Денис Ребриков — доктор биологических наук, директор по науке в ЗАО «НПФ ДНК-Технология», руководитель центра коллективного пользования «Генетический полиморфизм» отделения биологических наук РАН.
Говоря о ГМО и генетике вообще, следует отметить в первую очередь, что общество относится к данной науке весьма настороженно, можно даже сказать, с подозрением. На ваш взгляд, почему это происходит именно с этой областью знаний, а не, например, с физикой?
Людям свойственно опасаться всего нового и неизведанного. Если в случае с физикой человек редко сталкивается с чем-то, что изучают современные физики, не считая, пожалуй, ядерной энергии, к которой отношение по-прежнему крайне настороженное, сколько бы политики ни объясняли, что это одна из самых экологически чистых форм добычи энергии. Человек не понимает что такое радиация, полагая, что это что-то кошмарное, от чего у него отвалятся ноги и вырастут огромные уши. Подобное происходит и с другими областями знаний, в частности, с генетикой. Люди часто не понимают — и это нормально, обыватель не обязан знать все глубины современной науки — происходящего и уходят в отрицание, говоря «нам страшно, давайте лучше этого не будет». Но прогресс не остановить, то, что открывают учёные, рано или поздно приходит в нашу повседневную жизнь. Постепенно люди привыкают к тем вещам, которые учёные им предлагают. Например, когда появились микроволновки, все их ужасно опасались, утверждали, что от этого излучения случается рак мозга и т.п. В конце концов, все себе купили эти микроволновки и сейчас уже вряд ли встретишь у обывателя убеждения, что это жутко вредно. Может быть, это и правда вредно, но всё равно все уже ими пользуются. То же самое и с мобильными телефонами. Когда они только появились — «это вредно, это рак мозга», потом опять все ими пользуются. Безусловно, люди привыкнут и к продукции современных биотехнологий, в том числе к ГМО.
Что такое вообще гены, какова их функция?
Если в двух словах, то это своеобразная инструкция по построению живого организма. По этой инструкции организм живёт, развивается и, как бы странно это ни звучало, умирает, потому как смерть тоже записана в генах. Меняя гены, мы можем менять программу развития организма и получать какие-то изменения в его структуре и форме.
Каким образом производится генетическая модификация?
Для начала отмечу, что изменение программы развития — это совершенно нормальный процесс эволюции для всех живых организмов, или, как модно говорить, живых систем. Собственно развитие вида идёт за счёт того, что программа построения конкретного индивида меняется по ходу эволюции. За счёт чего меняется? Ну, например, существует некоторый фоновый уровень изменения генетической информации. Все знают слово «мутация». Если говорить совсем просто, то мутация — это как раз и есть изменение генетической информации за счёт каких-то случайных процессов. Это не значит, что те организмы, которые мутируют, живут на радиоактивной свалке или всё время загорают на солнце. Нет, это нормальный естественный процесс. Каждый организм имеет свой уровень изменчивости. Эволюцией так всё устроено, чтобы скорость изменения организма соответствовала скорости изменения экосистемы. Какая-то часть наименее приспособленных организмов из экосистем просто исчезает. Это базовое свойство изменчивости живых систем, которое постулировал ещё Дарвин, говоря, что есть два двигателя эволюции — изменчивость и отбор наиболее приспособленных элементов, явившихся результатом изменчивости предыдущего поколения.
Эти особенности живых систем люди стали использовать ещё в древнейшие времена, отбирая те растения и животных, которые, как им казалось, обладали наилучшими свойствами. Ещё никаких специальных воздействий на организмы человек не производил, он использовал постоянно присутствующее эволюционное воздействие. Древние селекционеры, вероятно, вообще не очень отдавали себе отчёт в том, чем они занимались. Могу привести пример неосознанного воздействия на вид: в средней полосе России высевают самую мелкую картошку — её оставляют на семена, так как в пищу она малопригодна, — а в пищу идёт крупная. Уж не знаю, с каких это времён повелось, но я сам это наблюдал в деревнях. За несколько поколений получилось так, что картошка оказалась размером с горох (или грецкий орех, в лучшем случае), и люди по этому поводу возмущаются, но ведь они сами произвели такой отбор.
Далее, человек понял, что воздействуя на организм какими-то способами, например, излучением или химикатами, можно получать большее разнообразие за одно поколение, генетики стали использовать такой подход. Сравнить его можно с ковровой бомбардировкой — неприцельное воздействие на генотип. Те, кто выжил, получаются странными уродцами, но среди этих уродцев можно отобрать организмы со свойствами, которые мы хотим усилить (морозостойкость, урожайность и т.п.). Понятно, что такой подход случайным образом меняет программу развития и нам приходится проводить отбор среди сотен и тысяч экземпляров. Ещё есть вариант скрещивания разных организмов с полезными для нас свойствами.
Наконец, когда учёные разобрались, что же означают гены, за какую функцию они отвечают, и научились прицельно точно на них воздействовать, то получилась уже не ковровая бомбардировка, а высокоточное оружие, такая ракета, которой мы можем хоть в форточку попасть. Учёные стали менять отдельные гены именно прицельно, современная генетическая модификация выглядит именно так.
А какими непосредственными преимуществами обладают такие технологии, зачем они вообще применяются?
Если сравнивать с более старыми способами воздействия, то всё понятно — «ковровая бомбардировка» могла выключить не только нужный нам признак, но и массу других. В принципе, это могло привести к негативным последствиям для создаваемого сорта или породы. Сейчас мы гораздо лучше понимаем, на что мы воздействуем и что мы меняем в живой системе.
Зачем это делается и в чём преимущества ГМО перед немодифицированными продуктами? Повторюсь, что все организмы, с которыми работает сельское хозяйство, являются генетически модифицированными, только не прицельным воздействием, а случайным, например, облучением или просто отбором из популяций — так или иначе, это выведенные сорта.
По сути, никакого смыслового перехода между тем, как генетики создавали сорта до 90-х годов прошлого века, и тем, как мы создаём их сейчас, не произошло. Там мы делаем случайный мутогенез, тут мы работаем прицельно. Результаты, т.е. новый сорт, мы получали одинаковые что тогда, что сейчас. Тем не менее, прицельное изменение позволяет нам за гораздо меньшее число итераций достичь желаемого результата.
Задачи, которые решают генетики сегодня, не изменились — повышение продуктивности, улучшение свойств с точки зрения культивирования (устойчивости к заболеваниям и др.). Весь этот набор как был верен для классической селекции, таким он и остался в случае генетической модификации. Просто сейчас мы это делаем эффективнее.
Что можно сказать относительно опасностей применения такой методики? Скажем, почему на каждой второй упаковке в продуктовом магазине можно обнаружить надпись «не содержит ГМО»?
Понятно, почему производители это пишут. Потому что на данный момент, с точки зрения потребителя, это является признаком качества. Хоть это и не соответствует действительности. Во-первых, зачастую маркировка по ГМО никак не отражает наличие данных компонентов, так как контроль за наличием или отсутствием ГМО в основном ведётся не в лаборатории, а просто по документам, которые идут с компонентами. Если в паспорте добавляемого в продукт компонента не указано, что он содержит ГМО (и для всех, скажем, тридцати компонентов, из которых и состоит продукт, указано «не содержит»), то производитель имеет право написать, что он (продукт) не содержит ГМО. Но прямого-то тестирования никто не проводит, равно как и тестирования по компонентам! Так что кто знает, какой процент этих надписей соответствует составу?
Мы проводили подобные проверки, их регулярно проводит Институт питания РАМН, и оказалось, что существенная часть продуктов «без ГМО», на самом деле, ГМО содержит. Это не всегда является заведомой ложью производителя, он может просто не знать, что в каком-то из компонентов содержалась некоторая доля ГМО.
На сегодняшний день использование лейбла «без ГМО» – это как приучить человека к надписи «новинка», то есть просто маркетинговый приём. Если это работает, то по правилам бизнеса такие наклейки надо клеить везде.
Хорошо, а что же тогда делать тем людям, которые по каким-то причинам (образовательным, религиозным, этическим и т.п.) вообще не хотят потреблять ГМО-продукты?
Документы, конечно, как-то коррелируют с действительностью, просто не дают полной гарантии. На надписи можно ориентироваться в подавляющем большинстве случаев. Но эти надписи, повторюсь, не следствие тестирования, а следствие кочевания данных из одной бумажки в другую. Вот предположим, что есть фермер, выращивающий зерно. Он знает, что на своём поле не использовал ГМО сорта. Но какой-то сосед эти сорта использовал, и случайно какой-то процент его посевов попал к первому. Первый же фермер продукцию не тестирует, он её собрал и написал «без ГМО».
Это чем-то похоже на надписи «не содержит холестерин», которые можно встретить даже на подсолнечном масле, где его в принципе быть не может. Это повышает продажи, это модно.
Как только, лет через десять, изменится психология потребителя, то все станут писать «pure GMO», это начнёт работать в сторону увеличения продаж, станет модно. И я уверен, что рано или поздно потребитель к этому придёт, потому что за этим стоит совершенно чёткое обоснование.
Стоит сказать пару слов и о том, почему ГМО продукция в подавляющем большинстве безвреденее того, что мы едим сейчас под лейблом «не содержит ГМО».
Условно, всю индустрию производства продуктов питания можно поделить на три сектора.
Первый — что-то раз в 10 дороже «Азбуки вкуса», т.е. продукты, которые выращиваются не промышленным способом. Микрофермы, выращивающие всё эксклюзивно, без подкормки, без опрыскиваний, с червяками, доказывающими натуральность и т.п. Поскольку такие технологии не масштабируемы, стоимость продукта достаточно высока. Это крошечный сегмент рынка, который всегда будет крошечным по понятным соображениям.
Второй — сельское хозяйство по модели, введенной 30-40-50 лет назад, условно классическая модель, что мы сейчас называем «натуральный продукт». Каким образом данная технология позволяет масштабировать производство? При помощи химикатов. Борьба с вредителями — инсектициды, борьба с сорняками — гербициды, химические удобрения и прочее. Известно и убедительно показано, что химикаты, используемые в таком хозяйстве, однозначно вредны для человека и для животных. Если мы потребляем продукты по старым «натуральными» технологиям, то мы едим и какое-то количество ядохимикатов. Вот пример с ДДТ, который лет 50-60 назад был распространённым и популярным инсектицидом. Лишь позже было показано, что те дозы, которые остаются на растениях, в первом-втором поколении оказывают очень плохое влияние на здоровье. Само собой, наиболее ядовитые варианты химикатов со временем запрещали.
Наконец, с чем мы имеем дело в случае ГМО? Мы имеем биологические, естественные способы борьбы с вредителями. Например, картошка, устойчивая к колорадскому жуку. Что генетика использует как альтернативу ядохимикату? Использует она белок, продуцируемый бактерией, в естественных условиях паразитирующей на колорадском жуке, если жук съедает часть растения с этой бактерией, то он погибает, и бактерия уже пирует на его трупе. Замечу, что этот белок, этот биологический токсин специфичен для данного вида жуков, он безопасен уже даже для близких видов. Человек может его ложками есть, и ничего не будет, обычный белок, можем его даже в спортивное питание для качков добавлять. Мы прицельно уничтожаем именно данного вредителя совершенно безопасным способом. Учёные идут дальше — заставляют белок нарабатываться только в листьях, а не в клубнях картофеля, которые мы едим.
Обратим внимание и на то, что часто можно слышать от людей, кричащих о вреде ГМО. Они говорят «вот как же так, вы встроили в ДНК картошки лишний ген, я его боюсь!». Геном картошки содержит порядка 25 тысяч генов, мы добавили ещё один. С точки зрения химической структуры он никак не отличается от остальных 25 тысяч. Нет никаких оснований предполагать, что именно этот кусочек ДНК будет вреден для человека или ещё кого-то. Любой учёный вам скажет, что если мы заранее не придумали кусочек ДНК, который будет нести вред, ничего опасаться не следует. Теоретически, для военных целей это можно сделать, например, на основе различных вирусов и т.п. Из картошки же мы не делаем биологическое оружие.
Ещё пример. Один из самых популярных вариантов борьбы с сорняками сегодня — гербициды. В случае ГМО они подбираются в паре со специальным ферментом, позволяющим данный гербицид переваривать. Таким образом, если растение содержит нужный фермент, то оно растёт, а если нет, погибает, так как данный гербицид токсичен для растений и только для растений. Для животных и людей он безвреден, по крайней мере, на сегодня иных данных нет. Можно утверждать, что эти гербициды намного безопаснее того, что используется в классическом хозяйстве.
То есть наш выбор – это выбор между однозначно вредными гербицидами прошлого поколения и значительно более безвредными современными ГМО-аналогами. Повторюсь, нет оснований считать, что встроенный нами ген чем-то опасен для человека или животных, если это не задумано специально.
Просматривая регулярные обсуждения темы ГМО в интернете, можно встретить цитирование различных шарлатанов, паразитирующих на страхе широкой публики. Например, говорят про «опыты» Ермаковой и другие исследования, результаты которых скрываются вследствие мирового заговора корпораций…
Комментировать некорректные исследования сложно, они просто выполнены с очевидными методологическими ошибками. Научное сообщество устроено следующим образом: любой исследователь публикует свои данные в открытой печати. Если эти данные вызывают интерес и исследователь не находит явных ошибок экспериментатора, то на эти данные набрасывается целая толпа учёных. Ещё раз, если речь идёт о каких-то исследованиях, серьёзно меняющих нашу картину мира, то они неизбежно будут невероятно популярны.
К примеру, если некто говорит «вот раньше мы считали, что если бросить гирю, то она упадёт на пол, а у меня она летит наверх». Непременно среди огромного числа исследователей и энтузиастов найдутся желающие повторить эксперимент напрямую, с модификациями и т.п. В случае ГМО сотни и тысячи лабораторий и коллективов заняты их разносторонним изучением. Через какое-то время, если удивительные данные подтвердятся, вся печать будет заполнена экспериментами и материалами.
Если мы не наблюдаем такого «куста» подтверждающих исследований, а, скажем, десять независимых групп по всему миру сказали, что у них ничего подобного не происходит, то мы, наверное, больше поверим им, чем одному «первооткрывателю».
Вся мировая научная общественность внимательно следит за подобными вещами и за вас, за любого обывателя выносит свой итоговый вердикт. Современная наука устроена именно так. Это раньше, лет 200 назад была проблема с распространением информации по научному сообществу, а сейчас она летает мгновенно. На специализированном форуме я могу опубликовать интересные результаты хоть сегодняшнего исследования, и на них набросится сотня коллег. Существуют огромные базы данных, различные научные интернет-издания даже соревнуются в скорости публикации материалов!
Настолько научная структура отлажена, прозрачна и доступна, что в сегодняшних условиях говорить о том, что мы можем пропустить какое-то невероятное открытие… это очень и очень маловероятно.
Пожалуй, последним аргументом стойких противников в том числе ГМО, может служить нечто следующее: «Вот вы тут всё рассказываете, доказываете, а сами бы стали есть то, что рекламируете?». Предположим, что вы едите рис, и перед вами на полке две упаковки по одинаковой цене, одна получена с применением ГМО, а другая нет. Чему вы отдадите предпочтение?
Я выберу ГМО по двум причинам:
1) Я уже говорил, что технологии современных ГМО сортов безвреднее для человека
2) Стадиям производства ГМО продуктов сегодня уделяют такое внимание, что контроль за ними ведётся жёстче, чем за обычными вариантами продуктов питания.
Так что получается двойной эффект — это и безвреднее, и контролируется лучше. Конечно, для себя я выберу ГМО.