Предлагаем для прочтения рассказ политзаключённого анархиста Александра Францкевича, который он сочинил в тюрьме.

Обними меня крепче

Они встретились ночью на одной из тихих и тёмных улиц. Он шел быстрым шагом, она вышла из-за угла, и им случилось столкнуться лоб в лоб. От удара у нее на время померкло в глазах, но через считанные секунды она пришла в себя. И увидела над собой склонившегося худого юношу, почти мальчика.
– Ну вот, предупреждать надо, прежде чем так резко появляться, нет? – ломающимся голосом спросил он ее.
– Извините. Все дело в темноте. Я шла с работы, я после работы всегда не разбираю дороги. – Тихим, сбивчивым голосом ответила она.
– Ладно, ладно. Не стоит оправдываться. У меня череп все равно крепкий.
Юноша замолчал и улыбнулся. Почесав свой лоб, она вдруг поняла, что сидит в пыли.
– Ой, нормально я так стукнулась. – Пробормотала она и тоже улыбнулась.
– Давай помогу, – парень подал ей руку и помог подняться – меня Сергей, кстати.
– А меня Надя. – Представилась девушка, даже не поняв зачем.
Паренек ей понравился сразу. Только чувствовалась в нем какая-то немая злоба и скорбь, видная даже в темноте в этой дружелюбной улыбке.
– зачем же ты, Надя, ходишь ночью, а не со строем днем? Да и что, разве кроме часовых и патруля кто-нибудь работает ночью? – Внешне не изменившись, он явно продемонстрировал свою подозрительность. Если бы она, вполне логично, приняла его за патрульного, то не было бы ничего дальше, кроме как нелепой смерти никем не понятого подростка. Но то ли еще не впитала девушка живого страха перед патрульными, то ли еще не отошла от удара, но вместо того, чтобы вскочить и побежать – она осталась и вполне невинно ответила:
– Ой, на самом деле я ведь не совсем с работы. Смена у меня закончилась уже, наверное, часов пять назад. Дело в том, что по слухам в соседних домах осталось много книг и я…
Глаза Сергея округлились, и он удивленно спросил:
– Книги? Зачем?!
– А, верно, вы ведь может не знаете… Градоначальник объявил набор в научную академию раньше времени.
Парень опустил глаза и поник, как будто разочаровавшись в неожиданно засветившей надежде.
– Чего ж не знаю? Знаю. Не бойся, ты экзамены сдашь и без книг.
– Но ведь они, говорят, равняются на экзамены до Засухи. – удивилась Надя словам нового знакомого.
– Говорят, говорят…
– да и тем более – мне они нравятся… книги. Не все, правда. – И смолкла.
Он поднял на Надю глаза. Так простояли они долгие десять секунд, смотря друг другу в глаза. Сергей явно принимал решение, а Надя под этим задумчивым и въедливым взглядом терялась, все больше увлекаясь этим загадочным парнем. За свои семнадцать лет Надя Корнеева, встретив Засуху и пожары в двенадцать, чувствовала что-то подобное лишь однажды еще до того, как солнце беспощадно спалило большую часть планеты. Худая и невысокая, удивлявшая всех своей скромностью и красотой, тем не менее, мало увлекалась парнями. На ней была старая и изорванная зимняя куртка, но волосы были подстрижены со знанием дела: коротко, но ровно. Поверх черных волос была такая же черная шапка, а большие голубые глаза создавали невероятное впечатление. Для тех, кто, правда, не разучился видеть красоту. Сергей не разучился.
– Может довести тебя до казарм? Я знаю быстрый путь и никакой заезжий негодяй тебя не тронет. Заодно расскажешь мне о книгах, а я расскажу, что я читал. Ведь надо как-то искупить вину за шишку на лбу. – Сергей рассмеялся и дотронулся до ее лба.
Она, завороженная его нестесненной манерой общаться, согласилась. Согласилась она и пойти тем же маршрутом завтра, но уже сразу после работы. А через считанные дни они уже вместе обыскивали дома, но не в поисках пищи, а в поиске книг.
Так прошел месяц. Надя незаметно для себя увлеклась Сергеем. Сергей же увлекся поиском книг. Они и сам многое успел прочитать, но где – не говорил. Да и вообще, оказавшись на редкость скрытным парнем, он меньше говорил и больше слушал, отшучиваясь на вопросы. Но чаша терпения Нади однажды переполнилась.
В тот день они нашли в полуразрушенном доме потрясающую коллекцию: Библию, Экзюпери и много детской литературы. В комнате, которая раньше служила детской, они сидели на полу, просматривая свою главную находку: библия оказалась не обычная, детская, а полная и с многочисленными дополнениями.
– Сергей. Тебе не кажется, что нельзя месяц общаться с девушкой и ни капли не рассказывать о себе? Ведь девушка может подумать, что ты маньяк или людоед. – Улыбаясь, сказала Надя и закрыла Библию.
– Ты так думаешь?
– Я уже не знаю, что думать, – озорно проговорила она – ведь ну кто кроме маньяка будет искать предлога для девушки – читать Библию?
Сергей засмеялся и взглянул на нее:
–Ну, а что говорить. Родился, работал, жил…
– Кем?
– Не поверишь: мастерил оружие для патруля. Еще на заре его. – И он выжидательно прищурился.
– Хм, оружие? Еще до очистки города от людоедов? До картофельных ферм?
– Да, до всего этого. Тогда еще кормили консервами, найденными в бомбоубежище. Градоначальник и его окружение – ведь они до пожаров были важными людьми, знали, где все находится. Правда, за эти пять лет уже ничего не осталось. А отец мой – тоже был важным человеком – он делал оружие и снаряды для армии. Вот и научил меня. Я уже в девять лет знал, как сделать самострел. – Смотря в никуда вспоминал юноша.
– А где сейчас твой отец?
Сергей от вопроса встрепенулся, будто его облили холодной водой.
– Он… он теперь в научной академии. Ему было тридцать пять, когда ему предложили. Он был не таким предусмотрительным, как я.
Надя смотрела на своего собеседника и никак не могла понять смысла его слов. Почему-то ей показалось, что Сергею, возможно, не повезло с отцом, в любом случае у него был явный повод так нагло соврать. Она ведь знала, что в академию берут только молодых.
– А где твоя мастерская? – Решила сменить тему она.
– А ты никому не разболтаешь? Я знаю, что девушки страшно болтливы. Все только дай им посплетничать. – И опять прищурился, чего-то выжидая.
– Ну, блин! Раз так – может сам тогда, без меня книги будешь искать? Не боишься, что разболтаю?
Надя привстала, делая вид, что хочет уйти. Но юноша не поменявшись в лице все ждал. Уже поднявшись, она поняла всю глупость своего положения – ведь никуда уходить ей не хотелось. И присела обратно.
– Ладно. – сказал он через несколько секунд гробовой тишины. – Я нигде не работаю. И не живу в казарме, ни в мужских, ни в женских.
– Но… но ведь все, кто не живут в казармах приравнены к людоедам. Только патруль и совет города живет отдельно.
Подобного Надя не ожидала. Сразу после создания патруля и совета Градоначальник объявил, что все, кто откажется от переселения в казармы – каннибалы и будут уничтожены. Ей казалось, что за это время не осталось никого, кто бы жил за чертами жилой зоны.
– Я и приравнен. Но ты ведь никому не скажешь? – Сергей подмигнул и, не дав ответить, продолжил. – А вот ты, разве не должна со строем идти после смены? Но ты идешь одна – и идешь через проходную. И в казармы не пробираешься, а заходишь через главный вход. Как так?
– Ну, у нас как бы всем, кто готовится к поступлению в научную академию, дают право самим искать литературу после работы. Только по прочтению сдать, иначе грозят выгнать с жилой зоны за хранение… – не успела закончить предложение Надя.
– Вы их отдаете? – Заорал Сергей. – Да, черт возьми, лучше бы вы сразу копали себе могилы, но оставили бы книги! Сколько ты их отдала?
Он вскочил, лицо его стало красным от злости. Маленький фонарик в руках Нади задрожал – ей стало одновременно страшно и стыдно. Не зная в чем ее вина и что ей сказать, она вдруг тихо заплакала.
Сергей еще несколько секунд злобно пыхтел над ней, но потом взял свой рюкзак и убежал. Наследующий день она его не дождалась. Так прошла неделя: в тоске, стыде и отчаянии.

Через неделю он сам нашел ее. Она ходила по многоэтажке, а потом на выходе из здания встретила его.
– Надь, ну как ты? – Примиренчески начал было он.
Она сделала вид, что не заметила его и побрела дальше. Сердце колотилось как бешеное, радость от встречи наполняла ее, но она не подала и виду.
– Смотри! Я ведь не один. Со мной мой друг – тот самый Коэльо. – Сергей что-то достал из рюкзака.
Надя остановилась и повернулась. Эта была книга. Она сама рассказала ему, что из всего, что читала – больше всего ее поразил Коэльо, но она нашла всего лишь три небольшие книжки. А это был большой том. Надя улыбнулась, а Сергей медленно стал к ней подходить.
– Вот, держи
Он протянул ей книгу, и после некоторого колебания она взялась за том. Резким движением наглец схватил Надю за руку, притянул к себе и обнял. Не ожидая ничего подобного, она стояла, не зная, куда деть книгу в руке. Сердце бешено колотилось и, мгновение спустя, прильнув к нему, обхватив шею руками, Надя проговорила:
– Я тоже скучала.

Первый год после пожаров и засухи – это год расцвета людоедства. Города, не способные долгое время обеспечивать своих жителей едой предлагали лишь одно – своих сородичей, коих было несметное множество. Пепел и смог от пожаров надолго затмили солнце: после засухи пришла зима. Тем, кто решил выжить любой ценой, стало ясно: мясо человека – самое питательное из того, что они смогут найти. За городом – пустыня, промерзлая и усеянная пеплом. Реки и озера уже пять лет не скидывали своего ледяного панциря, да и нашелся ли псих, чтобы рыбачить за многие километры от жилища? Мародерство и бывшие домашние животные быстро исчерпали себя. И вот, через год этой вакханалии, где брат ел брата, пришел он. Градоначальник считался когда-то самым важным в государстве. Когда он впервые после засухи появился в городе – с ним был кортеж, сам он ехал на военном джипе, а количества вооруженных людей могло спокойно хватить на зачистку всего города сразу. Уже через неделю его люди контролировали большую часть города – редкие жители были вооружены. Восстановив свою власть, первым своим указом он ввел смертную казнь за каннибализм, вторым – то же за сопротивление властям. Объявив себя президентом восстановленной республики этот властолюбивый человек, тем не менее, получил прозвище Градоначальник, с которым со временем смирился. Людоеды постепенно исчезали с улиц города, появился городской патруль, людей со всего города поселили в казармы за колючей проволокой – многие говорили, что тут раньше держали преступников. Вводилась армейская дисциплина и практика телесный наказаний – а это, в свою очередь, не могло не вызвать ропот среди жителей города. Вначале с ними боролись грубой силой, но потом возникла академия. Странный и загадочный поселок, созданный у моря для восстановления потерянных человечеством знаний, полный книг и работающей электроники. Для серого мира грубого физического труда, строевой жизни и ограниченного рациона, что может быть лучше для свободолюбивой, творческой и вечно недовольной личности, чем далекая и желанная утопия свободы и благоденствия. Однако не все могли попасть на «Землю обетованную» нового мира – лишь самые умные и образованные. Для них давали возможность искать книги после двенадцати часов работы на картофельных полях. Их, после поступления, месяц кормили двойным рационом. Им лично вручал диплом Градоначальник. И они уезжали.

За месяц до экзаменов Надя впервые почувствовала на себе кару за несоблюдение дисциплины. Прошло сорок дней с того момента, как Сергей подарил ей книгу и их постоянные встречи вместе с поиском литературы не остались незамеченными. Однако и сама Корнеева стала чувствовать себя более уверенно после встречи с этим дерзким пареньком, все более открыто выражала свое недовольство то теми, то иными порядками. Наказание не заставило себя долго ждать.
Однажды, во время раскопки картофеля на ферме Надя в толпе таких же как она работниц неожиданно сказала:
– Я слышала, что на складах полным полно инструментов – лопат там, ну и прочего. А мы весь этот дурацкий картофель копаем руками!
Женщины испуганно переглянулись и промолчали, а одна, постарше, после работы донесла об этих словах патрулю. На следующий день построения она впервые увидела «черные маски». Раньше Наде не приходилось встречать работников карательного отдела – их служба была окутана тайной, а наказание приводили в исполнение за стенами Управления. Обычные патрульные носили красную повязку на правой руке, представители секретного отдела ходили в форме цвета хаки, а каратели – во всем черном, в том числе в черных масках-балаклавах. Она лишь слышала, как слышали все, о тех муках, которые они могут доставлять за малейший проступок. И вот, после построения к ней подошел тучный мужчина с красной повязкой и попросил ее пойти с ним. Он повел Надю за жилую зону по городу, а смелая девушка и не думала убегать или сопротивляться, хотя явно недоумевала из-за всего происходящего. Не видела раньше она и Управления – здания, где жил и работал патруль. Огромное каменное здание определенно выполняло правительственную функцию до Пожаров, хотя никто уже и не мог вспомнить какую именно. Стекол в здании не было, но на окнах на верхнем этаже остались решетки. Рядом стоял большой каменный замок, окруженный колючей проволокой. Говорили, что в этом замке держали преступников перед судом. Сейчас же эти два здания были отданы под Управление.
Надю человек с повязкой завел в высокое каменное здание. В просторном холле было чисто, возле входа стоял лишь один огромный детина с пистолетом на одном боку и большим ножом на другом. Как только новоявленная преступница и ее конвоир зашли, детина спросил:
– Это та потаскуха с книгами?
На что патрульный кивнул и ушел. Верзила в два невероятно огромных шага подошел к Наде, крепко схватил ее за руку, вывернув ее за спину. Девушка закричала от боли, а детина без эмоций повел ее через холл к лестнице на второй этаж. Там он завел ее в небольшой кабинет с красным ковром и деревянным столом. На стене в рамке висел пожелтевший портрет Градоначальника, сделанный еще до Засухи. За столом сидел крепкий мужчина в костюме цвета хаки, в руке у него была ручка, а на самом столе лежало несколько отлично сохранившихся книг. Детина отпустил Надину руку и ушел, закрыв за собой дверь.
– Ну что, Корнеева, – начал мужчина за столом – ты наверное думала, что мы так и будем терпеть твою преступную деятельность?
– Что?! – В ужасе переспросила Надя.
«Неужели узнали о Сергее?» – пронеслось у нее в голове.
Мужчина долго и выжидательно смотрел на Корнееву. Казалось, сейчас он просверлит взглядом в ее голове дырку. После невероятно долгого процесса в его голове он опять заговорил:
– Корнеева, ты обвиняешься в клевете на власти республики и в саботаже производства. Тебе есть что сказать?
– Но… я не… – Надя окончательно перестала понимать смысл происходящего и недоумённо уставилась на своего обвинителя.
– Лопаты тебе, значит, нужны? Ты приговариваешься к двадцати ударам плетью. Наказание будет исполнено немедленно. – С неподдельной ненавистью проговорил мужчина за столом и крикнул. – Миша!
Детина не заставил себя ждать и снова появился в кабинете
–Отведи к карателям, скажи «двадцать». – сказал обвинитель. Миша, до боли скрутив Надю, повел из кабинета на встречу наказанию.
Прогулка по лестнице и коридор занял пару минут и уже перед новой дверью Миша сдавил руку чуть ли не до хруста так, что Надя вскрикнула. Вдруг дверь открылась и на приговоренную уставился огромный человек во всем черном и черной маске-балаклаве.
– Принимай, двадцать. – спокойно сказал конвоир.
«Черная маска» протянул руку и схватил девушку за шею. Конвоир ослабил захват, и человек в балаклаве затянул ее в кабинет. Все это время находящаяся в шоке Надя не могла проронить и слова. Такого рода ситуация и обращение даже для нее было в новинку, хотя за три года рабского труда она повидала всякого. Она слышала о наказаниях и пытках в Управлении, но лишь из третьих уст, да и те не сами побывали тут. Для Нади это все казалось столь далеким и нереальным, что даже когда «маска» затянул ее в комнату с еще четырьмя своими братьями по оружию, она лишь удивилась тому, насколько реалистичный сон ей снится. В комнате стояла медицинская кушетка и стол, где гармонично расположились хлыст, кусачки, молоток и скальпели всех размеров. На кожаном диване напротив сидело трое «масок», один стоял рядом. Отличаясь по комплекции и росту, у них была одна черта – их глаза горели нездоровым огнем.
Надя все бы так и принимала за сон, но вдруг этот голос и эти слова:
– Раздевайся! – Рявкнул каратель, что стоял возле дивана.
После этих слов девушку заколотило: она поняла, что это далеко не сон, что в этом здании, в этой комнате с ней могут сделать все, что захотят.
– Раздевайся, я сказал! – Рявкнул он еще раз и тот, что держал Надю за шею свободной рукой ударил ее ладонью по лицу.
В глазах девушки все поплыло, она вскрикнула и зарыдала. Каратель повторил пощечину, но так, что она чуть не потеряла сознание. Всхлипывая и трясясь она начала медленно снимать с себя верхнюю одежду. Сняв куртку, шапку и свитер Надя поняла, что им этого недостаточно.
– Но… – всхлипывая произнесла она. Терпение карателя иссякло. Он разорвал на ней майку и старые джинсы, оставив ее почти голой в изорванных лохмотьях.
– Ложись! – Рявкнул «маска» у дивана и показал на кушетку.
Трясясь от страха она медленно подошла к кушетке и легла. Щелкнул хлыст – один из карателей сделал пробный удар в стену. Следующий щелчок она уже почувствовала на себе. Боль была настолько сильной, что девушка начала задыхаться, а в глазах потемнело. Потом еще. Еще и еще. Сквозь боль она вдруг услышала смех – это смеялись ее мучители, услышала, как они стали обсуждать ее юное тело. На четырнадцатом ударе Надя потеряла сознание.

Очнулась Надя уже на улице, неподалеку от Управления. Она так и лежала в лохмотьях, но поверх было накинуто грязное одеяло, а рядом лежали ее куртка и шапка. Свитера она так и не нашла. Надя чувствовала, что ее не насиловали, хотя, может быть, это боль мешала ей все осознать. А боль была невыносимая, спину сводило при малейшем прикосновении. С трудом накинув куртку и одеяло на плечи, с шапкой в руках она медленно, трясясь от холода и шока, побрела домой.
Было уже темно, когда Надя подошла к проходной у жилой зоны. Пропустили ее без вопросов, лишь стражник у ворот провел презрительным взглядом по одеялу на ней. Придя в барак к своей небольшой кровати из железных прутьев и матраса на них, Надя скинула одеяло и легла под свое собственное. Единственной мыслью было – лишь бы все спали, лишь бы никто не видел ее позора.

В себя пришла Надя лишь через неделю. Все это время она жила будто на автопилоте, ни с кем не разговаривала и полностью выполняла все приказы патрульных, надсмотрщиков, начальников. Женщины смотрели на нее с нескрываемым презрением, а ей было стыдно показать даже видом, что спина нестерпимо болит. Не говоря уже о том, чтобы показать шрамы и синяки. Только через неделю, после работы, Надя пришла к месту, где обычно ее встречал Сергей. Она простояла там битый час и уже собиралась уходить. Но он пришел. Хмурый и даже немного злой, он спросил у нее:
– И что это было? Испугалась встреч с людоедом?
Надя посмотрела на него пронизывающим взглядом, но не сдержалась и зарыдала. Сергей смутился, ему даже стало стыдно за свое поведение и, уже сменив тон, продолжил:
– ну что ты, что ты? Извини, просто я уже подумал, что ты решила прекратить наши встречи. Иди сюда, только прекрати.
Сделав несколько шагов, Сергей обнял рыдающую девушку и так простоял несколько минут. Когда же Надя успокоилась, он взглянул ей в глаза и спросил:
– Что же случилось?

Рассказ о мучениях, преступлении и наказании Сергей слушал молча, не перебивая. Взгляд его будто смотрел сквозь Надю, дома за ней и вообще сквозь всю реальность – в иные миры. Он вспоминал, и эти воспоминания были для него явно непростыми. А Надя все рассказывала и рассказывала, иногда вытирая с глаз все новые слезы. От начала и до конца. Когда она закончила, то тупо уставилась на него. Будто ожидая, что Сергей скажет что-то, что ей невероятно поможет. Или словами своими вернет время обратно. В общем, из-за семи дней молчания она ждала от своего первого собеседника чуда. Но чуда не случилось. Он вышел с прострации, подошел и обнял ее со словами:
– Через это проходят и проходили все настоящие люди. Ты молодец, ты настоящий человек.
Ошеломленная логикой Сергея девушка поначалу хотела даже нахамить ему. Но потом, успокоенная его объятиями, она приняла его логику, обратив величайший позор в свой триумф. На время ей даже показалось, что все это приподняло ее над серой и пугливой массой женщин-мышек, с которыми она работала. И Надя впервые поцеловала Сергея.

Не смотря на полное распутство нравов наша героиня долгое время оставалась в личной жизни пуританкой. Многочисленные ухажёры становились со временем настойчивее, но Надю спасало то, что в последствии и подвело – железный порядок. Власти смотрели на раннюю половую жизнь сквозь пальцы, пока это не доходило до конфликта. А Надя могла и довести. Поэтому уже после восстановления республики она в какой-то мере была под опекой. Тот же год, что был между установлением нового порядка и Засухой, девушку опекал отец, бывший солдат. Она помнила страшное время, когда многие мужчины смотрели на нее одновременно и с похотью и с голодными искрами в глазах, но ни один мерзавец не прикоснулся к ней. Ее отец в бесконечных боях получил роковое ранение. Уже приход старой власти он встретил на пороге смерти.

Сергей чем-то напомнил ей отца. Он тоже ее никогда не жалел, но, правда, никогда и не хвалил. Но почему-то Наде показалось, что будь сейчас вместо щуплого подростка ее отец – он бы сказал что-то подобное.
До этого дня близость у Нади была лишь с двумя подростками. И была она с ними потому, что знала – ради поставленной цели они могут перейти все границы. Поэтому был найден своеобразный компромисс: она сама отдается и тем самым теряет всякую для парня привлекательность. А чтобы ее связь не становилась достоянием общественности, она на следующий день заявляла кавалеру о своей беременности. В это новое дивное время деторождение было полностью подконтрольно и регламентировано, отхождение от плана грозило матери абортом и обоим родителям суровым наказанием. Из-за своей неграмотности ни один из ее двоих партнеров ничего не заподозрил. Оба клялись самым дорогим, что это останется их тайной, если она самостоятельно избавится от ребенка. И после этого в пылу конспирации даже не разговаривали с ней. Но то были вынужденные шаги, попытки избавится от проблем с наименьшими для себя последствиями. В этот же день это был ее выбор, ее страсть.

Если разобраться, то мир после Засухи – это мир серого цвета. Серый бетон, серый снег, серое небо. Серые люди. Пепел всех оттенков серого. Но иногда, очень редко, в тяжелых пепельных тучах возникал просвет. Ненадолго, может на час, он радовал одичавших жителей планеты синим или черным. Иногда в этом небольшом просвете ночью можно было увидеть звезду. Или даже две. Ну и особым моментом в своей жизни можно было считать солнце. Вот еще только что над головой был гнетущий пепельный потолок. И вдруг две огромные тучи разошлись и огромный огненный глаз осветил все вокруг. Засверкал бетон, снег, пыль в воздухе, засверкали лица людей. В такие моменты даже на лице отъявленного каннибала появлялись искры разума, а глаза становились чистыми, как у ребенка. Свет пробирается через окна, через разрушенные крыши, забираясь туда, где уже никогда его не ждали. Но вот на место разошедшимся тучам приходит новая, еще большая, и перекрывает солнце, как перекрывают кислород. И мир опять становится серым, отличаясь лишь в оттенках, а пепельная крыша как будто опускается еще на каких-то пару метров, грозя всех раздавить.
В тот день Сергей и Надя увидели солнце. Они были на верхнем этаже пятиэтажного здания в комнате с разрушенной крышей. Еще неделю назад они очистили комнату от кирпича и бетона, теперь тут можно было любоваться серым небом. И именно тогда, в тот момент, когда они оба бессмысленно смотрели в дыру на потолке – показалось оно. Чуть ближе к левому краю пропасти над ними возник вначале робкий луч, который с каждой секундой становился все шире и шире. Уже через полминуты вверх было невозможно смотреть – привыкшие к темноте, они отвели взгляд от огненного круга, хотя совсем этого не хотели. Им необходимо было увидеть синее небо, хоть раз в жизни, но солнце выжигало глаза и лишало их возможности что-либо рассмотреть. Зато комната, освещенная дневным светом, поражала. Одно дело осматривать ее в маленьком кружке фонарика, другое – видеть все целиком, весь уже порядком забытый интерьер. Как его видели пять лет назад. Вот цветные обои, замысловатый узор опоясывает всю комнату. Вот полки. Пустые, из пластмассы – иначе бы уже давно пошли на дрова. Офисное кресло, правда с разодранным сиденьем. Посередине комнаты Сергей и Надя лежат на полу на матрасе. Но вот свет начинает гаснуть и они оба, как будто сговорившись, резко поворачивают головы к небу. А там уже сплошная пепельная пелёнка.
Солнце с самой зари человечества было для людей чем-то божественным. А бог, как известно, может как миловать так и карать. Та, пятилетней давности вспышка солнца была делом незаметным, как для человека отрыжка. Но для планет с атмосферой это стало коренным поворотом в их жизненном цикле. Никто не узнает, что Венера теперь теплее на сто градусов по Цельсию. Как не узнает, что больше нет пятна на Юпитере. И колец уже не то количество у старика Сатурна. А вот что стало на Земле знаю все. Теперь мать человечества сменила бело-сине-зеленый наряд на бело-серый. На место тонкому озоновому слою, который надолго покинул Землю, пришло толстое покрывало из пыли и вулканического пепла, которое не дает ультрафиолету добить живое. Магнитные полюса уже успели сменить друг друга, что вызвало каскад землетрясений и извержений. Первая же вспышка сожгла практически все леса, убила миллионы людей и даже будь она единственной, этого бы хватило цивилизации для печального конца. Но она была не одна – неделю шла выжигающая бомбардировка. В те дни северное сияние по ночам было делом вполне обыденным, да и ночью нельзя назвать тот долгий закат.
Электроника, телевизоры, все включенное и незащищенное заискрило, чтобы потухнуть навсегда. Теперь действительно мировую войну можно было начать разве что на каменных топорах.
Возможно, знай Сергей и его подруга о том, чья маленькая вспышка погубила их род, то отношение к мимолетному свиданию со своим светилом у них бы было другое. Но они всего этого не знали и чувствовали себя самыми счастливыми людьми на свете.
– Знаешь, ведь я тоже через это прошел. Даже хуже. – Начал Сергей после долгого молчания.
– Хуже? – Надя повернулась к нему лицом.
– Да. Меня били не только плетьми. Всем, чем только можно. Они хотели узнать, где мой отец. Тогда я провел у них целую неделю. Но не сказал. Батя пришел сам. И я смог уйти. – Опять странный блеск появился в глазах подростка.
– А твой папа? – После некоторого молчания спросила она.
– Как я и говорил – попал в научную академию. – Он как-то зловеще улыбнулся после этих слов, от этого Наде стало нехорошо.
Они оба замолчали и это молчание еще больше сгущало тьму вокруг. Потом Сергей не выдержал:
– А чего ты ищешь там? В академии?
– М… ну, море, спокойствия, книг.
– Спокойствия? Я не особо заметил за тобой стремление к покою. Скорее неугомонная. – На этих словах Сергей привстал.
– Это я с тобой такая. Но вообще я тихая и замкнутая.
Опять молчание, но уже не такое гнетущее.
– Что бы ты сказала, если бы узнала о том, что людоедов никто не убивал. – Сказав это, Сергей впился глазами в подругу, следя за малейшими движениями. Надя задумалась
– Ну, ты имеешь в виду, что их выгнали? Я лично видела, как патрульные собирались и уходили на зачистки. – Сказала она, подумав.
– А если их никто не выгонял? Если патрульные убивали совсем других людей? – Он следил за ней не отводя глаз.
– Не знаю, глупость, зачем им это? Нет. Вряд ли. – Надя была явно в смятении из-за этого разговора. Даже после часов в Управлении ее крамольные мысли не уходили дальше неумелого распределения и жестокости наказаний. А тут уже зрело теорией заговора, отрицающей по сути самое главное оправдание старой новой власти.
– Но ведь и плетьми избивать молодую девушку – глупость. Нет? – Сказал Сергей с каким-то вызовом в голосе.
– Я… я не знаю. – Надя замялась, а потом спросила – Зачем ты начал эту тему?
Сергей удивленно поднял брови. Он знал, что когда-то беседа дойдет до этого вопроса: «К чему тебе этот разговор?». Но он не ждал этого сейчас. По правде говоря, он бы никогда не был готов ответить на него потому, что сам не знал ответа. Чего он ждал? «Иди со мной, мы вместе со всем покончим»? или поддержки? Видимо, он уже устал идти к своей цели один. И хотя необходимость ставила перед ним условие: быть одиночкой, сам он переносил это с трудом то тут, то там занимаясь поиском родственных душ. Но чаще всего люди оказывались недалекими, мелочными и главное – не желающими знать, как оно на самом деле. Но с Надей, казалось, он был близок как никогда. Она тоже тянулась к знаниям, тоже была нелюдима, тоже стала жертвой ненавистной системы. Оставалось всего лишь толкнуть ее к борьбе с этим лицемерным, кровожадным порядком. Открыть ей глаза, сказать правду, и вот он уже не один, их двое. А там…
В книгах, которые читал Сергей, часто встречался образ революционера, борца за свободу. Целеустремлённый юноша сам искал такие книги, а тот, кто ищет, тот всегда найдет. В книгах он нашел свое оправдание, в книгах он нашел свою цель, в них же он нашел оправдание для этой цели. Борьба за правду, за народ. Он уже не одинокий мстящий за своего отца подросток, толкаемый чувством вины. Он – гроза тиранов, одинокий революционер-террорист. Одинокий в силу обязательств, из-за бесконечной податливости остальных. Ревашоль, Унабомбер, Баадер, Бонано… Сергей о многих из его предшественников знал все практически наизусть. Но и те, за исключением одного, Теда Качинского, не могли обойтись без сообщников. Сейчас момент истины: потянется она вместе с ним к одной цели, или он так и останется одиночкой.

В тот роковой день он ушел из убежища. Сам, никого не спросив. Ему было пятнадцать, в этом возрасте часто ругаются с родителями. Вот и Сергей не смог найти общего языка с отцом, а причиной послужила их совместная работа с оружием. Точнее, со взрывным веществом: в тот день его родитель собирал гранаты их отслуживших свой срок боеприпасов. И не безосновательно считал, что детям рядом не место. Сергей ушел, а его уже ждали.
До этого отец уберегал юнца от общения с новой властью, но, судя по всему, новая власть решила взяться за их семейство серьезно. Раньше удавалось долго выкручиваться и даже выторговывать еду в обмен на оружие, но патруль креп и теперь высоким начальникам показалось унизительным торговать, когда можно просто взять. Одна лишь проблема – никто не знал, где этот таинственный оружейник живет.
Сергея заметили в центре пустующего города, недалеко от развалин супермаркета. Они знали о том, что у оружейника есть сын и знали примерный возраст. И брали всех, кто подходил. Уже через десять минут кто-то накинул на голову гуляющего подростка мешок.
Свет он увидел лишь в Управлении, среди черных масок карателей. Описать те пытки Сергей и сейчас был бы не в состоянии – его били плетьми, железными и резиновыми дубинками, душили противогазом и пристегивали наручниками в самых замысловатых позах. Лишали сна и пищи, кричали и постоянно унижали его. Это продолжалось неделю и они требовали одного – знать, где живет его отец, где работает и как безопасно до него добраться. Ни на один из вопросов Сергей не ответил и наверняка уже бы не смог пережить очередной день допросов с пристрастием. Но сквозь стену он услышал невероятно громкий голос своего отца. Голос этот говорил, что выйдет из укрытия как только увидит своего сына.
Сергея вывели на порог. Появился и из разрушенного дома его родитель с громкоговорителем в одной руке и связкой гранат в другой. Из здания вышел человек в пятнистой форме, так же с громкоговорителем.
– Миша! Сколько лет, сколько зим! – прогремел пятнистый человек через усилитель.
– Вот уж кого не думал встретить. Дима, я так и знал, что ты – беспринципная тварь. Отдай ребенка и я сдамся.
– Миша, мы же прошли одинаковые школы и институты. И ты же помнишь, что обмен с противником производится при наличии гарантий, – пятнистый улыбнулся – какие гарантии, что ты не уйдешь?
– Я знаю о том, что ты уже взял меня в кольцо, Дима. И знаю, что у тебя есть винтовки. Зачем ты задаешь такие глупые вопросы? – Отец Сергея на секунду замолчал, но не дождавшись ответа, продолжил. – Предупреждаю! Любое нелепое движение и я взорву и себя и свою мастерскую.
– Да мы знаем, где она, Миша. – Прогремел пятнистый. Сергей злобно посмотрел на него и было дело уже захотел предупредить отца, но чья-то ладонь зажала ему рот.
– Знали бы – не было бы этого разговора. Оставь свои оперативные приемы. Время не то. Я хочу услышать сына, иначе ничего не будет.
Пятнистый заколебался, но потом резко поднес усилитель к голове Сергея и жестом приказал убрать руку.
– Папка, я ничего не сказал! – Закричал подросток в громкоговоритель и эхо ломающегося голоса разнеслось по руинам города. Пятнистый вернул усилитель.
– Ну вот и чудно. Теперь еще одно, Миша. Поверь, у меня достаточно людей по городу, чтобы зафиксировать взрыв где бы то ни было. За это ты поплатишься жизнью своего сына.
– Отпусти мальчика. Меньше разговоров, у меня нервы не железные.
Ручище «маски» отпустила Сергея. Он простоял несколько секунд, не веря в свое освобождение, а потом медленно пошел. Со временем ускоряя шаг, он сорвался на бег и добежал до отца.
– Батя, я… – начал было он, запинаясь.
– Нет времени. Беги сейчас в ту сторону, – Миша взглядом показал влево – а как только за собой не увидишь никого – иди домой. Ты все понял?
Подросток молчал и в глазах было смятение. Он-то думал, что они уйдут вместе, что у отца есть план спастись обоим. Но до него медленно доходило, что отец действительно решил сдаться.
– Батя, не иди к ним! Тебя уб… – Михаил хорошенько врезал пощечину сыну так, что тот отшатнулся.
– Ты меня понял? – Заорал на него родитель.
– Понял.
– Беги! – И Сергей побежал.
Изнуренный семью днями пыток, он побежал так, как никогда не бегал. Он ни разу не обернулся, хотя сзади застрекотал автомат и послышался взрыв. Сергей бежал и бежал, пока легкие внутри не загорелись, а в глазах не потемнело. По пути он никого не встретил и, отдышавшись, вокруг тоже не увидел каких-либо следов преследования. В тот день он ночевал не дома – приютом ему послужили останки сгоревшего автомобиля.
Сергей не хотел быть одиночкой, когда союзник, казалось бы, уже найден. Надя лежала возле него, молча дожидаясь ответа. Первая девушка с которой у него все серьезно. Которая не сдала его на следующий день. Которая сама подарила себя. Они вместе видели солнце. Это знак, иначе никак.
– Помнишь, ты спрашивала где мой дом? Я покажу тебе и расскажу то, что еще никому не рассказывал.

Дорога оказалась неблизкой. Где бы не обитал Надин возлюбленный, но это явно не обычный дом в черте города. Они дошли уже до самых окраин, когда Сергей жестом показал повернуть с остатков проспекта. Пройдя пару кварталов насквозь, он остановился перед небольшим крепким бетонным зданием. Одноэтажная бетонная коробка и железная дверь, больше ничего. Из кармана Сергей достал брелок и демонстративно щелкнул в сторону здания. Послышался скрип и глухой удар, Сергей уверенно подошел к двери и потянул ее на себя. Внутри было темно, в тусклом свету открытой двери виднелся большой черный блин в центре. Сергей зашел и позвал Надю.
– Добро пожаловать. Оставь надежду всякий сюда входящий.
Он опять демонстративно щелкнул брелоком в сторону черного блина. Опять скрип, скрежет и глухой удар. Сергей потянул на себя люк, который так же покорно отворился, внутри было светло.
— Закрой дверь.
Надя тихо подошла к стальной плите и вернула ее на место. В это время Сергей уже спустился в давно знакомый для него мир подземного бомбоубежища.
По размеру бомбоубежище было размером с небольшой особняк. Три комнаты, санузел и дизельный генератор. Одна комната, побольше, была отдана под мастерскую, другая, самая маленькая, служила для Сергея спальней. А в третьей из предметов интерьера были лишь стол и стул. Зато стены…Все стены были обклеены фотографиями и вырезками из газет. Надя была ошеломлена – некоторые из фотографий были явно сделаны уже после пожаров. На газетных же врезках в основном был один и тот же человек – это Градоначальник.
— Многие знают, что Градоначальник до Засухи был человеком не последним. – начал Сергей свой рассказ – Он, действительно, и тогда занимал ведущие посты в государстве. Был советником при тогдашнем главе государства, который, вместе с тем, был его отцом. Когда грянули пожары, многие важные государственные чиновники и военные постарались попасть в бомбоубежища, такие же как это, только гораздо больше. И лучше обеспечены всем необходимым. Они то думали, что такая жара будет всегда. Но не все смогли добраться до убежищ. Что-то случилось с техникой – многая прекратила работу. Но Градоначальник спасся и пережил тот первый год в безопасности. А вместе с ним его охрана и многие важные сотрудники спецслужб и спецподразделений. В это время на поверхности наступил голод, и люди начали есть друг друга. Так сложилось, что лучше всего вооружены и подготовлены оказались люди, до пожаров охраняющие порядок: тот же патруль с другим названием. Они собирались в банды людоедов-головорезов и наводили террор на город. Потом вернулся Градоначальник. Это ведь были когда-то его подчиненные. Он не стал их уничтожать, взял к себе в эти карательные бригады. А чтобы никто не узнал их – они носят маски. Те же, кого отстреливал патруль – не были каннибалами. Это люди, кто отказался переселяться в бараки и жить по армейскому принципу. Но самое страшное не в этом. Пристрастившись к мясу, невозможно перейти на картофельную похлебку. Поначалу были консервы из магазинов, убежищ. Но потом кончались и они…
— Ты хочешь сказать, что каратели до сих пор едят людей? – перебила рассказ Надя.
— Нет. Людей едят они все – и каратели, и сам Градоначальник.
Нельзя сказать, что Надя серьезно привязалась к тем порядкам, которые правили в ее родном городе. И не сказать, что она в принципе верила во все, что говорилось на собраниях в бараке. Но это…это ей нужно было осмыслить. Постепенно понимая смысл сказанной Сергеем фразы, тем более ей казалось это обвинение абсурдным и глупым. Не могла она и сотни остальных оказаться под гнетом каннибалов. Воображение рисовало картину железного порядка, но никак ни кровавой оргии с высшим начальником во главе. Сергей просто придумал это либо прочитал где-то. Вот и хочет ее ошарашить. А возможно…хочет, чтобы Надя ушла к нему. В любом случае, последняя мысль ей польстила, и она решила не показывать свое недоверие.
— Но из барака редко кто-то пропадает…- робко сказала она.
— Но и не появляется никто новый, верно? В город приходит много людей, ведь в округе ходит слух о фермах и о том, что в городе не осталось людоедов. О том, что здесь восстановили старый строй. Их и ловит патруль, на самых подступах к городу. Потом их держат в замке, рядом с Управлением, раньше там была тюрьма. И одного за другим убивают и съедают. Я смог пробраться внутрь, смотри. – Сергей показал на стену с фотографиями.
На той стене было много фотографий коридоров и маленьких бетонных комнат. То тут, то там на них попадались исхудавшие, грязные и больные люди. Иногда же были и вполне здоровые, даже упитанные мужчины и женщины. И вот, на глаза Нади попалась фотография. На ней были крюки и какие-то тушки на крюках. Девушка присмотрелась, и ей стало плохо: вдоль длинного коридора, на крюках повисли человеческие тела. Надя закрыла руками глаза и присела на корточки.
— Надя, тебе надо уходить оттуда. То наказание плетьми – цветочки в сравнении с тем, что еще они смогут сделать с тобой. Уходи ко мне! У меня есть план как убить Градоначальника и всю его свору. А без них они сами друг друга сожрут. Тут у меня есть консервы, еще на год вперед, куча разных книг, здесь всегда тепло и светло. Никаких армейских порядков. Вместе мы остановим все это, мы покончим с людоедами и угнетателями… — Сергей уже начал входить в раж, когда увидел, что Надя смотрит на него с легкой улыбкой. – Что смешного?
— Ты все это подстроил, чтобы я ушла к тебе? Фотографии…ты ведь нашел из где-то, да? Сергей…я не могу уйти. Я решила поступить в академию, у тебя тут хорошо…извини.
Сергей был в шоке. Мысли путались, он не мог понять – в чем его шибка, почему Надя не верит ему. Вот он, впервые в жизни, открылся – планы, свой дом, рассказал правду, которую до этого никому не говорил. А ее реакция оказалось даже хуже, чем представлял себе Сергей, даже в самых худших вариантах. И еще эта академия…Из-за всего этого он потерялся, на зная, что сказать и как.
— Надя…Нет никакой академии. Это миф, специально созданный. Еще до Засухи, правители постоянно сталкивались с умными молодыми людьми, умеющими думать и видящими вещи, как они есть на самом деле. И по-разному старались с ними расправиться, через тюрьмы и ссылки. У Градоначальника тоже были проблемы с думающей молодежью. Они придумали академию, а на самом деле поступающих съедают, избавляясь от возможных мятежников.
— Но я сама видела фотографии! На берегу моря… — Надя практически кричала, Сергей начинал ее сильно раздражать.
— А разве не похожи они на фотографии до Засухи? С синим небом и солнцем?
Теперь пришло время девушки потеряться. Наглость Сергея ее взбесила, она с трудом сдерживала себя. Надя ведь нормальным человеческим языком объясняла, что не может, что уже поставила себе цель. Зачем врать, зачем обманом затягивать ее к себе? Надя верила в академию, она последние два года жила ожиданием экзаменов. Не может это все оказаться фикцией. Ведь дипломы вручает лично Градоначальник на собрании. И улыбается, жмет руку, похлопывает по плечу. И фотографии. Не одна фотография – множество; каждой комнаты, моря, исследовательных станций и библиотеки. С синем небом и солнцем, звездами по ночам. Не могли они так обмануть.
Надя сорвалась. Нервы не выдержали, она закричала и заплакала одновременно:
— Нет! Нет, хватит врать! Выпусти меня из этого погреба! Тебе нужно лишь одно, вам всем нужно лишь одно. Выпусти меня!
Она вцепилась в куртку Сергея и попыталась потянуть его к выходу из бункера. Юноша некоторое время стоял с пустым взглядом, даже не шатаясь от Надиных усилий. Для него все рухнуло. Воздушный замок, который он сам для себя воздвиг – разрушен легким дуновением суровой реальности. Сергей забыл, что его цель требует одиночества, он забыл, что пока не исполнена мечта, ему никому нельзя открываться. Сергей опять один среди врагов и равнодушных. Борется за одному ему понятную идею. Или не идею? Вендетту, месть по клятве. Но ему так хотелось, чтобы это было старого «зуб за зуб». Чтобы у всего была цель. Народная свобода, справедливость. Много воздушных замков сдуло ветром в тот момент у него в голове. Теперь оставалось определить, кто сейчас тенят его к выходу – равнодушная или враг.
Сергей без эмоций оттолкнул Надю и медленно пошел к выходу. Скрипы, глухой удар. Они уже в комнатушке. Надя, в состоянии истерики, и Сергей, оглушенный и с пустыми глазами. Скрип, глухой удар. Надя выбежала и быстрым шагом удалялась в сторону ее дома, ее маленькой железной кровати и ее мечты о море. Никто не сможет у нее забрать море, остался месяц до экзаменов. И она будет там: соленый запах, легкий ветер и шум прибоя. Спокойная жизнь среди таких же как она. А он хотел все это забрать. Ради ее тела и похоти он думал обмануть Надю, сделать ее своей пленницей и рабыней. Никто не заберет ее мечту.
Удаляясь, девушка не заметила, как с методичностью киллера Сергей достал пистолет и направил ей в спину. Так и простоял, пока она не скрылась за углом, спрятал оружие и закрыл дверь в бункер. Ему надо спешить, у него оставалось не более трех часов.
В тот день Надя появилась возле проходной позже обычного, но никого это не волновало. Патрульные знали, что она – мертвец, часть их будущего рациона. Поэтому даже не сказали ей ничего, когда она, рыдая, подошла к воротам.
Дойдя до кровати она, не раздеваясь, забралась под одеяло и обняла ноги руками. Так, в позе эмбриона, она и проспала до двух часов дня.
Обычно день для всех на жилой зоне начинается в шесть часов утра. Но что-то случилось. Не было утреннего построения. Настроение тех, кто проснулся, можно было назвать паническим. Поговаривали о взрыве в здании Управления и о смерти Градоначальника. Из патрульных осталось лишь двое, и те заперлись возле проходной, никого не пуская. Но вот, без десяти два, на жилую зону пришел целый отряд карателей, несколько патрульных в хаки и Градоначальник собственной персоной. Он был в военной форме, величавый с уверенной походкой. Каратели вели кого-то, заломив руки высоко за спиной. Один из людей в хаки взял громкоговоритель и объявил:
— Сбор в два часа перед бараком!
Надю разбудила старшая по бараку.
— Скорей, скорей собирайся, выходи на собрание перед бараком! – прошипела старшая.
Наде и не нужно было собираться. Она обулась и механически побрела к выходу. В голове у нее было пусто, самой легко и спокойно. Она на время забыла вчерашний день. Ей казалось, что нет никаких проблем и никаких забот, есть лишь удовольствие от самых простых действий.
Вот она вышла: под серым небом собралось больше тысячи грязных и напуганных людей. Напротив барака и толпы стояли цепочкой люди в хаки и Грандоначальник. Рядом коробкой стояли каратели. В центре коробки на коленях стоял какой-то юноша. Это был Сергей. Даже в крови и ссадинах на расстоянии около ста метров она узнала его и медленно стала вспоминать.
– Внимание, граждане Республики! – Прогремел в громкоговоритель человек в хаки. – Сегодня к вам обратиться президент!
Человек в хаки передал усилитель Градоначальнику.
– Здравствуйте, граждане! Сегодня ночью старая зараза в лице каннибализма дала о себе знать. Обуреваемый чувством мести за своих больных сородичей этот молодой людоед – Градоначальник показал на Сергей, – решил вернуть Республику к хаосу и разгулу насилия. Коварно пробравшись в Патрульное управление он заложил взрывное устройство и привел его в действие. Тридцать два сотрудника погибли по вине этого террориста. Почтем их память минутой молчания.
Воцарилась минута молчания. А Надя все вспоминала. И все поняла. Сергей действительно хотел убить Градоначальника. Не все вчера было спектаклем. Или спектакля не было вообще? Надя смотрела на парня с тревогой в глазах, хотя старалась не выдать своих переживаний. Сергей же глазами искал ее. Минута прошла и Градоначальник продолжил.
– Такого рода преступление не может быть прощено и забыто. За него обязательно последует кара. Мы знаем, что у людоеда есть сообщник, скорее всего среди вас, на жилой! Этот мерзкий и подлый предатель среди вас, граждане! И у нас есть подозрения, по сути, нам известно его имя. Но так как мы отличаемся от животных и каннибалов – даю возможность смягчить свою вину. Скажи о себе сам и покайся немедленно. И тогда ты сохранишь жизнь себе и каннибалу. Кара последует в любом случае, но именно от тебя зависит – останетесь вы в живых или нет. Послушай даже своего друга-каннибала, предатель!
Градоначальник уверенным шагом подошел к Сергею и поднес громкоговоритель прямо к его рту. Сергей же уже увидел краем глаза ту, которую искал и, чтобы не выдать ее, впился взглядом в стену барака.
– Не говори! Вместе навсег… – каратель опять поднял связанные руки Сергея и прервал его короткую речь.
«Удивительно, как они повелись» – пронеслось в голове у подростка. Уже после всех пыток, когда его повели из Управления, Сергею предложили рассказать хотя бы кто его навел на кабинет карателей. Разыграв спектакль, он в конце концов сказал патрульному в хаки, что не знает, как зовут того парня, но если дать Сергею возможность к нему обратиться – тот покажет себя. За это ему и его сообщнику жизнь… как бы не так. Сергей труп, он знал это. И улыбался сейчас сквозь боль от вывихнутых конечностей. Морально он победил.
Градоначальник не ждал такой наглости. Буквально через несколько секунд он достал свой пистолет и прострелил Сергею голову. Еще пару пуль он вогнал уже в труп, чтобы наверняка. Вернув пистолет в кобуру, он опять обратился к собравшимся:
– Послушаешь его совета и последуешь его примеру. У тебя день, предатель. Вечером уже мы придем за тобой.
Гробовое молчание. Каратель опустил труп Сергея и он упал лицом в грязь. Надя смотрела на это зрелище молча, лишь глаза ее заблестели, а мысли в голове пронеслись как ураган. Незаметно, она закусила губу и пальцами впилась в другую руку. На языке она почувствовала соленый привкус крови.
– Остальным же гражданам произошедшее пусть послужит примером нашего стремления к стабильности и процветанию. Никакого попустительства каннибализму! Лишь так мы сможем восстановить то, что разрушила катастрофа. Сегодняшний день официально объявлен выходным днем траура по погибшим! Порядок и дисциплина – это то, что не дает нам скатиться к звериному существованию. Можете разойтись. – Закончив свою недолгую речь на армейский манер он резко повернулся и зашагал к выходу с жилой.
Следующий день Надя провела в полнейшей апатии и прострации. Она чувствовала себя виноватой в смерти Сергея. Ведь если бы она не ушла тогда, он бы не решился бы тоже. Он подумал, что Надя его выдаст и все равно сохранил ей жизнь. Любовь к этому юноше вспыхнула с новой силой, но, к сожалению, уже посмертно для него самого. Эти два дня были самыми тяжелыми в жизни Нади. Хотелось плакать, хотелось крови патрульных, хотелось все вернуть назад. По тысячному разу переосмысливая их последний разговор, она поверила. Отреклась от ложной мечты. И поклялась отомстить даже ценой собственной жизни.

Три оставшихся до экзамена недели Надя ежедневно посещала бункер. Ключ-брелок она нашла прямо возле входа. Видимо, Сергей думал и о том, что никого девушка выдавать не собирается. Она исследовала все бомбоубежище за эти три недели, изучила все фотографии, прочла столько книг, сколько смогла. И перебрала всю мастерскую.
Экзамены оказались на удивление простыми. Надя специально ответила неправильно на все задания, но все равно объявили, что Надежда Корнеева сдала на отлично и с девятью другими предоставлена к диплому о поступлении в научную Академию.
Одежду Наде выдали особую, специально для церемонии. Чем-то напоминая школьную форму, в то же время наряд был куда откровеннее. Не исключено, что перед смертью они насилуют девушек или вообще создают гаремы. На фотографиях в бомбоубежище в камерах не было ни одной красивой, стройной девочки. Глубокое декольте на рубашке, мини-юбка, белые чулки. Она не раз видела церемонии награждения, но никогда не придавала значения, что подобную форму дают лишь симпатичным девочкам. Остальные одеты в пиджак и штаны, как и юноши.
Карманы в рубашке слишком маленькие, в юбке ничего не спрячешь. Надя разорвала свою старую майку и в каждый из лоскутов завернула небольшой железный шарик, да так, чтобы торчали небольшие медные усики. Бюстгальтер на два размера больше она заготовила заранее. Как оказалось – не зря.
Серое небо в день церемонии аж дважды дало трещину и оголило синие внутренности. Буквально на пару минут, но Надя заметила. Она сидела на своей кровати в нарядной форме и смотрела в полуразбитое окно. А девушки смотрели на ее неожиданно увеличившуюся грудь.
– Видимо Хозяина хочет задобрить, замаливает грехи.
Она слышала их перешептывания, но не обращала внимания. В бомбоубежище осталась небольшая заметка о том, как все было. Ключ возе входа. Наконец Надя поняла, какая самая полезная книга из всех, что ей довелось прочитать.
Актовый зал возле барака. Церемония вручения дипломов. Чтобы все видели. Мышеловка для тех, кто тянется к истине и знаниям. Они, десять поступивших, сидят на первом ряду. Заметно, что у восьми на лице смесь торжества и волнения. Лишь лицо Нади ничего, кроме глупой улыбки, не показывает. Она одна тут одета в женскую школьную форму, если так можно назвать одежду из секс-шопа. Люди сзади хлопают, произносятся речи, рассказывается о близком возрождении и далекой научной академии. Вот начинают по одному звать для награждения. Лица получивших диплом счастливые. Они, трясясь от волнения, садятся на свои места.
На трибуне пять человек в хаки – высшие лица патруля, двое в строгих пиджаках, несколько рядовых с красной повязкой. За кулисами дожидаются черные маски, видны лишь глаза – голодные и бешеные. Дипломы вручает сам Градоначальник. Здоровый мужик лет пятидесяти. На голове черные волосы. Маленькие глаза, в которых виден бешеный блеск. Сегодня он тоже в строгом, сером пиджаке. Глава серого города под серым небом.
Надю практически не обыскивали. Не так уж много мест, куда можно что-то спрятать. Да и что может сделать эта хрупкая, маленькая девушка.
Последней для вручения зовут ее. Надя встает и утонченно подходит к лестнице на трибуну, так же как перед балом, поднимается наверх. Вот он, улыбается, сейчас даст диплом и крепко обнимет ее. Приценится, нужна ли ему она или пусть заберут его холуи. Глаза блестят – Градоначальник даже не смотрит на лицо, ему интересно, что же там за грудь, из-за которой сорочка сидит чуть ли не в облипку.
Надя грациозно подошла к олицетворению власти. До и после Засухи. У олицетворения власти уже возник план как незаметно проверить на упругость не дающую покоя часть телу. Надя потянулась за дипломом, но вместо него грациозно потянула одной рукой что-то возле одной груди, другой возе соседней. Она подняла руки в просительном жесте и на ладонях лежало две маленькие чеки с привязанными медными проволоками. Градоначальник опустил глаза. Пока его мозг лихорадочно осмысливал происходящее, Надя скинула с ладоней спусковые механизмы от маленьких противотанковых гранат и резко обняла своего наградителя.
– Обними меня крепче… – прошептала она ему.
В голове бешено пронеслись мысли. Эти семь секунд Надя пережила всю жизнь заново. Глаза Градоначальника округлились от ужаса, и он попытался вырваться из объятий, но девушка крепко за него уцепилась. Люди в пятнистой форме, как и все остальные до конца и не поняли, что происходит. А Надя еще раз убедилась, что самая важная книга в ее жизни – «Краткое введение во взрывчатые вещества, саперное дело (с обзором оружия содержащих ВВ)». Когда нерушимый гранит стабильности попытался отдать очередной приказ – прогремел взрыв.