Из книги:
«Эта книга писалась несколько лет и возможность её выпуска обсуждалась не меньше. В какой-то момент мы поняли, что хоть наши действия и говорят громче слов, они не всегда отражают всю глубину наших мыслей. Мы подначивали друг друга на написание писем и рассказов, затем читали их и, убирая с наших лиц скупые слёзы радости, осторожно складывали их в заветный сундук. Наступил день, когда мы поняли, что наш тайник переполнился, и настало время поделиться с другими людьми нашими переживаниями.
Тексты, собранные здесь, писались в минуты триумфа, горестные моменты поражений, тяжёлые месяцы эмиграции и тюремного заключения. Отчёты о проведённых акциях переплетаются с письмами родителей заключённых и фрагментами мыслей, настигающих каждого из нас в какой-то момент. Здесь вещественные доказательства растворяются в романтическом вымысле и ускользают из цепких лап стервятников, кружащих над крышей наших домов.
Мы надеемся, что вихрь наших чувств поможет раздуть угли тлеющие в каждом сердце…
…
Есть ли у нас оружие?
Не задавай неприличных вопросов.
Целеустремленны ли мы?
Думаю да.
Мы всегда ставили себе цель, прокладывали к ней маршрут и старались не свернуть с него. Вот и сейчас прорываемся сквозь все преграды. Дорога, которую выбрали в этот раз, имеет только одно направление, и мы идем по ней уверенными шагами. Дороги назад для нас нет. Ее нет не потому, что мы бы не смогли устроиться в жизни и не потому, что ошиблись где-то, и тюрьма плачет по нам. Мы целенаправленно сжигаем за собой мосты. Отказаться от активизма и вернуться к спокойной жизни никогда не поздно. Мы сами вершим свою судьбу, и мы просто не хотим жить иначе. Став анархистами, мы словно открыли глаза на мир вокруг. И чем больше мы видим, тем меньше нам хочется возвращаться к потребительской жизни, тем меньше хочется капитулировать перед нашими врагами.
Немножко о тех людях, которые не спят по ночам.
Мне кажется, в нашем обществе есть две категории людей. Все они получат то, что заслужили. Одни, будучи жадными трусами и лжецами, будут наказаны дорогими машинами, квартирами в центрах грязных городов, деньгами и продажными шлюхами. Так и умрут в своих дворцах с пониманием того, что их дети ждут их смерти, чтобы получить все то, что они наворовали за свою жизнь. Вторые же сделаны из другого теста. Те кто не смог смотреть спокойно, те кто предпочел получать от жизни все, те кто не стал мириться. Им же в награду будет свобода, двойная жизнь и постоянная паранойя. Ничто не вечно, люди меняются и могут переходить из одной категории в другую. Когда-то и нас мало что беспокоило, но теперь мы сделали свой выбор. Нам не привыкать зимой в минус 25 пробираться через лес с рюкзаками полными канистр с бензином к технике, уничтожающей лес. Нам не привыкать варить на съемных квартирах в кастрюлях взрывчатку. Нам не привыкать пилить арматуру, бить витрины, окна и отправлять туда коктейли. Мы не тешим себя грезами, что от очередного сожженного отделения полиции начнется революция, бунт, или хотя бы появятся несколько новых групп партизан. Мы делаем это потому, что наша совесть не позволяет нам бездействовать. Мы не можем спокойно наблюдать, как ОМОН избивает демонстрантов. Но мы не станем тягаться с ними на митинге. Но и терпеть мы не станем. Наши братья и сестры предпочтут сжечь пару автозаков или заложат баллоны со взрывчаткой на ментовской стоянке.
Наша деятельность сильно меняет нас. Мы начинаем ценить верных товарищей и стараемся избегать лишних знакомств. Мы начинаем замечать все то, на что не обращали внимания раньше. Для нас уже нет слов «все равно» и «плевать». Те кто попадают в подполье начинают ходить по лезвию бритвы. Мы продумываем свои ходы, ведь нельзя оступиться. Из этой игры нужно выйти победителем, иного варианта у нас просто нет. Мы всегда задумываемся о том, что делаем и о последствиях содеянного. Мы всегда помним о том, что мусора жаждут поймать нас. Но лучше быть свободным в тюрьме, чем остаться порабощенным на свободе. До тех же пор, пока есть возможность мы не собираемся останавливаться.
Сожалеем ли мы?
О нет, совсем не сожалеем. Конечно, имея нынешний опыт, мы бы переиграли некоторые моменты, избежали бы пары-тройки лишних знакомств, кое-где попридержали бы язык. В остальном всё идет так, как нам бы хотелось.
Когда все начиналось, все было довольно безобидно. Первые трафареты, первые походы в лес для шипования, первые коктейли, ощущение адреналина в крови, разговоры на пол-ночи об испытанных эмоциях и ощущениях, сонное утро на работе или учебе. Вскоре все стало закручиваться как в водовороте. Камуфляжи, стволы, встречи со случайными ППСниками, которые при обыске не находили молотки и бутылки с бензином и думали, что мы промышляем хищением магнитол из авто. Мне кажется, что с каждой акцией мы становились более крепкими. У нас перестали дрожать руки, когда мы разбивали окна в ментовских участках. Уже не возникал вопрос о применении ножа или пистолета, когда это было нужно. Уже не было волнения, когда покупали билеты по левым документам. Мы становились матерыми, как волки закаленные в драках. Каждый вырабатывал свой новый характер. Мы стали сильными и смелыми. Наши акции становились все более наглыми. В лицо опасности мы улыбались дерзко. Чем сложнее была задача, тем больше хотелось провернуть дело. Все те фетишные штучки из шпионских фильмов стали нашим повседневным бытом. Конспиративные квартиры, вписки без адреса, документы на чужое имя, тайники с оружием и взрывчаткой. Думаю, за период нашей деятельности мы научились всему тому, чему учат бойцов в спецподразделениях. Мы старались учиться всем навыкам, которые нам могли пригодиться. От того, как делать тайники и варить взрывчатку, до того, как накладывать грим и шифровать свои записи. На всех нас отложился отпечаток. Мы все стали несколько жестче. От таких людей стараются держаться подальше подвыпившие задиралы в пабах, к таким стараются не подходить вечером проверять документы одинокие ППСники, «от таких как ты веет опасностью» — говорят цыгане, «но ваши глаза добрые, делайте то что делаете и слушайте только свое сердце» — продолжают они. Мы стали непоколебимыми. Наши убеждения укреплялись с каждым новым шрамом. Мы никогда не ищем лишних проблем, не провоцируем людей на конфликт, но всегда держим руки в карманах. Наши ножи заточены, наши движения уверенны, мы не испытываем сожаления о том, что сделали. Мы из той категории людей, кто порезав группу нацистов не стал бы вызывать им скорую, ведь поджигая хаммер с мусорским пропуском, никто не станет вызывать пожарных.
Мы стали вести двойную жизнь. Наши друзья никогда бы не подумали, что все эти экстремисты, сжигающие по ночами бульдозеры, мусорские тачки и отделения, это те же самые люди, с которыми они живут под одной крышей, это их дети, их братья и сестры, их коллеги по работе и их товарищи по игре в покер. Наши родители никогда бы не подумали, что пистолеты в наших комнатах вовсе не пневматические, а ночевать мы идем не к одноклассникам, а в химкинский лес.
Никто не задумывается, что этот школьник покупает охотничьи спички не для похода, что у парня покупающего бензин в канистру, машина вовсе не заглохла на соседней улице, а скупающая литрами растворитель девушка, вовсе не делает дома ремонт. Частенько в голову лезут мысли, что все эти люди в вагоне метро с уставшими лицами, едущие домой после работы, и не могут представить, что например тот парень в брюках и рубашке и та девушка в платьице и на каблучках едут на особое свидание. Что у него например, под мышкой сталь в кобуре, а в ее сумочке через плечо могут лежать бутылки со святой водой. Что сегодня им предстоит нечто, требующее доверия куда большего чем секс, нечто более опасное чем прыжок с парашютом, нечто более рискованное чем игра в рулетку на последние деньги. Если бы в вагонах метро вместо камер стояли ментовские сканеры, позволяющие читать мысли, то выловив мысли этих двоих они бы взорвались от перегруза. Несмотря на это, им, как и всем, хочется любить и жить спокойно. Но такие люди чувствуют обстановку вокруг несколько острее, чем их сверстники. И как только такой человек впервые понюхает порох, он поймет, что нет большего счастья чем сражаться за свои идеалы, что нет больше свободы кроме той, которой ты добился сам.
Меня всегда не оставляло ощущение, что нам постоянно помогает кто-то вроде ангела хранителя. Он помогает остановиться, когда риск слишком велик, он ставит дерево между скамейкой, на которой мы ждем ночью машины, чтобы забрать нас, и прожектором на машине ППС, шерстящим опушку леса в поиске ночных гостей…»