Сегодня утром после 3-х лет заключения на свободу вышел Александр Францкевич. Мы поздравляем Сашу с освобождением и предлагаем вниманию читателей первые интервью освобожденного анархиста белорусским СМИ.

Александр Францкевич: Я сохранил свои принципы и не собираюсь от них отказываться

— Александр, поздравляем с освобождением. Дело, по которому проходили вы, Николай Дедок, Игорь Олиневич, власти всеми способами пытались представить как обычное криминальное, в результате чего некоторые правозащитные организации долго не решались назвать вас политзаключенными. Сами как вы оцениваете свой арест и арест ваших товарищей?

— Целью властей было не найти виновных, а нейтрализовать анархистское движение, независимо от того, каких методов борьбы мы придерживаемся. Например, то, что в ходе процесса был освобожден еще один фигурант дела Максим Веткин, а посадили меня, Дедка и Олиневича, говорит о том, что для них было гораздо важнее та позиция, которой мы придерживались на суде, тот состав преступления, который они пытались нам вменить.

Это дело абсолютно политическое, связанное исключительно с нашими политическими убеждениями. А мы убеждены, что в стране диктатура и с ней надо бороться. Чем больше я сидел, тем больше в этом убеждался.

— Как вам кажется, случайно ли вас арестовали за три месяца до президентских выборов?

— Катализатором стало нападение на российское посольство. Это имело международный резонанс, Лукашенко высказался, что за этим стоят российские спецслужбы. Конечно, и близость выборов сыграла свою роль.

Но если бы нас не арестовали в сентябре, мы все равно оказались бы в тюрьме в декабре вместе со всеми оппозиционерами, арестованными после выборов. Рано или поздно это бы произошло — с составом преступления или без состава преступления — в любом случае мы бы оказались под катком.

— Звучали версии, что ваш арест накануне выборов и характер предъявленных обвинений — спецоперация, спланированная для того, чтобы представить оппозицию радикалами накануне провокации 19 декабря 2010 года.

— В какой-то мере это была подготовка к выборам. Хотя в нашем деле были задействованы немного другие структуры. Большую часть дела вел ГУБОП, который в событиях 19 декабря принимал меньшее участие. Но, в принципе, их целью было прекратить наши символические акции, которые раздражали власти, а затем прекратить вообще всю гражданскую активность в стране.

Я лично считаю, что 19 декабря 2010 года власти хотели не только задавить все гражданское общество. Лукашенко поставил перед собой цель удержать в повиновении собственную номенклатуру, собственную бюрократию, которая, возможно, в какой-то момент стала считать его недостаточно эффективным управленцем.

— Какую роль в вашем деле играл КГБ?

— Со мной, в основном, беседовали сотрудники ГУБОП. Но было очевидно, что КГБ курировало работу ГУБОП, проверял, насколько тот справляется со своей задачей.

— Сотрудники спецслужб пытались вас вербовать?

— Да, на этапе следствия. По сути, все мое обвинение строится на том, что я отказался сотрудничать со следствием. От меня требовали явок, паролей, а я не мог из-за принципиальных убеждений это им дать, поэтому я и оказался в тюрьме.

— У вас есть какая-то информация об Игоре Олиневиче? Его похитили в Москве, приговорили к огромному сроку — 8 годам лишения свободы.

— Игорь Олиневич был сильным анархистским лидером, он умел убедительно говорить, хорошо знал анархистскую теоретическую базу. На этом, в основном, и строились обвинения против него.

В своей книге «Еду в Магадан» Олиневич рассказывает о том, как его пытались завербовать спецслужбы. Это говорит о том, что спецслужбы хотели его просто использовать в своих целях, но когда он отказался пойти на это, с ним расправились, пытаясь таким образом сломать психологически.

— Вам удалось немного пообщаться во время суда?

— Да, на суде Игорь мне лично рассказывал, как его похищали в Москве. Они шли на встречу с одним из наших товарищей, который оказался завербованным спецслужбами. Игорь не рассчитал, он думал, что в Москве его не достанут репрессии, но оказалось, что у белорусских властей довольно длинные руки.

Их задержали и перевезли на машине через границу. В километре от белорусско-российской границы было оформлено задержание. Согласно протоколу его якобы задержал там какой-то лейтенант.

— За три года заключения вы прошли через карцеры и помещения камерного типа, вас лишали передач, газет, книг и писем от родных. Почему с вами так жестско обращались?

— В какой-то степени это связано с процессом помилования, который начали белорусские власти. В какой-то степени — с конфликтами с самой администрацией. Все методы воздействия, которые используются против политзаключенных, известны.

Я неоднократно слышал о том, что происходит с Николаем Статкевичем, Игорем Олиневичем. Такие методы используются против всех, кто имеет принципы, убеждения, не собирается быть завербованным или сотрудничать с администрацией.

— Как конкретно от вас требовали написать прошение о помиловании?

— Мне конкретно предлагали написать прошение о помиловании два раза. Это делал начальник колонии. Он сказал, что в противном случае мне придется сидеть «до звонка», что, в принципе, и произошло. А потом, когда началось давление, делались намеки: мол, все, что происходит со мной, связано с тем, что я должен написать прошение.

Это делали если не сотрудники администрации, то их агенты среди других заключенных.

— И каким образом эти агенты действовали?

— Они создавали вокруг меня невыносимые условия. Не все заключенные открыто сотрудничают с администрацией, некоторые делают это скрыто и пользуются доверием других зэков. Вот они и пытались создать вокруг меня искусственную изоляцию, лишить возможности с кем-либо полноценно общаться и таким образом психически сломать меня.

— Что помогало держаться все эти три года? Вы попали в тюрьму 20-летним мальчиком.

— Мои убеждения и принципы, мои товарищи, которые меня постоянно поддерживали. Я сохранил свои принципы и не собираюсь от них отказываться.

— Николай Статкевич сообщил, что власти идут на все в попытках сломать политзаключенных, вплоть до угроз изнасилования.

— Лично мне этим не угрожали, но я считаю, что у Статкевича очень сложная ситуация, потому что сегодня он единственный кандидат в президенты, который сидит в тюрьме, у него довольно принципиальная позиция, он имеет большое влияние в медиа и, конечно, это сильно раздражает и самого Лукашенко, и его окружение.

— Сейчас вы полгода будете под надзором. Что он включает в себя?

— С 22 часов до 6 утра я должен быть дома, должен уведомлять милицию о переезде на другое место жительства, не покидать район без согласия РОВД. Я не могу посещать бары, рестораны, места, где продают алкогольные напитки, хотя этот запрет выглядит немного странным, потому что я вообще не пью алкоголь.

— Какие ближайшие планы на свободе?

— Сейчас я еду в Минск. Там я договорюсь о трудоустройстве. После краткого периода адаптации дома в Новополоцке я вернусь.

Буду жить в Минске, участвовать в анархическом движении, работать и каким-то образом себя обеспечивать.

Источник

Аляксандр Францкевіч: Мяне вербаваў КДБ. Хацелі, каб даў паказанні супраць Дзядка

3 верасня на волю з івацэвіцкай калоніі выйшаў палітвязень Аляксандр Францкевіч. Праз пару гадзін пасля вызваленне хлопец адказаў на пытанні «Нашай Нівы».

«Наша Ніва»: Як адчуванні?

Аляксандр Францкевіч: Свабода (усміхаецца). Што тут яшчэ сказаць? Лёгкасць. Я з сваімі сябрамі, роднымі, мне добра.

«НН»: Думалі, што адбудзеце тэрмін ад «званка да званка»?

АФ:

Калі шчыра, то спадзяваўся на паслабленні. Неапраўдана. Пераацаніў слабасць, мяккацеласць рэжыму. Але я не шкадуе за зробленае, не шкадую, што прайшоў праз гэта. У турме я толькі ўмацаваўся ў сваіх перакананнях.

«НН»: Як складваліся адносіны з іншымі зэкамі?

АФ: Зэк зэку — розніца. Шмат хто супрацоўнічае з адміністрацыяй. Вядома, што такія людзі гатовыя на любы крок. Шмат людзей цынічных, беспрынцыпных. Але большасць адэкватныя прынцыповыя людзі. Спадзяюся, што з некаторымі буду падтрымліваць сувязь і пасля вызвалення.

«НН»: А ахоўнікі?

АФ: Тут неадназначна.

За імі большы кантроль, чым за зэкамі. Многія прызнавалі заганнасць гэтай сістэмы. Разумеюць, куды мы ідзем. Але трэба разумець, што яны частка сістэмы. І як любая частка сістэмы — безаблічныя.

«НН»: Вашы сябры Аліневіч і Дзядок працягваюць знаходзіцца за кратамі.

АФ: Буду рабіць усё магчымае, каб інфармаваць людзей аб гэтай справе, каб хлопцы хутчэй апынуліся на свабодзе.

«НН»: Вам прапаноўвалі даваць паказанні супраць Дзядка і Аліневіча?

АФ:

Супраць Дзядка. Яшчэ на этапе следства. Калі б я даў паказанні, то быў бы перакваліфікаваны з абвінавачанага ў сведку, мне пра гэта казалі простымі словамі. КДБ хацела мець сваіх агентаў уплыву ў анархісцкім асяроддзі.

Пасля 3 верасня 2010 іх не цікавіла, хто кідаў кактэйлі Молатава ў Міністэрства абароны, іх цікавілі агульныя звесткі пра анархісцкі рух, колькі там людзей, чаго яны дабіваюцца.

«НН»: Прашэнне аб памілаванні Вам прапаноўвалі напісаць?

АФ: Так, былы начальнік калоніі. Я адмовіўся. Бо тады не было ніякіх пагроз у мой бок, ціск пачаўся пазней. Але я не скажу, што ціск быў небывала моцным. Кажу гэта не для таго, каб паказаць гуманнасць рэжыму. Ціск аказваецца на ўсіх вязняў.

«НН»: Як турэмная ежа?

АФ: Такую б на волі ніхто не стаў есці, скажу так.

«НН»: Здароўе ваша не пахіснулася?

АФ: Не. Не такі вялікі тэрмін — 3 гады. Але збіраюся бліжэйшым часам прайсці вялікае абследаванне.

«НН»: Іншыя планы ўжо маеце?

АФ:

Хачу перабрацца з Наваполацка ў Мінск. Фірма, на якую я працаваў да затрымання, пакінула маё працоўнае месца. У палітычнай дзейнасці працягну ўдзельнічаць у анархісцкім руху. Дзейнічаць у падполлі ўжо не атрымаецца. Але буду рабіць усё, каб нашы ідэі шырыліся сярод людзей.

Источник

«Паднялі ў 5.00, а не як звычайна пад’ём у калёніі ў 6.00. За паўгадзіны аформілі ўсе дакумэнты і ў 5.30 выпусьліці з турмы. Хутчэй за ўсе гэта зроблена раней, каб я не пасьпеў разьвітацца з сябрамі па калёніі», – мяркуе Аляксандар Францкевіч.

Палітвязень распавёў, што ўвесь час адчуваў ціск, але ціснулі і на звычайных зьняволеных:

«Калі чалавек моцны, неважна па якіх прычынах ён сядзіць, то ён вытрымае».

Апошнія пяць месяцаў Аляксандар Францкевіч правёў у ПКТ. Ведае пра тое, што адбываецца ў краіне па прэсе і лістах. Тое, што адбываецца сёньня ў Беларусі назваў «дзяржаўным тэрорам».

«У краіне перасьледуюць палітычных актывістаў, фактычна зьнішчанае самакіраваньне, дзяржава не дае грамадзянам выказваць свае погляды і пратэставаць, што яскрава выявілася ў 2011 годзе падчас маўклівых акцый», — патлумачыў актывіст анархісцкага руху Аляксандар Францкевіч.

«Мае погляды не зьмяніліся, а толькі ўмацаваліся», – адзначыў палітвязень.

Перад зьмяшчэньнем ў ПКТ некалькі разоў бачыўся з Эдурдам Лобавым, ведае, што пайшоў вучыцца на сваршчыка.

Палітвязень распавёў, што ў калёніі вельмі дрэннае харчаваньне.

«Пражыць можна толькі з таго, што дасылаюць сваякі. З гародніны, якую давалі ў турме, я бачыў толькі моркву».

У планах Аляксандра аднавіцца на фірме, дзе працаваў да арышту. Аляксандар праграміст.

«Да кампутара не дакранаўся 3 гады, але калі бачыў яго ў турэмшчыкаў, ажно рукі часаліся».

Цяпер плянуе ехаць у Наваполацк, дзе яму прызначылі нагляд, але паспрабуе перавесьціся ў Менск, каб мець магчымасьць працаваць у кампутарнай фірме.

Аляксандар Францкевіч вельмі дзякаваў усім за падтрымку і лісты, якія яму дасылалі ўвесь час. Калі ён выйшаў, то нёс вялікі пакунак з лістамі.

Источник

Видеорепортаж Радио Свободы