стальная конница?

Образ Махно привлекал Есенина и позже. Поэт думал сделать «батьку» главным героем другой поэмы – «Гуляйполе». Но она осталась незаконченной. Под измененной фамилией (Номах, вместо Махно) Нестор Иванович появился в стихотворной драме Есенина «Страна Негодяев». В монологе Номаха поэт высказал обманутые надежды всех, мечтавших о «Третьей революции»:

А когда-то… веселым парнем,

До костей весь пропахший степной травой,

Я пришел в этот город с пустыми руками,

Но зато с полным сердцем и не пустой головой

Я верил… я горел… я шел с Революцией,

Я думал, что братство не мечта и не сон,

Что все в единое море сольются,

Все сонмы народов, и рас, и племен.

Пустая забава. Одни разговоры.

Ну что же, ну что же взяли взамен?

Пришли те же жулики, те же воры,

И вместе с Революцией всех взяли в плен…

Заключение

Трудно себе представить, как бы сложилась история России, а может быть и всего мира, если бы Нестор Иванович все-таки был казнен в 1910 г. Исторические развилки иногда зависят от таких обстоятельств. Нет талантливого организатора – нет и революционной армии. В тылу Деникина не разворачивается махновское восстание, не оттягивает на себя войска с фронта. Белая армия врывается в Москву. Рассыпается большевистский режим. Но насколько была бы лучше другая власть – диктатура настроенной на месть аристократии? Без Махно могло бы не быть успешного форсирования Сиваша Красной Армией. Но без того же Махно военная машина большевиков работала бы более слаженно, и, возможно, ворвалась бы в Центральную Европу уже в 1920 году. Нестор Махно всегда видел различия в делах и идеалах и постоянно это подчеркивал. В телеграмме на имя Чрезвычайного уполномоченного Совета труда и обороны Л.Б.Каменева в мае 1919 г. Н.Махно писал: «Я и мой фронт остаются неизменно верными рабоче-крестьянской революции, но не институту насилия в лице ваших комиссаров и чрезвычаек, творящих произвол над трудовым населением»

Во время Гражданской войны в Испании многие бойцы-антифашисты, готовясь к бою, повторяли имя Махно. Махно умер, но его опыт вдохновляет все новых и новых людей на сопротивление красным и коричневым тоталитарным режимам, на борьбу за новый, лучший мир.