В столице Туниса продолжаются беспорядки, вызванные убийством лидера лево-демократического "Народного фронта Туниса" Шокри Белаида, считавшегося одним из лидеров оппозиции. Он был непримиримым критиком партии Ан-Нахда, исламистской организации, получившей на выборах большинство. Сообщается, что протестующие строят баррикады и вступают в столкновения с полицией. В городах Сфакс, Кассрина, Кеф, Беж и Бизерт народ повалил на улицы, выражая протест против убийства оппозиционного политика. В некоторых регионах люди берут штурмом и поджигают офисы Ан-Нахда, в то время, как оппозиционные организации и партии призывают ко всеобщей забастовке.

Спустя год, после начала арабской революции, события будто повторяются. Но теперь гнев масс направлен против тех, кто одержал победу на выборах — против исламистских организаций. И дело не только в полицейском насилии или убийствах оппозиционеров, но, и прежде всего, в том, что не решены и не решаются фундаментальные социальные проблемы. И хотя у этих восстаний и бунтов нет пока массовости первой волны арабских революций, поскольку значительная часть общества все еще симпатизирует исламистам, режимы сторонников "шариатского правления" зашатались.

Я ни в коей мере не считаю злом ислам, в нем есть разные течения. Однако те, кто хотят установить правление ислама, например вилаят-э-факих, как в Иране, или (в той или иной мере) шариатское правление  в Египте и Тунисе, в действительности не предалагают никаких радикальных решений проблем, стоящих перед обществом. И это уже проявилось в Иране (хотя там, надо отметить, исламисты пытались, временами не без успеха, модернизировать общество, но пришли к кризису 2009 г и к народной революции против них, к бунту всех крупных городов) и, особенно, в Египте, где братья-мусульмане явно не способны справиться с экономикой.

Исламистская пропаганда — это популизм, слова, за которым нет ничего, кроме попытки заработать популярность. Запретили продавать алкоголь, надели на женщин хиджабы, запретили аборты, ограничили права христиан и других немусульманских конфессий, стали учить в школе Коран, а по праздникам в мечетах раздавать муку и чай (или стали это делать немного чаще, чем прежде).

Где здесь решение вопросов безработицы, которая огромна в Египте (четверть населения, причем работы не имеет половина молодежи), в Тунисе или в том же Дагестане? Где решение проблем образования и науки? Где решение проблем страшного социального неравенства и нищеты, от которых страдает население Ближнего Востока (эти неравенство и нищета в сущности и вызвали волну арабских революций) ? Где конкретные предложения по решению вопросов экологии, по развитию городов, которые задыхаются от смога или страдают от отсутствия нормальной инфраструктуры? Где хотя бы стратегии по решению всех этих вопросов? Их нет. Нет ничего, кроме разговоров о мусульманской идентичности и правильном поведении. Это признают даже политологи, вещающие на Аль-Джазире, симпатизирующие братьям-мусульманам.

На практике, то, какаую политику исламисты арабских стран станут проводить, будет определяться их страхом перед новым народным восстанием, интересами их спонсоров (местных и катарско-саудовских бизнесменов) и уровнем их некомпетентности. Но отсутствие конкретных предложений по всем или почти всем острейшим социальным проблемам говорит само за себя.

Поле, на котором исламисты чувствуют себя уверенно — дискуссии об идентичности. Исламисты говорят: в нашем регионе (стране, районе) большинство — мусульмане, хотят ходить в мечеть, носить хиджабы и запретить продавать алкоголь. С ними начинают спорить и говорить — нет, так нельзя, у нас светская страна. Однако, если большинство в регионе так хочет, и его права игнорируют, регион начинает поддерживать исламистов.

Нужно ставить вопросы иначе. Если есть регион, страна где имеется вот такое большинство, то оно имеет право устраивать свою жизнь подобным образом. Не существует никаких разумных оснований ему в этом противоречить. Главное — оговорить права меньшинств (не учить Коран и не носить хиджабы). Ссылки на светскую конституцию или светский характер общества неубедительны — общины, коллективы единомышленников, должны иметь право самостоятельно решать, как им обустраивать свою жизнь, если они обязуются не нападать на женщин, христиан, атеистов и соблюдать права меньшинств. И, разумеется, тут встают вопросы об отношениях между разными общинами.

Но исламистам этого мало. Дело не только в региональных особенностях или особенностях поведения, они хотят власти над людьми. Именно здесь их уязвимое место. Вопросы, которые должны быть заданы им: Как вы собираетесь решать проблемы экономики, экологии, инфраструктуры, нищеты, социального неравенства, городского развития, образования? Почему везде, где вы приходите к власти, происходят бунты и социальные потрясения, а фундаментальные социальные проблемы не решаются? О какой свободе вы говорите, если полиция избивает людей на улицах и совершаются политические убийства? Или Вы станете утверждать теперь, подобно свергнутым (при вашем участии, но не одними вашими силами) диктаторам, Мубараку, Бен Али и Каддафи, что причины массового недовольства в заговоре иностранных держав?  Что вы можете привести в качестве примера позитива — сотрясаемый бунтами Египет, взорвавшийся на днях Тунис, или Иран, где режим подавил народную революцию и фальсифицировал выборы (институты представительной демократии можно и нужно критиковать с позиций прямой демократии, прямой власти работников, но в данном случае важен сам факт: исламисты Ирана не сделали то, что обещали обществу — не смогли провести честные президентские выборы)? И причем тут длина бороды, хиджабы и продажа алкоголя в магазинах?