Критика гендерного эссенциализма и новомодных исследований по нейровизуализации от Polite Ire.

Исторически сложилось так, что воображаемые «фундаментальные» различия полов используются в качестве аргумента против равноправия, в частности, против избирательного права для женщин. В начале 20-го века это противодействие поддерживалось со стороны «науки» френологии, которая потом утратила доверие, а её заключения были признаны ложными и основанными на предрассудках. Позднее, исследователи-неврологи стали утверждать, что существенные различия между мозгом мужчин и женщин были раскрыты, «показаны» нейро-визуализацией, которая говорит о различных структурах мозга. Тем не менее, это исследование не так неоспоримо, как может показаться на первый взгляд; никто из участников исследования не мог быть изолирован от воздействий социализации, и, как таковое, каждое из предполагаемых «существенных» различий может на самом деле быть результатом социализации, становления личности (Файн 3-26). Так же не было найдено решающих оснований; методология часто была несовершенной, выборки были маленькими, а визуализация ещё должна быть правильно понята. Широко поддерживаемая вера в то, что мозг мужчин и женщин работает по-разному, основана на заключениях меньшинства исследований, заключениях, которые критически отвергаются мета-анализом. Поэтому, в будущем, так же может обнаружиться, что нейро-визуальные «свидетельства» гендерной дифференциации мозга, несут груз предрассудков и искажены общественными ожиданиями, как это было в случае с френологией. (Файн 131-154)

В случаях, когда социобиологи полагаются на идею об универсальной, врождённой человеческой природе, природе, которая включает гендерные деления, они подвергались критике за неспособность этого «универсального» быть универсально применимым, например, хотя все человеческие общества имеют разделение труда на основании пола, эти разделения различаются, общественные структуры изменяют форму, строгость и культурное значение этих разделений (Фаусто-Стерлинг 198-99). В этом разделе мы рассмотрим, как гендер сооружается социально, и какое влияние это оказывает, в результате, на опыт мужчин и женщин.

Наше общество патриархально. Наши организации, наши традиции, наша повседневная жизнь полны примеров того, когда мужчина наделён властью над женщиной. Вы рождаетесь и берете фамилию отца. Вы заключаете брак, и согласно традиции, отец выдает свою дочь замуж за человека, чьё имя она должна принять. До недавнего времени (и часто это до сих пор происходит) лишь мужчина брал на себя контроль над финансами семьи, в то время как женщина принимала (неоплачиваемую) ответственность за домашнее хозяйство и детей. Когда женщина выходит на работу она получает, в среднем, существенно меньше, чем равноценные ей коллеги-мужчины (несмотря на закон, запрещающий это), имеет меньше шансов получить повышение по службе, и, вероятно, получит меньшую пенсию. Если женщина является женой и/или матерью, она также, в среднем, продолжает нести ответственность за дом и семью в дополнение к своей оплачиваемой работе (печально известная «вторая смена«). Представители, принимающие решения от нашего имени в профсоюзах, органах местного самоуправления, и правительстве, в основном, мужчины. Несмотря на то, что в настоящее время большая доля выпускников юридических вузов приходится на женщин, в нашей правовой системе по-прежнему доминируют мужчины. Юридическое равенство не привело к подлинному равенству. Почему это так?

В своей книге «Заблуждения о гендере» Корделия Файн утверждает, что ассоциативное обучение является ключом к социализации, процесс, который включает в себя интернализацию гендерных ролей и может объяснить очевидные различия между мужчинами и женщинами. Начиная с детства, наш незрелый податливый мозг подвергается давлению, чтобы соответствовать гендерным нормам, признаваемым соответствующими нашему полу. Так, очевидным примером служит то, что девочек окружают вещами розового цвета, а мальчиков — голубого, девочкам дают те игрушки, которые позволят им подражать жизни традиционной жены и матери (например, куклы и игрушечные кухни), а мальчикам те, которые похожи на традиционно используемые рабочими людьми (инструменты, конструкторы и т.д.). Хотя в последние годы многие родители пытаются отказаться от этого в пользу более «гендерно-нейтрального» воспитания, общество в целом позаботится о том, чтобы ребёнку вскоре стало известно, что является «нормальным» для девочки, и как это отличается от того, что является «нормальным» для мальчика. Нарушение этих норм имеет вопиющие последствия в виде травли, оскорблений, депрессии и самоубийств, о чем свидетельствует это выступление техасского политика Джоэла Бёрнса:

Наши ассоциации также влияют на то, как мы взаимодействуем с детьми разного пола, и, таким образом, как они социализируются в соответствии с гендерными ролями. Самое главное то, что этот процесс является «пре-когнитивным», то есть независимым от нашего мнения или рациональной оценки. С младенцами мужского пола меньше разговаривают, держат на руках, и утешают, чем младенцев женского пола. Взрослый человек, который считает, что ребёнок будет мальчиком, полагает, что он будет более независимым и активным, чем в том случае, когда тот же ребёнок будет девочкой. В этой связи возникает спорный вопрос о двойственности гендера. Если бы я описывала двух людей, одного, как «честолюбивого, спортивного и склонного к соперничеству», а другого как «чуткого, общительного и заботливого», очевидно, какой пол вы бы автоматически присвоили каждому из описаний. И всё же, все мы знаем, что люди гораздо более сложны и противоречивы, чем допускают такие бинарные противопоставления. Эти неявные ассоциации, касающиеся поведения и черт личности, разделённых по признаку пола, дают нам ложащуюся в основу социальную причину, формирующую наше неравное общество, как сейчас будет рассмотрено. Однако, как будет видно, изменения не настолько просты, как отказ от этих ассоциаций.

Исследование показало, что без ознакомления, руководства или контроля над личностью, осознание связи между предметами и поступками подкрепляется их повторением. Это не просто нечто, воздействующее на мнение, но и обладающее реальным воздействием на поведение и способности. Например, исследование показало, что когда гендер делается заметным, люди действуют согласно стереотипным дарованиям (например, женщины менее талантливы в математике, мужчины менее способны к сопереживанию) — однако, когда гендер не упоминается, такой взаимосвязи в поведении не наблюдается. Подсознательная природа этого согласия с нормой показывает, что хотя отдельные лица могут сознательно отвергать гендерные роли, их подсознание продолжает не сознавая делать гендерные связи и поступать гендерно «свойственным» образом. (Файн 3-26)

Эти связи, подразумеваемые в нашем обществе, несут в себе глубокие последствия, когда дело доходит до гендерного равенства. Хотя законом гендерная дискриминация и не позволяется, избежать её в действительности гораздо сложнее. Исследование показало, что когда одинаково квалифицированные мужчина и женщина подают заявление о приёме на ту же работу, гендерные ассоциации вакансии являются ключевым фактором, определяющим, кто будет принят: поэтому женщины находятся в невыгодном положении во многих сферах занятости с самого начала, поскольку атрибуты успешного работника обычно рассматриваются как мужские (честолюбие, соперничество, независимость, доминирование и т.п.) — хотя женщина может совершенно подходить для данной роли, её таланты с гораздо меньшей вероятностью будут признаны, чем если бы ими обладал мужчина. (Файн 27-66) Такая дискриминация, похоже, не затрагивает мужчин, когда ситуация предстаёт наоборот; мужчинам, которые работают на традиционно женских работах (медсестринское дело, обучение и т.п.) с большей вероятностью будет оказано предпочтение в продвижении по службе, социетальная связь мужчин с властным положением расчищает для них путь к продвижению в их области. Повсеместный характер этих связей виден с ранних лет:

В случаях, когда одиннадцати-двенадцатилетним детям показывают изображения мужчин и женщин, выполняющих незнакомые работы, они оценивают как более трудные, лучше оплачиваемые и более значимые те занятия, которые выполняются мужчинами. (стр. 66)

Следовательно, подразумеваемые либеральной феминистской теорией ожидания, будто равный доступ к образованию и трудоустройство с учётом личных достоинств приведут к гендерному равенству, в основе своей ущербны, так как она не принимает во внимание провал законодательства, которое, теоретически, позволило женщине достигнуть того же статуса, что и мужчине. Социализация перевешивает законодательство. (Иногда видимость равенства исчезает даже в нём, примером чему служит предложение Дэвида Кэмерона о том, что в правлениях компаний должно быть больше женщин, так как они «обходятся дешевле»).

Важно осознавать, что воздействие патриархального общества не ограничено женщинами, но распространяется на людей в целом, искажая сложную и податливую природу отдельных людей и представляя человечество состоящим из двух точно определённых частей. Хотя для женщины может быть сложным добиться признания в роли профессионала с высоким статусом, в равной степени верно, что и мужчина, который хочет ухаживать за детьми полный день, может столкнуться с такими же сложностями.

Надежды на теории о «существенных различиях», а потому и отказ признавать общественную конструкцию гендера, также имеют последствия в отказе обращать внимание на повальное явление сексуального насилия. Именно на этот вопрос мы обращаем наше внимание.

Источники

1. Корделия Файн, Гендерные заблуждения
2. Энн Фаусто-Стерлинг, Гендерные мифы
3. S. Rose, R.C. Lewontin & L.J. Kamin, Not in our Genes
4. Энжела Дэвис, Женщина, раса и класс
5. Диана Герман, Культура изнасилования (The Rape Culture)

Оригинал (английский): Gender inequality and gender differences

Перевод: © xsensualguyx, pozor_vostoka, Marina_86.