Осенью 1831 года, когда жизнь была дороже, чем в 1829 г., и когда налицо был новый подъем, фабриканты, вопреки обычаю, не повысили заработную плату. Кроме того, июльская монархия увеличила налоги. По данным лионского префекта, сумма патентных сборов в 1830 году равнялась 27 тыс. франков, а в 1831 она возросла до 60 тыс. Журнал «Обсерватер лионнэ» обращал внимание на крайне тяжкое положение предместий, где «весь класс обитателей», ткачи – хозяева мастерских, всегда считался по причине своей бедности не подлежащим патентному сбору. Но правительство Луи-Филиппа включило их в новые списки и заставило платить.
Ткачи обратились с просьбой об увеличении расценок; фабриканты отказали. 8 октября в предместье Лиона Круа-Рус состоялось многолюдное собрание делегатов ткачей – хозяев мастерских. В течении 5 дней после сходки ткачи создали организацию, сыгравшую крупнейшую роль в истории восстания 1831 года. В середине октября ткачи-подмастерья также создали свою ассоциацию.
25 октября колонны ткачей спустились с холма Круа-Рус и, соблюдая правила военного строя, продефилировали по улицам города. Демонстранты собрались у здания префектуры. После четырехчасового обсуждения тариф, повышавший расценки оплаты ткачам, был принят. Его текст опубликован в газете ткачей «Экоде ля фабрик». Но на собрании 104-х купцов-фабрикантов 10 ноября была подписана докладная записка правительству, в которой они, жалуясь на иностранную конкуренцию, обвинили ткачей в бесхозяйственности. После благосклонного приёма в столице лионские фабриканты открыто заявили о своём отказе считаться с тарифом. 19 ноября они закрыли для ткачей двери своих раздаточных контор. В ответ ткачи объявили всеобщую стачку и новую манифестацию. Решение о стачке и манифестации провозглашено «от имени 15 тысяч рабочих», но общее число лионских ткачей было значительно больше. По городу распространялись слухи, что «все лавочники предместья Круа-Рус предоставили своё оружие ткачам-подмастерьям».
Около 10 часов утра 21 ноября многочисленная демонстрация ткачей столкнулась с авангардом первого легиона национальной гвардии, начальник пикета крикнул легионерам: «Сметите с дороги эту рваную сволочь!». В следующее мгновение пикет был смят, обезоружен и рассеян ткачами. К 11 часам утра колонна демонстрантов стала спускаться в город. На улице Гранд-Кот она была обстреляна легионерами. Колонна дрогнула, демонстранты бросились назад, в предместье, с криками: «Нас расстреливают! К оружию!». Ружей у ткачей не хватало, но с самого начала повстанцы захватили у национальной гвардии два артиллерийских орудия. На площади холма Круа-Рус устраивается артиллерийский парк, вокруг воздвигаются баррикады, разворачивается чёрное знамя с надписью «Жить, работая, или умереть, сражаясь». Имея работу, ткачи хотели жить, а не прозябать.
Около 12.00 две колонны врага – 1-й батальон 66-го пехотного полка и 1-й батальон национальной гвардии – под командованием префекта попытались занять холм Круа-Рус, но их наступление было отбито. Когда колонны вошли на улицу Гранд-Кот и начали стрелять по окнам домов, где жили рабочие, их встретили ответные выстрелы, град камней и черепицы. Префект и начальник национальной гвардии Лиона генерал Ордонно были схвачены и посажены под арест.
22 ноября к городу подошли батальоны 13-го и 42-го пехотных полков; ткачей на холме Круа-Рус поддержали рабочие предместий Гийотер и Бротто. Восстание стало всеобщим. Правительственные батальоны сдавали одну позицию за другой. В центре города рабочие срывали со стен правительственные прокламации и разоружали национальных гвардейцев. Активное участие в восстании приняли женщины и дети: так, ими была взята казарма Бон-Пастер. На углу улицы Жерб двое солдат были обезоружены толпой детей в возрасте от 12 до 15 лет. Рабочие предместья Бротто под артиллерийским огнём штурмом берут мост Моран через Рону, сожжено здание конторы по сбору налога «октруа». В ночь на 23-е инсургентами заняты серэнский пороховой склад и арсенал, рабочие захватили 6000 ружей.
Официальный акт гласил:»22 ноября 1831 года в 12 часов ночи… представители власти… принимая во внимание, что после двухдневной упорной борьбы… линейные войска… отступили… и обнаружили, по сообщению начальствующих лиц, склонность к прекращению бесполезного сопротивления; что многие… важные посты перешли к повстанцам, что национальная гвардия, насчитывавшая в своих рядах 15 тыс. человек, свелась теперь к сотне вооруженных людей; что при таком … положении продолжать защиту городской ратуши, по единодушному мнению господ генералов, было бы безуспешно… единственный выход… занять… позицию вне городских стен». В половине четвёртого утра ратуша Лиона была занята повстанцами. По городу распространяются антиправительственные прокламации: «Лионцы! Вероломные городские властители фактически потеряли право пользоваться общественным доверием; гора трупов разделяет нас с ними… Никакое соглашение невозможно». Город – под контролем восставших; ими занят монетный двор (где на тот момент находилось 1.500.000 франков). Торговый дом Ориоль, где повстанцев встретила засада, разгромлен: люди в лохмотьях бросали ценности в костёр перед домом и выкидывали в Рону мешки с деньгами. Из тюрьмы были освобождены все заключённые за долги.
Разногласия среди повстанцев после победы помешали организовать стойкое сопротивление. 27 ноября Луи-Филипп распорядился выделить 640 тысяч франков для лионской шёлкоткацкой мануфактуры – и в тот же день на Лион выдвигаются воинские части из соседних департаментов под командованием герцога Орлеанского и маршала Сульта: 20 тысяч пехоты, 6 тыс. кавалерии, 12 артиллерийских орудий. 1 декабря авангард правительственных войск занял лионские предместья. Герцог Орлеанский объявил условием своего мирного вступления в город полное разоружение рабочих. Этого разоружения властям добиться так и не удавалось.
Число пострадавших было огромно. Более 10.000 человек было выслано из Лиона и его предместий. Общее число убитых и раненых составило от 600 до трёх тысяч человек, точное количество неизвестно.
Источник.
