Встреча Жан-Поль Сартра с лидером RAF Андреасом Баадером долгое время считалась одной из самых больших ошибок философа. Стенограмма начала встречи, опубликованная совсем недавно, показывает, что лауреат Нобелевской премии и в самом деле хотел убедить Баадера остановить убийства людей.
Большая свита журналистов, собравшихся в аэропорте Штуггарта , ожидает краткосрочного появления известного интеллектуала. Посещение французской звезды, философа Жан-Поль Сартра лидера леворадикальной террористической группы Германии, известной как группа Баадера-Майнхоф, Андреса Баадера, было мировой сенсацией. Это было 4 декабря 1974 года.
Пежо доставил 69-летнего Сартра в тюрьму строгого режима в пригороде Штутгарта Штаммхейн. Мыслитель был изначально сдержан, но на пресс-конференции после встречи с Баадером, он выдвинул острые обвинения против западногерманского правительства, а затем против канцлера Гельмута Шмидта.
Заключенные RAF содержались в одиночном заключении в звукоизоляционной клетке с постоянным искусственным освещением. Это были не «пытки, как у нацистов», а «другая пытка, пытка, которая приводит к психологическому нарушению», сказал он.
Отрицательная реакция общественности.
Критика Сартра была выгодна Баадеру и его товарищам, которые надеялись на то, что этот видный гость из Парижа может вызвать волну солидарности. Но общественная реакция была отрицательной. Быстро распространился слух, будто философ никогда даже не видел камер в недавно построенной тюрьме Штаммхейн, которые были оснащены телевизорами и малыми библиотеками.
Сегодня некоторые эксперты считают, что Сартр, который тогда был уже наполовину слепым, перепутал скудные номера для посетителей с камерой Баадера. Вместо того, чтобы сообщать о предполагаемых страданиях заключенных RAF, в прессе писали о привилегиях, которыми Баадер, Ульрика Майнхоф и другие члены RAF пользовались во время своего заключения.
Были и другие моменты встречи, не оправдавшие ожиданий Баадера. Годы спустя, выяснилось, что эти двое поссорились. После встречи, Сартр, по слухам, жаловался, что Баадер был «идиот» (asshole). Лидер RAF писал в секретном сообщении своим сообщникам, что он не мог предположить, что не найдет понимания у Сартра. Философ и драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе в 1964 году, оставил у Баадера «впечатление старика».
Тем не менее, подробности разговора между философом-экзистенциалистом и Баадером из-за цензуры Мюнхена оставались скрытыми до сих пор. По просьбе Шпигель, Федеральное ведомство по охране конституции опубликовала документ от 2 января 1975 года, которое было в распоряжении Баден-Вюртембергского Государственного Управления уголовного розыска. 10-страничный документ имеет историческое значение, поскольку он содержит частичную стенограмму встречи между Сартром и Баадером. По свидетельству чиновников Государственного Управления уголовного розыска, он содержит практически все, что говорил Сартр и «самые важные места» того, что говорил Баадер.
На основе стенограммы, не может быть никаких сомнений, что Сартр имел более критичное отношение к RAF, чем те заявления, которые он высказал на пресс-конференции едва ли час спустя после встречи. Он неоднократно пытался убедить Баадера отказаться от своей борьбы.
Сартр: «Масса людей не согласна с конкретными действиями, которые предприняли RAF».
Баадер: «Было установлено, что 20 процентов населения симпатизирует нам…»
Сартр: «Я знаю. Статистика велась в Гамбурге».
Баадер: «Ситуация в Германии должна быть ориентирована на небольшие группы (Баадер подразумевает городскую герилью), как с точки зрения их законности, так и незаконности».
Сартр: «Эти действия могут быть оправданы для Бразилии, но не для Германии».
Баадер: «Почему?»
Сартр: «В Бразилии самостоятельные действия были необходимы, чтобы изменить ситуацию. Они были необходимой подготовительной работой».
Баадер: «Что изменилось здесь?»
Сартр: «Здесь нет такого же типа пролетариата, как в Бразилии».
Встреча была инициирована RAF, после которой Сартр мог бы описать группу Баадер-Майнхоф как «интересную силу» с «революционным смыслом». Ульрика Майнхоф предпологала, что Сартру необходимо взять интервью у Баадера, и обосновывала это тем, чтобы осуществление убийства Баадера сделалось «немного сложнее для копов». Майнхофф была на тот момент в середине голодовки, якобы с целью улучшения условий ее заключения. Но на самом деле это являлось попыткой привлечь внимание общественности. Именно за этим и понадобился всемирно известный француз.
Сартр согласился. По словам политолога Вольфганга Краушаар Kraushaar (Wolfgang Kraushaar), бывший узник военнопленных в немецкой оккупации отождествлял Западную Германию как «государство-преемник нацистской Германии» — и RAF, как форму «сопротивления».
Прохладный прием
Тем не менее, за два дня до визита в Штаммхейн, «Шпигел»ь опубликовал интервью с Сартром с известной немецкой феминистски Алисой Шварцер. Неделями ранее, левые экстремисты убили Гюнтер фон Дренкманн (Günter von Drenkmann), президента Высшего земельного суда Берлина, и Сартр говорил о «преступлении». Для Баадера, это был акт святотатства.
Он холодно принял философа во время его посещения в тюрьме Stammheim. Помимо двух мужчин, присутствовали переводчик, тюремный охранник и агент Государственного Управления уголовного розыска. Когда Сартр открыл дискуссию, сказав, что он пришел «как сочувствующий» и хотел бы обсудить принципы, которыми руководствовался Баадер, тот ответил, что это будет «тяжело». Баадер полагал, что Сартр посетит его как «друг», но после прочтения интервью «Шпигель» изменил к нему отношение.
По этой причине тон встречи не получился дружественным. Несколько раз Баадер обращался к посетителю: «Есть вопросы?» Ученый, казалось, не проявлял достаточного интереса к нему.
После двух инфарктов, Сартр потерял высоту своей творческой силы. Но лидер RAF тоже страдал от последствий голодовки. Сартр сказал, что он показался ему «очень слабым».
Идеологические вопросы действительно никогда не интересовали Баадера, которого писатель Ганс Магнус Энзенбергер (Hans Magnus Enzenberger) однажды охарактеризовал как «сутенера». Тем не менее, он написал три страницы длиной, машинописный текст, который он зачитал звезде интеллектуальной Европы.
Официально Государственное Управление уголовного розыска писало:
«На последующие вопросы от Сартра, Баадер прочитывал одну и ту же фразу несколько раз. Когда его попросили объяснить некоторые предложения, он испытал очевидную трудность. Тогда он стал часто и без связи переходить к следующему предложению».
Баадер: «Объективный процесс находится в конфликте… радикальные немецкие левые окружены и изолированы. Они будут уничтожены. То есть они подвергнутся лишению прав, которую переживаем мы. Власть осуществляет чрезвычайные законы в сочетании с запретом на работу для социалистов. В Германии готовятся к чрезвычайному положению (в дословном переводе «аварийному состоянию»). Репрессии в Германии завуалированы. Инструменты капиталистической власти применяются совершенно естественно. Это политика классового врага…»
Сартр: «Я не совсем понимаю, что есть политика классового врага?»
Баадер: «Есть две линии, фракция капитала, скажем, в рамках парламентской демократии, и недостаточного реформизма. Мы не приравниваем социальные правила к политически направленному насилию. Мы видим возможность для осуществления открытой гадкой диктатуры. Это особое положение в Германии. Американский капитал непосредственно обеспечивает соблюдение этой политики».
Трудно поверить, что Сартр мог понять хотя бы часть дальнейшей логики Баадера, когда тот, заикаясь, рассуждал о «контрреволюционной революции», «капиталистической логистике» или стратегии, которая должна быть принята («Город, Город, Город, деревня»).
Слова Сартра, напротив, были ясны. Политические действия RAF в Западной Германии не встретили эха. Такие атаки были «безусловно, правильны» в таких странах, как Гватемала, но не в Германии. Когда Баадер предложил, что «вооруженные группы» должны быть собраны во Франции, Сартр вошел в противоречие: «Я не считаю, что терроризм был бы хорош для Франции».
Официально Государственное Управление уголовного розыска отметило:
«Во время и после разговора, Баадер появлялся удрученным и разочарованным тем, что не встретил в Сартре безоговорочного одобрения действий группы Баадер-Майнхоф».
Встреча длилась 60 минут.