К тому моменту, они уже около месяца дежурили в здании общежития, попеременно сменяя друг друга. Парни обеспечивали охрану, ночевали в свободных комнатах, покупали продукты и игрушки для 6-летнего сына Людмилы Померанцевой, одной из жительниц общежития, которая отказывалась съезжать оттуда на невыгодных для себя условиях. «Московский шелк» предлагал своей работнице переехать в двухкомнатную квартиру в Новопеределкино. «Почему я должна куда-то ездить и что-то выбирать, если квартиру они оформят исключительно на себя?», — объясняла Людмила своим новым друзьям. «Они обещают дарственное переоформление после того, как я покину свое единственное жилье, но я им не верю». По ее версии, юристы «Мосшелка» на протяжении длительного времени разрабатывали схемы, по которым можно было бы наиболее выгодно «выкинуть» работников предприятия из помещений, принадлежащих заводу. Людмила не пошла на устные договоренности, прекрасно понимая, что они с сыном останутся бомжами, стоит им лишь переступить порог своего единственного жилья, в котором они прописаны.

За день до «штурма» общежития я посмотрел шокирующее видео. На нем было запечатлено, как сотрудники ЧОП, превосходящие своим количеством наших парней, оттесняют последних и, с помощью кувалды, крошат стены комнаты, в которой проживает Людмила со своим сыном. Слышны крики людей и оглушительный плач ребенка, под конец чоповцы снимают с петель входную дверь. От отчаяния Людмила заливает охранников перцовым баллоном. С этого момента их жизнь — у всех на виду, они обречены на отсутствие безопасности и постоянный психологический террор.

Днем 19 января мы принимаем участие в демонстрации памяти убитых неонацистами адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой. Пока идем внутри марширующей толпы, идет обсуждение вчерашней ситуации в общежитии. «Им отрубили свет и горячую воду. Чоповцы отказываются пропускать некоторых людей в их собственное жилье. В коридорах постоянно находятся какие-то непонятные личности, жильцам страшно, а ребенок Людмилы все время плачет. Они там совсем ох***и», — сокрушается Дмитрий, переживающий не меньше пострадавших. Он длительное время находился рядом с ними в качестве волонтера и воспринимает все происходящее как личную трагедию. Сразу же после инцидента в общежитии местные жители кинули клич о помощи в интернете, опасаясь, что на следующий день их окончательно выселят.

Через несколько часов мы уже идем от станции м. Фрунзенская в сторону общежития. Нас около 30 человек. Прохожие нервно озираются, боясь, что кто-то из нашей компании начнет их задирать. Думаю, что мы выглядели угрожающе. В толпе перекидываемся фразами о том, что у входа может произойти драка, и что мы должны постараться сделать все возможное, чтобы ее избежать.

Мы уверенно идем вперед, и с каждым шагом эмоции начинают переполнять меня. Некоторых парней я вижу только на акциях, в жизни мы практически не общаемся, но то, что сегодня мы опять собрались вместе для того, чтобы отстаивать право людей на крышу над головой… просто бесценно. Я благодарен этим ребятам за то, что они есть, за то, что мы с ними на одной стороне, за все те эпизоды, когда мы боролись вместе против неонацистов, уничтожения лесов, закрытия больниц, «Единой России» и полицейского беспредела.

Мимо нас проезжает патрульная машина, через лобовое стекло я вижу лица ментов, они начинают нервно переговариваться. «Идем дальше, все нормально, мы здесь в рамках закона». Быстрым шагом мы подходим к долгожданным воротам, главному входу в общежитие, и там уже нас ожидают несколько товарищей, волонтеров и местных жителей.

После теплого приветствия взор нашей группы направляется по другую сторону ворот. Встречаю глазами охрану, некоторых из них я видел на вчерашнем видео. Парни тут же начинают требовать пустить их внутрь, у кого-то в руках пакет с продуктами для нескольких семей. Чоповцы в ответ начинают грубить и «кидать понты», один спешно набирает 02. «Сейчас полиция во всем разберется», — произносит он ехидной улыбкой. Толпа начинает заводиться. «Быстро открывай, мудила! Мы пришли в гости к нашим друзьям!», — кричит взбешенный Дима, который дежурил здесь последний месяц, остальные подхватывают: «Открывай, б**дь, не понял что ли? Вы женщин в заложники тут взяли!».

В своей жизни я часто пересекаюсь с сотрудниками ЧОП. «Куда? Ты кто такой? К кому пришел? Где документы?» — одни и те же вопросы я слышу почти каждый день, проходя через пропускной пункт. Эти пожиратели дошираков, сериалов «Глухарь» и «Бандитский Петербург», 2 миллиона дармоедов, согласно официальной статистике Профсоюза негосударственной сферы безопасности, которые ничего не производят и не в состоянии обеспечить безопасность ни единого объекта, ужасно раздражают любого, кто мельком попадает под их власть. Да пять наших ребят разнесут любой блок-пост, состоящий из этих пивных животов! И каждый раз, когда собственник не в состоянии напрячь ментовскую верхушку и купить себе личный отряд ОМОНа, он нанимает себе армию таких вот Шариковых. Раньше я пытался оправдать этих людей, работы другой нет, образования тоже, надо кормить семью и т. д. Но видя то, как низко они готовы опуститься, выполняя приказы начальства, я больше не испытываю к ним никаких чувств, кроме ненависти. То же самое касается и ментов. Все честные люди уже давно покинули органы, остались лишь те, кто готов время от времени заключать сделки с дьяволом.

«Давайте сюда молоток!», — громко кричит в сторону товарищей Ваня «Шпак», на нем надета маска и черный капюшон. Шпак — тот, на кого всегда можно положиться в драке, он крупных размеров и хорошо дерется, он всегда в первых рядах и всегда последний, кто падает на землю, если нас всех кладут. Когда он рядом, мне всегда спокойно на душе. Краем уха слышу, как начинают ломать замок. Охранники тут же подбегают к воротам и кулаками, словно пиками, пытаются проткнуть активистов. Мы с парнями в 4 четыре ряда всей силой обрушиваемся на ограду.

«РАЗ! ДВА! ТРИ! Давай, бл*дь! ЕЩЕ РАЗ! РАЗ! ДВА! ТРИ!», — безуспешно пытаемся продавить маленькую калитку, ту, что справа от ворот. Параллельно с этим кто-то заливает этих козлов газом. В растерянности чоповцы отбегают назад, я тоже начинаю чувствовать горький привкус во рту и острый приступ кашля, мы стремительно отходим от ограды. В охранников начинают лететь снежки и куски льда. Две минуты, чтобы отдышаться, и вновь начинается штурм ворот. Я чувствую, что постепенно всем начинает срывать голову.

«РАЗ! ДВА! ТРИ!»

«РАЗ! ДВА! ТРИ!»

Один из наших парней бьет ногой по воротам и неожиданно… срывает цепь! То, что я испытал в этот момент, сложно передать словами. В средние века солдаты штурмовали замки неприятеля, и когда, наконец, спустя две недели непрерывной осады, ворота открывались под их натиском или из-за подкупа дверной стражи, войско врывалось внутрь и буквально сметало все на своем пути.

«АААААААААААААААА!!!!!», — раздался оглушительный крик моих товарищей.

В жизни я привык сдерживать свои эмоции, но в этот момент меня буквально затрясло и я заорал, словно средневековый варвар, вместе с остальными: «ДАВАЙ ГОВНО!!!».

Минуту назад чоповцы вальяжно стояли и вы***вались на нас, а теперь мы даем им жесточайших пи***лей! Это чувство ни с чем не сравнить! В жизни я не могу позволить себе ударить своего начальника или коллегу, которые меня раздражают, даже если они внаглую пытаются меня подсидеть на работе, потому что я могу лишиться единственного заработка. Я не могу отпи***ть все начальство РЖД, Почты России или Сбербанка за ужасный сервис, бесконечный рост цен и утомительные очереди. Я не могу послать на**й жлоба, который паркует свой хаммер прямо перед моим подъездом, перегородив путь, потому что на лобовом стекле у него лежат корочки ФСБ.

Но здесь, в этот момент, судьба была благосклонна к нам.

Когда несколько чоповцев лежало в снегу, я понял, что нас могут ждать серьезные последствия. «ВСЕ! Хорош! Хорош! Хватит!», — мы стали кричать друг за другом. Главной целью было общежитие. Оставив лежать врагов позади нас, мы направились к двери, которая вела прямо туда, куда нам было нужно. Ворвавшись внутрь, толпа стала подниматься по узкой лестнице, внутри было темно — свет отключили накануне. Один из журналистов с видеокамерой включил на ней освещение и направил его на дверь на втором этаже. Шпак уже у двери, его не остановить.

«ЖИЛЬЦОВ ВЫПУСТИТЕ, СУКИ!», — закричал он, и я услышал стук молотка о тяжелый металл. В этот момент мое лицо расплылось в улыбке, представляя то, как обосрались оставшиеся пять чоповцев, забаррикадировавшиеся в общежитии. «Это вам не женщин избивать в тридцатером», — кричит один из волонтеров, которого я вижу впервые. Замок звонко падает, и дверь выносят с ноги с криками «ПОШЛИ НА**Й ОТСЮДА! БЫСТРО!». В страхе пять гоблинов без оглядки бегут вниз по лестнице. «Охранников надо выпускать, нам не нужны заложники», — говорит один из ребят в маске.

Объявляется экстренное собрание в комнате Людмилы, у нее на руках плачущий ребенок.

«Все в порядке, это наши друзья, они вновь пришли защищать нас!», — успокаивает она своего ребенка.

«Что будем делать»? — спрашивает толпу незнакомый мне активист.

«Для начала нужно раз***ать камеру, которую эти ублюдки поставили в коридоре, чтобы следить за нами и жителями», — резко парирует один инициативный молодой человек. Дело сделано, камера, которую кто-то оценил в 30 000 рублей, с хрустом отрезается от штукатурки.

«Это вина только властей, только департамента жилищной политики и жилищного фонда Москвы, московского правительства и только его», — заявляет адвокат Людмилы Померанцевой во время очередного собрания. Обнимая плачущую девушку, то ли проживающую в этом общежитии, то ли растрогавшегося волонтера, она говорит: «У нас гражданская война в стране… тихо, тихо…».

Мы решаем оставаться в общежитии до победного конца.

Время от времени обсуждаем сложившуюся ситуацию. Мы находимся в комнате Людмилы, сидим на стульях вокруг маленькой лампы, словно американские бомжи вокруг горящей бочки, из-за тусклого света видны лишь уставшие лица моих товарищей. Я смотрю на 6-летнего ребенка, он до сих пор не может поверить в то, что мы смогли прорвать блокаду и пришли им помочь: «Мама, они ведь никуда не уйдут? Они будут защищать нас, всегда?», — спрашивает он невинным детским голосом. Я не слишком сентиментален, но в этот момент мне захотелось расплакаться… но, как обычно, я не смог этого сделать.

Через некоторое время зайдут несколько сотрудников полиции, и состоится умилительный по своему содержанию диалог власти и разъяренных граждан:

— Кто у вас тут главный?

— У нас нет главных

— Что, анархия — мать порядка?

— Так точно, господин полицейский!

— Да вам батька Махно нужен!

Спустя 10 минут, разобравшись в ситуации, старший по званию обращается к толпе.

-Я не знаю, на каком основании тут находится ЧОП, и я не вижу никаких судебных приставов, соответственно, если вы все тут в гостях у Людмилы, то можете остаться.

Это была маленькая победа, но я знал, что через несколько часов нас отсюда так или иначе выгонят. Время пролетело очень быстро. В какой-то момент мы все набились в одну комнату и стали ждать отряд ОМОНа, предварительно договорившись, что не будем оказывать никакого сопротивления.

Из темноты стали показываться лица в шлемах, коридор стал буквально кишить силовиками. Начались переговоры с начальством. Кто-то решает быстро перейти в другую комнату, и это, возможно, могло стать большой ошибкой. Толпа начинает двигаться, и полицейский начальник в панике преграждает нам путь, ОМОНовцы начинают хвататься за дубинки и в приказном тоне орать на нас. Эта ситуация напомнила мне многочисленные сцены из голливудских боевиков, в которых бандиты направляют друг на друга стволы, а малейший шорох приводит к кровавой развязке.

Идут переговоры, и все, мы сдаемся. По трое нас выводят из здания под неодобрительные реплики местных жителей. На улице — скорая помощь, несколько полицейских машин, автозак, автобус, и бог знает, что еще. «Они бы еще БТР пригнали», — замечает парень, идущий впереди меня. Мы проходим мимо камер сотрудников центра «Э», я замечаю нескольких полицейских начальников. Они всегда носят такие черные куртки и одевают на голову шапки, похожие на папахи, тем самым напоминая каких-то атаманов казачьих войск. Выглядят они совершенно комично.

Нас погружают в автозаки и отвозят в отделение. Что было там, достойно отдельного рассказа. Пока мы ехали, я думал о том, что то, что мы сегодня сделали — правильно. Что наша низовая солидарность с жителями этого общежития — то, что радикально отличает нас от тех, кто предпочел провести этот субботний вечер в пивной, в кинотеатре, торговом центре или интернете. Стоит лишь надеяться, что жители общежития, которым так сильно досталось от собственных хозяев, обретут законное и долгожданное спокойствие, которого они заслуживают.