По просьбе бывшего политзаключенного Александра Францкевича публикуем его рассказ, написанный в тюрьме (с авторскими правками, в отличии от опубликованного в августе на сайте АЧК).

Дождь нервно барабанил по стеклянной двери. Оксана изредка посматривала в сторону входа, отвлекаясь от чтения книги – ведь вместо очередной капли-переростка это мог быть посетитель. Целый день она провела в удобном кресле возле прилавка и никто, пока что, не потревожил ее размеренное безделье. Лишь перед концом рабочего дня девушка решила взять в руки очередной рассказ. На этот раз это были «Дневник потерявшейся девочки», мировой бестселлер, до которого Оксана давно хотела добраться.
Красивая обложка, оформленная в виде детского дневника воспоминаний резко выделалась на фоне остальных книг, стоявших на полке. Однако, странным образом эта самая обложка вызывала у Оксаны ощущение дежа вю, будто где-то ее уже видела. То же она почувствовала, когда сегодня вечером взяла роман в руки, но любопытство пересилило. Крупные прописные буквы произведения встретили девушку без всяческих заглавий, предисловий и авторских комментариев.

«1 сентября. Мой новый класс, мальчики и девочки такие же на вид, как и в предыдущем. Школа просторная, красиво расписанная, мне нравится учителя приветливые, такие молодые!
Мама пришла со мной, подарила цветы нашей классной. Очень милая и добрая женщина. Надеюсь, я найду тут новых друзей. Папа пришел домой пьяный, много кричал, разбил стул. Иногда очень страшно на него смотреть, мне кажется, он нас с мамой ненавидит. Опять на работе устал, вот и кричит на нас. Закрыла свою комнату. Жду, когда папа успокоится.
Такой вот 5ый класс…»
Вдруг, вместо размеренного стука дождя по стеклу раздался резкий щелчок и дверь открылась. В проеме появился высокий, крепкий мужчина в строгом костюме. Черный пиджак, брюки и туфли, серый галстук и белая рубашка – все было с каким-то призрачным ореолом престижа и статуса. Медленной уверенной походкой он направился к прилавку. В четыре шага странный мужчина преодолел свободное пространство магазина, подойдя вплотную к дубовому столу.
Оксана же в это время находилась в состоянии полнейшего оцепенения. Вид мужчины вызывал у нее странную реакцию: руки тряслись, мысли пролетали в голове немыслимой чехардой. «Это он!» – раздалось у нее в голове, и девушка с трудом удержалась, чтобы не закричать.
– А та книга, что у вас в руках, она продается? – бесцеремонно начал незнакомец.
Его громкий гавкающий бас подходил для того, чтобы отдавать в армии приказы, но никак не для уютного каминного магазинчика и девушки-продавца. Однако именно этот резкий голос разом вырвал Оксану из состояния паники, и рой ее мыслей устремился распутывать словно узел вопрос незнакомца.
– Д-да. – После некоторой задержки выдала девушка, как только поняла, о чем ее спрашивают.
– А вы знаете, кто ее автор? Эта книга единственная! Ни в коем случае, никогда, не отдавайте ее! Вы поняли меня? – в конце своей речи, несмотря на манеры, голос мужчины сорвался к командному крику.
Оксана смотрела на своего странного клиента глазами, полными недоумения и страха. Сложившаяся ситуация казалась ей абсурдной с самого начала: и внешний вид, и вопросы незнакомца были совершенно неуместны. Словно к ней в магазин заявился призрак давно умершего человека, в старинном наряде, и начал выяснять обстоятельства своей смерти. Но было еще кое что, пугающее до мозга костей – лицо незнакомца. К девушке заявился человек с гладкой кожаной маской вместо лица. Лишь тонкая прорезь рта раскрывалась в моменты, когда он говорил.
Оксана чувствовала, как к горлу подступает тошнота, а голова начинает кружиться:
– Я поняла…– тихо, не своим голосом сказала она.
Незнакомец продолжал стоять, ужасая полностью невозможным видом. Он ничего не говорил, но даже без слов Оксана почувствовала волну силы, исходящую от посетителя. Продолжалось это несколько бесконечно долгих минут. Вдруг тело явившегося к ней кошмара заколотила дрожь, но тут таким же уверенным шагом направился к выходу. Дверь звякнула от резкого движения руки и открылась. Уже спустя мгновение она уже вернулась в прежнее состояние и скрыла за собой остатки кошмарного наваждения.
Девушка опять сидела одна, ее трясло и мир никак не мог перестать кружится вокруг нее. Видение или явь, но Оксана впала в состояние ступора, а в ее голове раз за разом эхом отдавалось басовитое «Кто автор? Кто автор? Кто автор?»

Пришла в себя Оксана уже к концу рабочего времени. Безликого мужчины не было, но его рокот до сих пор звучал у нее в голове. Крупный дождь все так же барабанил по двери. Оксану в такт ему била мелкая дрожь. Продавщица медленно собирала по частям осколки сегодняшнего вечера.
Никакого смысла в этих событиях она не нашла. Но, кроме всего произошедшего, девушке пришла в голову одна нестыковка, не дающая покоя: книга появилась из ниоткуда. Ее Оксана не покупала на ярмарке, не было романа так же ни в одной из поставок. Девушка не знала ни автора, ни издательства. Не ясно, почему вдруг Оксана решила, что это бестселлер – ведь никогда раньше она не слышала ни о каком «Дневнике…». А еще смутное призрачное ощущение давно знакомого, но забытого… Ото всех этих мыслей у молодой хозяйки магазина сильно разболелась голова. Часы показывали конец работы книжной лавки. Неспешно собравшись, разбитая и потерянная Оксана закрыла стеклянную дверь и под крупным ливнем отправилась домой.
Родная квартира на первом этаже встретила девушку пугающей игрой полутьмы. Без света прихожая казалась прибежищем огромного насекомого, которое распустило свои сети далеко вдоль стен. Люстра коконом свисала с потолка. Деревянные проемы напоминали пещерные своды, за которыми притаилась опасность.
Оксана включила свет и все вернулась на свои места: обои запестрили узорами, люстра заискрилась стеклом, а за дверьми оказались обычные комнаты. Девушка на автомате вошла в спальню и, не раздеваясь, упала на кровать.

Оксана взялась за ручку на обшарпанной двери и открыла перед собой просторный мраморный зал. Девушка спешила, юрко минула турникеты, кивнув человеку слева, что сидел за столом. Впереди раскинулась широкая лестница, сверху упирающаяся в замысловатую настенную скульптуру. Сбоку под защитой лестничной громады виднелась еще одна, точно такая же, обшарпанная дверь. Оксана быстрыми шагами добралась до первых ступеней и также быстро начала подъем. Она уже знает чего ее вызвали – дело чрезвычайно срочное, поручить которое могу только ей. Вот уже и она возле скульптуры, изображающей щит-переросток. Снова подъем, но теперь уже в обратном направлении и девушка в узком-длинном коридоре. Какой-то мужчина прошел мимо, громко и тревожно сказав:
– Тут аврал, зайди к Алексеевичу, он тебя ждет.
Оксана все поняли и пропустив пару кабинетов зашла в нужный.
Могучий дубовый стол, важный и лысый Алексеевич и над ним портрет такого же важного и лысого чиновника.
– Ты знаешь, что произошло? – и не дав Оксане раскрыть и рта, продолжил – Нам дали день! День на всё. Иначе сократят всех. Парни уже выехали, пока вообще ничего не известно.
Голос Алексеевича скрипел, как песок на зубах. Он указал пальцем вверх.
– А отвечать перед ним, знаешь, дело частенько подсудное. Ладно, едь лучше на служебной. Я уверен – ты не подведешь.
Так и не сказав ни слова, но получив необходимую дозу приказов, Оксана развернулась и вышла.
День – это чрезвычайно мало, столько может не хватить и при всем желании. «Ох уж эта стахановщина», — подумала она и в который раз недобрым словом вспомнила сложившуюся традицию судить по профессии исходя из названия.
Пробежка по лестнице вниз напомнило ей первые дни работы тут. Тогда Оксане действительно нравилось работать, не было еще того тяжелого грузе, рутины, были лишь новые открытия и чувство выполненного долга. Но если рутина являлась неотъемлимой частью любой организованной деятельности, то тот груз на душе, эта ноша, явно отделяла ее от остальных людей. Не так, ох, не так она себе всё представляла вначале. Кто-то связывал происходящее с уходом советской эпохи, но Оксане знала цену всему советскому не по наслышке и была уверена — тогда камень на душе довел бы ее до самоубийства. А обрасти непробиваемым защитным панцирем она не могла, как не пыталась. Оставалось одно спасение, но стоило ли всё это такого спасательного круга.
Девушка, оказавшись в холле, резко свернула под лестницу, к запасному выходу. За ним — парковка, почти пустая. Но ей нужна была только черная «ауди», ставшая родной. Сигналка бикнула хозяйке и вот девушки уже в водительском кресле. Ехать ей предстояло недолго, но пробки — вечная проблема тесных улиц возле ее места работы. Двигатель отозвался на поворот ключа сразу же, но в его шуме что-то было не так. Вдруг, она поняла что.
Это будильник с утра назойливо жужжал, вырывая ее из странного она. Видения дрогнуло и Оксана встретила новое утро.

Стекло двери с табличкой «Открыто» звонко вибрировало в такт дождевым каплям. Снова целый день было пасмурно, а магазин не принял ни одного посетителя. Удобно устроившись в кресле Оксана читала книгу:
«27 апреля. Сегодня мне исполнилось 14. Уже скоро я стану взрослой. Мне не придется ходить в школу, буду самостоятельной. На этот день рождения я была одна с мамой. Она молодец, старается для меня очень сильно. Сегодня даже разрешила не пойти в школу. Мама ведь не знает, как я ненавижу своих одноклассников и учителей. А я жаловаться не стану. А еще она приготовила большой торт с четырнадцатью свечками. Я еле его съела, хоть было и очень вкусно – такой сытный.
Мне очень жалко маму, она совсем состарилась в последнее время. Черные круги под глазами, морщины. А иногда я слышу, как она плачет по ночам. Поздно вечером пришел папа. Он избивал маму не понятно за что. Один раз ударил и меня за то, что я заступилась за маму. Наверное, будет синяк. Но я взрослая, и я почти не плакала! Вот так».
Оксана на время оторвалась от чтения. Сюжет книги описывал дневник взрослеющей девочки из неблагополучной семьи, и Оксана фантазиями погрузилась в жестокий мир страданий. О чем думают такие молодые создания, когда их родитель становится их же мучителем? Как им быть? Кто может помочь? Такие вопросы возникали в голове у девушки.
Оксана вспомнила свое благополучное детство. Родители были готовы отдать последнее ради ее будущего. Поступление в лучший университет по самой востребованной специальности. Основание книжного магазина, который никак не был связан с их бизнесом – все это в угоду привязанности чада к книгам и чтению. И такая нелепая, внезапная смерть.
Воспоминания из исключительно положительных перетекали в сплошной негатив. Вначале на Оксану напала грусть, потом жалость к себе. Девушка почувствовала себя одинокой и покинутой. Книжная лавка была словно ее глухая коробка, в которой ей и придется прожить свою жизнь.
От резко нашедшей хандры Оксана потеряла всякий интерес к чтению. Она аккуратно закрыла книгу и бережно положила ее на прилавок. В этот самый момент, молнией в ее сознании пронесся вчерашний вечер, безликий человек в пиджаке и его странные слова. Девушка взглянула на обложку и оторопела: на бледно-красном фоне в окружении детских рисунков ровным девичьим почерком было выведено «Дневник потерявшейся девочки», а ниже – Литвинская Оксана. Это ее почерк и ее фамилия.
За окном, к проливному дождю подключился шумный ветер. Он гудел и зазывал, своей мощью снося крупные капли со своих траекторий. Будто во сне девушка собралась, закрыла магазин и отправилась медленно странствовать по улице. В голове абсолютно никаких мыслей, реальность разбилась на кадры. Недавнее прошлое мгновенно таяло, терялось, настоящее стало изумительно резким. Морок пропал лишь только ее рука коснулась ручки от двери в квартиру, словно его и не было. Не оставив даже легкого головокружения.
Уже дома, в теплой постели, Оксана ворочалась с одного бока на другой – никак не могла уснуть. Как так получилось, что книга, возникшая из ниоткуда, была подписана ее почерком и фамилией? Вопрос сводил девушку с ума. Количество невероятных событий и совпадений зашкаливало, росло как снежный ком, а абсурд происходящего порой заставлял Оксану сомневаться в ее вменяемости.
«Может быть это кто-то пошутил?» – отозвался внутренний голос. Эта мысль вначале вызвала волну ненависти к возможному шутнику, но затем пришло необыкновенное спокойствие. Девушка приняла это предположение на веру, от чего сомнения по поводу психического здоровья ушли.
В памяти продавщица пыталась разыскать кого-нибудь из своих частых клиентов, которые на такое способны, но всплывали лишь смутные, общие образы, порой взятые из фильмов. Она не помнила ни одного своего клиента. Не помнила, когда к ней вообще в последний кто-либо заходил до безликого.
«Ох уж эти серые будни, ничего не упомнишь, один похож на другой» – подсказал ей внутренний голос. Девушка отказалась от дальнейших размышлений и разом уснула.

Как и ожидалось пришлось форсировать свое продвижение. На проспекте из-за различного срочного транспорта образовалась огромная пробка. Где-то добирались до больниц «скорые», вот сине-красным поблескивали милицейские машины. Всё очень и очень серьезно, даже хуже чем Оксана слышала по радио.
Площадь кишела всеми возможным службами. Врачи, пожарные, правоохранители перемешались с людьми возле входа в подземное царство. Оксана с трудом нашла где оставить машину. Две большие стеклянные створки входа в подземелье все открывались и захлопывались обратно, извергая хромающих, грязных, покалеченных людей и выпуская пыльные облаке. Неразбериха полнейшая, но одно сразу порадовало – врачам помогали и люди со стороны, никакой паники, все хоть и хаотично, но спокойно. Вот уже и Оксана у арки с прозрачными воротами, ей-то надо очень поторопиться. Никто не остановил ее, хоть и удостоверения лежало в кармане наготове. Девушка вошла.
От пыли внутри ничего не видно, выходящая люди словно выныривают прямо перед ней. В общих чертах помня схему уходящего под землю лабиринта, она прошла сбоку от отключенных турникетов и поспешила по мраморному коридору. Людей уже осталось не так много, но за ней тоже кто-то шел к месту трагедии. То есть сейчас только будут все собираться. Радует, что она пришла не так поздно. Коридор кончился и теперь предстоял долгий спуск по неработающему эскалатору. Время ускорилось из-за господствующий в душе спешки. После эскалатора – последняя, уже, снова мраморная, лестница и она вышла на платформу.
От пыли колит глаза, запах гари и уксуса больно бьет в ноздри. Еще на лестнице Оксане увидела части тел, раскинутых среди колонн, но случайно наступив на оторванную руку почувствовала забытое подташнивание. Аккуратно ступая, стараясь ничего не задеть, она подошла к эпицентру взрыва. Вокруг него уже работали криминалисты, собирая разорванную лавку и куски плитки. Название станции еле проступало в сером тумане. Оксана начала осматриваться, но тут и без нее было достаточно людей, справляющихся самостоятельно.
Из ниоткуда возник маленький человечек в пиджаке и залысиной, крикнув Оксане за спину:
– Поторапливайтесь, он будет тут с минуту на минуту!
Потом схватил Оксану за руку и отвел в сторону.
– Послушай, я знаю, что вам дали всего день, но ты не переживай — всё уже схвачено. Дело, формально, ведете вы, но у нас уже есть информация, так что если будешь слушать меня – все будет в лучшем виде. Вспомни как в сентябре, по посольству.
– Вы уже взяли их? – спросила она.
– Дело времени, нужно немного подождать.
– Это точно они?
«Они» казалось Оксане обязательно в этом деле, никакого он или она. Характер, масштабы, профессионализм — только «они», причем организованные «они» и с далеко идущими планами.
Маленький с прищуром взглянул на нее снизу вверх. «У него точно комплекс Наполеона, а дома – портрет на белой лошади. Или фото в образе Жиглова», – подумала девушки.
– А разве было хоть раз что не они? – спросил после краткого молчания коротышка. – И такого ты мнения бзззззззззз…
Маленький костюмированный начальник зажужжал. Точно так же зажужжал, как это делает будильник у Оксаны дома. Продавщица книг открыла слипшиеся глаза и выключила дребезжащий механизм.

Утро следующего дня мало чем отличалось от вечера предыдущего, разве что солнечный свет с трудом пробивался через свинцовые тучи, тот же дождь, как же шквальный ветер.
Окно спальни Оксаны выходило внутрь квартала, открывая все прелести спального района – старые, советские лавочки, проржавевшие качели и детская площадка, усеянная бутылками от пива. Панельные девятиэтажки закрывали горизонт, уходя в небо за верхнюю рамку окна. Недалеко от окна, словно флаг, развевалось постиранное белье. Если кто-то и хотел, чтобы оно высохло, то этому человеку надо было найти более подходящее место для сушки – с белых простыней ручьем стекала дождевая вода. Футбольное поле напоминало зелено-коричневое болото, в котором друг на против друга потеряно и одичало стоят ворота, а турники торчали из водяной грязи точь-в-точь как верхушка ушедшего под воду здания. На улице практически никого. Изредка, до подъезда бегом и прыжками через лужи добиралась очередная уставшая женщина, видимо с ночной смены. Вот богато одетый мужчина крутится вокруг своей черной машины класса люкс. Или же молодая пара мелкими перебежками, со смехом, покидает квартал.
Будильник отзвонил без пятнадцати восемь, а отведенные на подъем пятнадцать минут уже прошли. Оксана, потянувшись, встала с кровати. Время собираться на работу. В этот день продавщица спешила в свой магазин, как никогда. Но не возможность продать редкую книгу вызвало эту спешку. Там, на прилавке, лежала загадочная книга-дневник, явно предназначенная для нее. Какой-то внутренний импульс удержал Оксану от того, чтобы захватить этот дневник с собой. Теперь же, под проливным дождем и сносящим ветром, худенькая невысокая девушка прыгала, бежала и опять прыгала через лужи и грязь. «В той книге определенно что-то есть» – подытожила Оксана свои мысли за два дня.
Магазин находился через квартал от ее дома, поэтому когда молодая особа ворвалась в собственную книжную лавку, она еще не успела окончательно промокнуть. Сбросив куртку и переобувшись в домашнего вида чешки, девушка схватила книгу и упала в кресло. Уже через секунду перед ее глазами была открыта страница, на которой она остановилась:
«1 февраля. Мама совсем плоха, на ней нет лица, она ни с кем не разговаривает. Папа ругает ее грязными словами и угрожает приковать наручниками к батарее, если она еще раз пойдет в милицию. Слава Богу, пока он боится меня или ее бить. В милиции маме сказали, что ничем не могут помочь, и что, видимо, она попросту выдумывает. Но что-то, судя по всему, все-таки произошло: папа пришел в субботу трезвый, но ужасно злой. Кричал, что мама «шлюха», что она хочет погубить его карьеру, что до нового звания ему осталось несколько месяцев. Но мама молчала, не реагировала. На меня же он даже не обратил внимания. Он уже давно меня не замечает, не знает, что я не хожу в школу, что возвращаюсь поздно. А мама устала причитать.
В моей новой компании я чувствую себя куда более свободно. Не смотря на то, что мне меньше всех – всего 16 – там весело и интересно. Я очень нравлюсь мальчикам, даже тем, что куда взрослее меня. Недавно я впервые занялась сексом с одним из них. Правда он не хотел ничего делать без кайфа, сказал, что это меня расслабит. «Витамин» – это что-то с чем-то! Ощущения не передать словами.
Жаль, правда, что ребята не одобряют мою любовь к чтению, книгам. Но я в их компании стараюсь не упоминать.»

«9 марта. Я не знаю, что написать. Это, наверное, последняя запись дома. Мама вчера повесилась. Единственный человек, который меня любил и понимал, самый близкий на свете. Папа довел ее, грязный ублюдок! Я его ненавижу. Ему ни капли не было жаль ее, вчера еще он бил ее куском мыла в полотенце. Опять пьяный, он снова представил себя на допросе и требовал от мамы в чем-то сознаться. Иногда, когда я вижу его по телевизору, я удивляюсь, как резко могут отличаться люди в зависимости от обстановки. Там он весь собранный, серьезный, мужественный. Борец с бандитами и террористами. А дома он довел до смерти собственную жену, любимую мою мамочку. Он и меня вчера бил, требовал, чтобы я молчала, а потом обнимал и называл «любимой дочуркой». Глаза болят от слез. Ненавижу его. От него воняет, как от грязной собаки. Я думала убить его. Но потом поняла, что маму это не вернет. Решила уйти сегодня и никогда не возвращаться. Паша обещал меня взять к себе, только попросил взять немного денег «замутить». Все, что спрятал отец и немногое в его бумажнике пригодится. Дневник возьму с тобой. Всё. Я пошла.»

Оксана остановила чтение. В голове была пустота. Прочитанное забрало все, в том числе и любопытство, желание докопаться до истины. Почему-то сцены из «Дневника…» вызывали в ней ярость и грусть, такую сильную, будто она наблюдает это все со стороны, а не читает. Однако никаких воспоминаний в ее голове рассказанное не вызывало. Все мысли, эмоции оттуда казались чуждыми. Оксана опять попробовала вспомнить детство: родители, школа, университет. Подруги… тревога начала сковывать девушку изнутри. Она не могла вспомнить лиц, имен, дат. Одни только общие воспоминания всплывали на мгновения, но как только Оксана пыталась сосредоточится на них, конкретизировать – отрывки прошлого исчезали в глубинах памяти. Чем старательнее она старалась вспомнить, тем упорнее становилась эта невидимая сила – уже и самые общие фрагменты стирались, хотя только что казались четкими и явными. С каждой новой попыткой все больше мысль о прошлом вызывала скуку, зевоту. В голове то и дело раздавалось: «Ай, зачем оно» – подсознание настойчиво требовало отказаться от размышлений о детстве. Это показалось Оксане крайне странным и она попробовала вспомнить с новой силой. В ответ – пустота. Как будто и не было у нее детства. А еще эти странные сны. Откуда ей приходят такие образы?
Паника медленно надвигалась на уставший разум девушки. Дрожащими руками она начала рыться в ящиках стола, ища фотографию родителей. Ведь именно сюда она положила ее через год после трагедии. Вот, под грудой старой канцелярии и заполненных бланков, она обнаружила деревянную рамку с фотографией внутри.
Оксана поставила обрывок прошлого формата А5 на прилавок перед собой. На первой взгляд – обычная семейная фотография. На фоне небольшого голубого озера и зеленой травы стояли мужчина, женщина и их маленькая дочка. Крупный мужчина в белой рубашке-поло и шортах всей своим видом показывал, что имеет славное спортивное прошлое. Худенькая женщина в майке и коротких шортах так и дышала женственностью, своими загорелыми руками обнимая дочку. Девочка, еще совсем маленькая, стояла в легком ситцевом платьице бело-розового цвета. Эталон счастливой семьи, если бы не лица.
Лишь одна девочка смотрела с фотографии озорным взглядом, улыбаясь то ли фотографу, то ли яркому солнцу. Мать и отец не смотрели в камеру. Они вообще никуда не смотрели. Как и у того загадочного незнакомца, у них не было, чем улыбаться или смотреть. Гладкая, словно яйцо голова, заменяла им обычную голову с волосами, ушами и лицом. В фигуре женщины на снимке наметилась легкая призрачность. Она будто таяла, исчезала.
Слабость и рвоту почувствовала Оксана, осознав изображенное на ее семейном фото. В голове помутилось, магазин начал медленно кружиться вокруг нее и провариваться в черное. Девушка потеряла сознание. Последние секунды перед тем, как уйти от реальности у Оксаны в голове раздался чей-то резкий, громки бас, отчеканивая: «Не забудь! Не забудь!»

– Нет, я не понимаю. — сказала Оксана.
– Ну чего, ну чего ты не понимаешь. – взмолился Алексеевич.
В маленьком помещении они втроем. Хозяин кабинета, она и маленький Наполеон.
– Всё-таки причем тут они. Я могу поверить во все, но это – парни с улицы, которые даже не знали, что на свете есть какие-то тринитроталуолы…
– Послушай, ты хочешь закрыть это дело? – спросил маленький в пиджаке.
– Хочу, но не такой ценой. Ведь те, кто это сделал, где-то ходят и заметают следы. – Оксана указала на портрет. – Да и думаете он вам поверит?
Маленький мужчина и Алексеевич переглянулись. Первым нашел слова непосредственный начальник.
– Ты, видимо, совсем ничего не понимаешь…
– Как не понимаю? – вскипела Оксана. – Пацану сунули сумку, дали бабок, сказали иди-поставь. А мы садим пацана, даже не думая о тех кто сумку дал.
– Так, послушай, но слушай внимательно. – Наполеон перехватил инициативу и повысил голос. – Я знаю, кто дал пацану сумку. И он, — поднял палец вверх. – знает. А взрыв утроил тот, кто в соседней комнате. Это было известно заранее, — снова палец вверх, — ему. И еще известно, что все взрывы устроил этот самый пацан. А еще ему известно, что сумку никто не давал, а парень ее принес с собой. А ты это докажешь. Докажешь! А если не докажешь он, — палец в портрет, — только щелкнет пальцами и о тебе тоже многое станет известно. Понятна диалектика?
Оксана почувствовала, как ярость и желание растоптать маленького человека захватывает ее сознание. Дыхание стало отрывистым, кулаки сжались сами собой.
– А вместе с тобой, как и у нашего подозреваемого, в камеру сядут и все твои родственники. Подумай хотя бы о них, если тебе плевать на самого себя…
Алексеевич тут же торопливо заговорил, предчувствуя возможную реакцию собеседника.
– Да какая тебе разница! Да вспомни, как мы ворочали и похлеще! Да, там сплошь и рядом отребье, но сейчас ты понимаешь, сколько зависит от твоего решения! Стране нужен такой случай, ты, что не видишь, что происходит? Все решено на самом верху, даже меня лишь недавно ознакомили. Я уже скоро на пенсию и ты меня заменишь, если все пройдет гладко. Не руби лихо, подумай о будущем. А парень… он обречен, и ты это прекрасно знаешь. Не ты, так кто-то другой это сделают.
Брови у Оксаны ушли далеко вверх от гнева. Но семья… семья… Оксана любила их, любила свою дочь. Искренне любила. Она не могла ими рисковать. Девушка развернулась и через несколько шагов и пару дверей оказалась в небольшой комнате с прикрученным столом. Упершись локтями в стол, держа лицо руками плакал молодой парень.
Оксана испытала такой жгучий, ядовитый укол совести, что чуть было не упала на колени. Бессилие охватило ее, чувство собственной мерзости мешало начать разговор. Но семья… и главное, теперь она понимала, что не столько семья, сколько страх за свою собственную, безопасную и благополучную жизнь толкает ее на все это. Вид плачущего, сломленного парня вызывал знакомые картины из прошлого, вся ее жизнь показалась девушке сплошным преступлением. Но ощущение длилось недолго, мысль о страхе ушла в подсознание, а на поверхности опять явился образ семьи. Ячейки общества, за которую она в ответе.
Оправдание мобилизовало расшатанную психику девушки. Она заговорила. С каждым словом тина лжи покрывала комнату. Юноша слушал. Он все кивал, соглашался, подтверждал, брал на себя. Комната покрылась паутиной заговора, жертва же сама укутывала себя в нее. Оксане захотелось забыться, вычеркнуть происходящее из памяти. На языке уже чувствовался резкий, горький вкус алкоголя. Мрак, густой и непроницаемый мрак окутывал все вокруг. Она падала, тонула в нем, опускаясь на самое дно Великого Ничто, спасительной Леты — реки забвения.

Ливень за окном напоминал тропический муссон: даже в метре от себя нельзя было ничего рассмотреть, не говоря уже про другую сторону улицы. Оксана бросила уставший взгляд на закрытую стеклянную дверь ее магазина. Монотонность и серость будней, словно этот ливень, лишали девушку возможности взглянуть хотя бы на день вперед, построить долгоидущие планы, не говоря уже о каких-то радикальных изменениях. Все погрязло в рутине, в книжных ярмарках и тихих днях у прилавка. Даже книги не приносили ей той радости, став очередным элементом повторяющихся будней.
Часы показывали 18:27. Осталось чуть больше тридцати минут до конца рабочего дня. Скука навалилась на Оксану с новой силой. Девушка встала и начала расхаживать по магазину. Всякий раз, проходя мимо полок с книгами, она бегло просматривала названия авторов, но ничего не цеплялось в памяти. «Серые книги и серая мышка-продавец» – подумала о себе Оксана.
Философские рассуждения тонким ручейком начали струиться в сознание скучающего разума. Ее жизнь повернулась так, как повернулась, но ведь могло быть все иначе. В какой-то другой вселенной она могла стать археологом или художницей. А может быть ее могли бы взять в милицию или армию – тогда бы в ней уже был сейчас другой человек. Миллионы возможностей есть на жизненном пути у каждого человека, лишь самое основное заложено в духовных установках, воспитании. Как бы не кляла Оксана свою жизнь, она прекрасно понимала, что именно она ее выбрала, что такой образ жизни устраивает тихую и вдумчивую натуру. Но случись что в ее действе – и все могло быть совершенно иначе. Возможно, в одном из других миров красавица Оксана попала в тюрьму за убийство. Или стала наркоманкой и проституткой, всецело проклиная окружающий ее мир, вынужденной бороться за существования самыми аморальными способами. В этом темном мире нет никого, кто бы помог ей, кто бы протянул руку помощи, всюду окружающие враги, похотливые взгляды, обман и смерть.
Во время своих невеселых рассуждений взгляд девушки неожиданно упал на одну из книг на полке. Это был роман в бледно-красной обложке, напоминающей оформление детского личного дневника. Оксана оторвалась от своих мыслей и подошла вплотную к полке, чтобы рассмотреть автора и название.
Присмотревшись девушка заметила еле уловимое сходство в книгах. Разноцветные обложки, различная толщина и переплеты, но… какой-то неуловимый узор роднил маленькие и большие, произведения, толстые и совсем тоненькие томики. Картина на секунду потеряла резкость, но потом, обретя ее обратно, Оксана поняла в чем дело. Разными шрифтами, на разных местах – одни и те же три слова. Она взяла одну из книг наугад и снова — помутнение, реальность поплыла, будто кто-то одел девушке невидимые очки для глубоко дальнозорких людей. Пара мгновений и все линии, краски, полутона вернулись к нормальному состоянию. Но… Лишь успела Оксана прочитать название крупными буквами: «Дневник потерявшейся девочки», как дверь затрещала. Вместо обычного тамтама дождевых каплей по стеклу бил большой град, и от каждого удара поверхность двери покрывалась паутиной из маленьких трещин. Оксана смотрела, как завороженная, когда после нескольких ударов стекло разлетелось на осколки, и в помещение ураганом ворвался ливень. С асфальта сквозь остатки стекла в двери побежал ручей, затапливая помещение. Безумный ветер зашелестел мягкими обложками переплетов, ледяной град пролетал сквозь вход, падая прямо у ног девушки. Разгул стихии вызвал у девушки панику. Ей показалось, что она – героиня фильма-катастрофы и сейчас вот-вот, обязательно произойдет что-то страшное, какое-нибудь непоправимое событие. Рухнут стены, ее накроет цунами, ломая кости и разрывая на части. Неописуемый животный страх толкнул девушку как можно быстрее покинуть помещение. Быстро, на бегу одевая куртку и раскрыв зонт, она выбежала на улицу. Там никого не было, хотя судить Оксане об этом было сложно: ливень обрывал видимость в двух-трех шагах. Со всех сторон хлестал град, но чудесным образом Оксана не чувствовала его ударов. Уже промокнув до нитки она бежала домой.
В квартире было все, как всегда. Ливень и град к тому времени утих, стал обычным дождем, но стук капель был еще слышен. Оксана неспешно разделась, сходила в душ и, расслабленная, легла в кровать. Однако, уснуть сразу ей не удалось, как девушка не пыталась. Слишком странный день для ее серой жизни. Такого града продавщица книг еще не видела ни разу. Ей казалось чудом, что ни одна льдина, размером с ее кулак, не попала в нее. Стоило лишь градине встретится с ее голой, и не стало бы Оксаны Литвинской.
На этой мысли девушка ощутила какое-то неясное чувство, словно она что-то забыла. Клонило в сон, но Оксана упорно сопротивлялась и изо всех сил пыталась вспомнить. Неожиданные мысли стали приходить в голову девушке. А что, если она умрет? А если они уже мертвы? Эти странные вопросы явно были связаны с ее попытками вспомнить. Сон, казалось бы, уже сейчас поглотит ее сознание. Оксана сделала невероятное усилие и встала с кровати. Она что-то потеряла в своей памяти и поставила цель вернуть это что-то любой ценой. Дневник! Это что-то связанное с дневником, который она видела на полке. Оксана рассмотрела название, а вот автора… Девушка напрягла память и вспомнила.
Вспышкой сверхновой воспоминания захлестнули ее мозг. Оксане показалось, что в голове у нее прорвало и теперь старалась по кусочкам собрать все воедино. Вот она вспомнила безликого. Вот и автора книги – там была ее фамилия. Странные сны, описывающие кровавые происшествия, предательство и подлость. Странные события в магазине нахлынули на девушку, но оставили вместе с собой какое-то чувство недовершенности. «А где же фото…» – пронеслось в голове у Оксаны и она обмерла.
Размышляя, девушка стояла лицом к окну, но абсолютно не обращала внимание на пейзаж. Не заметила она и того, что дождь кончился. Не заметила и толпу безликих людей, стоявших прямо возле окна. Они устремили свои кожаные маски прямо на Оксану. Там была и уставшая женщина, и богато одетый мужчина, и молодая пара. За окном стояли все, кого продавщица хоть раз видела возле своего дома. И ни у кого не было ни лица, ни ушей, ни волос.
Оксана громко закричала и медленно пятясь к стене. В это время все собравшиеся за окном подняли указательный палец руки вверх, показывая укорительный жест, качая пальцами туда-сюда. «Не вспоминай!» – раздался громкий бас у нее в голове. Девушку снова охватила паника. Она кричала, пока хватало дыхания. Потом отрывисто хватала воздух и опять кричала.
«Вернись к дневнику» – снова зарычал повелительный голос. Преодолел паническое состояние оцепенения, Оксана побежала, даже не одеваясь. На улице толпа безликих окружила ее. Девушка стояла среди них в одном нижнем белье. Ее всю била дрожь. Оксана вновь закричала. «Быстрее! Иди быстрее!» – опять тот же голос.
И она пошла, с каждым метром ускоряя шаг. Толпа расступилась, но пугающему собранию не было конца. За оставленными безликими появлялись новые. Казалось, им не было предела. Оксана сорвалась на бег. Всю дорогу до магазина ее окружали люди с кожаным яйцом вместо головы. Оксана открыла разбитую дверь магазина и зашла внутрь. В книжной лавке никого не было, кроме нее. «Возьми дневник» – приказал басистый голос.
Нерешительно, оглядываясь на бесконечную толпу за дверьми, девушка подошла к полке и взяла книгу в руки. Упав в кресло прилавка, испуганная Оксана раскрыла девичьи записи на заложенной странице и принялась читать.
«7 февраля. Давно не делала тут записей. Случайно нашла свой старый дневник вместе со своим паспортом у Артура. Мне удалось вырваться, хоть и без денег. Скоро начнет ломать. Не такой я представляла свою взрослую жизнь. Я забыла тот день, когда не было страха, не было той мерзости вокруг. Мир вокруг мне ненавистен, в нем нет ничего, кроме насилия, лжи, лицемерия и предательства.
Давно же я пробовала «переломаться». Не знаю, выдержу ли. Но к Артуру и его банде не вернусь. На удовлетворении похоти грязных животных стоит точка. И даже жажда, и даже желание уйти в систему не изменит моего решения. Я пишу это тебе, дневник, чтобы хоть кто-то стал свидетелем моих слов, и это удержало меня от возвращения к прошлой жизни.
Как же мне одиноко. Два раза я пробовала умереть, но страх пересиливал. Не хватило шага в сторону трассы – и всем мучениям разом бы пришел конец. Сейчас мне кажется такой наивной детская мечта о книжном магазине. Мой дед постарался привить мне любовь к книгам, только какой от нее толк теперь? Разве что записи в дневнике отдают какой-никакой литературностью.
Пора покидать Москву и возвращаться в Минск. Не знаю, достанут ли там меня Артур или его кенты, но, возможно там найдется кто-нибудь, кто мне поможет. Заодно поквитаюсь с Павликом, обещавшим в Москве «золотые горы».
Мне 19, вот что важно. Уже два года как я покинула «родной очаг», кинув папочку на деньги. Как же ловко я назвала в детстве эту книжечку! Потерявшаяся девочка – словно пророчество. Что ж, если вдруг кому попадут в руки эти грустные записки, то пусть знают – это моменты из жизни «развратной Оксы» или, в прошлой жизни, Оксаны Литвинской».
На этих словах в ушах девушки, продавца книг, проститутки и наркоманки раздался визжащий крик. Безликие за окном схватились за головы, крича своими тонкими прорезями вместо ртов. Нет, кричали не они, кричала она сама. Безликих уже нет. От прочитанного, вместо ожидаемого прозрения у Оксаны была лишь пустота. Кричать не переставая – единственное, что хотелось девушке.
Когда в легких не оставалось воздуха, Оксана неожиданно замолчала. Взглядом она уперлась в пейзаж за разбитыми дверями – там было солнечно и пусто, никого на улице. «Вот в чем дело!» — шептало подсознание. Выйдя из ступора, девушка оглядела себя. Вместо обычного белья на ней была явно продукция из секс-шопа. Руки скользнули к тумбочке под прилавком, где лежала ее фотография.
Оксана снова поставила рамку на стол. Теперь уже и на фотографии не было безликих. Ее мать и отец. Со всеми, свойственными людям, атрибутами. Суровое лицо ее отца, полковника милиции и рядом скромница мать, смотрящая чуть ниже кадра. Они были тогда в Браславе, один из немногих отдыхов всей семьей.
Оксана немного помнила события того дня. Днем все было хорошо, но к вечеру к отцу приехали коллеги и они стали пить, очень много пить. А потом что-то произошло. Странное дело – воспоминания о реальной жизни хоть и вернулись к Оксане, но не полностью. Плотина еще держала многое и все еще оставались белые пятна. Но основной вопрос был – где она? В аду? В Чистилище? Может в наказание за грехи Оксана переживает свою жизнь по-разному? Или наоборот, это подарок высших сил – прожить свою жизнь, как она мечтала? Кто этот незнакомец с командным голосом – ангел или демон? Или Оксана сейчас под кайфом? Какой смысл в страшных кошмарах, навещающих ее?
Странности вернувшейся памяти девушки опять дали о себе знать. Она не помнила ничего о наркотиках. Не помнила своего рабовладельца Артура, не помнила ночную жизнь в Москве. Попытки вспомнить уже даже не натыкались на воображаемую стену, а уходили в пустоту, словно она вспомнила то, чего не знала.
«Ты дошла до сути, хватит…». – Опять прошептала она сама себе. Оксану мучала усталость, однако, слишком неясным оставалось ее положение. Предположения рождались одно за другим. Быть может, сейчас она где-то в грязном притоне видит сны наяву, а все вокруг лишь галлюцинация, игра ее воображения.
Солнце за окном скрылось за тучами, и неожиданно пошел дождь. Возможно, Оксане просто сниться сон и сейчас она проснется. Дождь усилился, задул резкий ветер. Или девушка просто сошла сума, а все вокруг – плод ее больного воображения. За окном сверкнула молния, послушался раскатистый гром, от которого затрещал прилавок и посыпались книги.
«Читай дальше!» — пробасил голос незнакомца. Ветер шелестел страницами и бил открытой дверью. Неожиданно, впервые за ночь, Оксане стало жутко холодно. Дрожащими руками она взяла «Дневник…» и, перебарывая озноб, принялась читать.

«8 марта. День Женщины. Ну и лицемерие! В мире похотливых козлов уделить «прекрасному» полу один день! Пускай этот день станет днем расплаты для всех ублюдков.
Я снова в Минске. Я завязала, больше не наркоманка и не шлюха. Было так тяжело, так невыносимо. Каждый атом тела молил меня найти, «замутить», уколоться. В первое время я даже не понимала, жива ли я, или это предсмертная агония. Самое же страшное проходило ночью. Всегда бессонной и долгой. Будто тысяча игл вонзились в кожу, а внутри проворачивают раскаленный железный прут, ломающий суставы и кости. Винт, витамин явно не хотели отпускать меня, но я вырвалась. И пришла к тому, кто первым подарил мне эту «райскую» жизнь. В отчаянии Павлик предлагал мне кайф, ничтожество. В его остекленевших глазах отражался мой триумф, когда я вскрывала ему кадык. «Надкусила» адамово яблоко!
Но не это жалкое подобие человека обрекло меня на пытки. Эй, вы, криминалисты и следователи! Я даже не пыталась замести следы! Так что не вашей победой будут те быстрые выводы. Сейчас же я пойду к вашему коллеге, моему любимому папочке и повторю с ним тот же трюк. Я уже видела его, но он не захотел со мной говорить, избил меня и выгнал. У него в роду, мол, не было и не будет шлюх. Теперь с новой семьей, его молоденькая женушка смотрела на меня испуганными глазами. Будто я пришла тревожить их мирный семейный очаг. Твой муженек скоро улыбнется, от уха до уха, я тебе обещаю, сука!
Сколько там ему до пенсии? А, черт, какая разница. Кто подумает, что одинокая, легко одетая красавица в подъезде ждет отца и бритвой в кармане. У меня будет один шанс из ста. Прощай, папуля! Читайте с удовольствием, его самодовольные коллеги!
Моя мама будет отомщена…»
Тетрадка кончилась. За окном бушевал ураган, с крыш домов слетали антенны и черепица. Начался крупный град, разносивший окна на мелкие осколки. Улицу заливало, и в магазине уже не было сухого места: в воде плавали книги, канцелярские товары. Ветер, гуляющий внутри, не оставил ни одного предмета на своем месте.
Она убила своего отца? Никаких воспоминаний не было на этот счет. Оксана попробовала вспомнить тот день и опять пустота. Напротив, через улицу, ветер начал срывать вывески с магазинов. На проезжей части закручивался смерч.
«Прекрати себя мучать!» – громко сказала она сама себе. Но сознание девушки не унималось. Чем все кончилось? Ее отец был крепким милиционером, не год служившим и проходившим подготовку. Кроме пристрастия к спиртному у него не было слабых мест. Могла ли Оксана, хрупкая наркоманка, зарезать его? Взгляд девушки упал на фотографию. Женщины на ней уже не было совсем. Лишь отец и девочка, но последняя таяла, расплывалась на зеленом фоне. Она напоминала призрака со снимков любителей экстрасенсорных явлений, только один мужчина казался реальным, действительным.
Смерч начал свое вихревое странствие, закручивая внутрь фасадные части зданий. Молния ударила прямо в тротуар перед магазином. «Или это отец убил меня?» Странная мысль начала расширяться и разбухать, заполняя сознание. Казалось, сейчас ее мозг взорвется. «Отец убил меня!» – крикнула Оксана.
В этот момент часть стены ее книжной лавки рухнуло и устремилось в центр торнадо. Все вокруг рушилось, рассыпалось, улетая в сторону смерча. Вот не стало паркета, полок, книг, асфальта на улице. По кирпичику исчезали стены. Последним сорвался и места прилавок с книгой и фотографией. Поглотив его смерч рассеялся.
Вместо улицы, впереди был подъезд многоэтажного дома. Дом напоминал башню, уходившую высоко в небо. Дверь в подъезд была стальной, на ней мерцал экран домофона. Несколько шагов вперед. Уже вплотную к подъезду. Пальцы набирают знакомый номер. Писк – значит можно войти.
Дверь открыта, внутри темно. Несколько шагов в неизвестность и … удар! Нападение! Кто-то нелепо пытается заломить руку и поставит на колени. Пистолет на месте. Надежный товарищ, никогда не подводил. Предохранитель снят. Недолгая борьба и рукой неприятель пришит к стене. Хлипкий малый. Света не хватает разглядеть. Что-то царапает плечо. Это нож! Рука уже держит нападавшего за горло. Пистолет ко лбу. Палец плавно нажимает на курок. Вспышка и грохот выстрела. Что-то в озарившем темноту изображении кажется знакомым. Сердце бешено колотится, уж слишком нападавший похож на… Труп уже сполз по стене на пол. Зажигалка в левом кармане, как всегда. Черт, не зажигается.
Вот, зажглась. На полу с маленькой дыркой во лбу и с размазанной по лицу косметикой и кровью лежала Оксана Литвинская. Его дочь. Александра пробирает дрожь, из горла вырывается хрипловатый крик. Зажигалка падает на пол и гаснет. Следом за ним рука опускает и «Макаров».
«Убил собственную дочь! Ненаглядную, милую дочурку!». Александр сам не замечает, как начинает бешено кричать. В припадке безумия он пытается растормошить убитую, дает ей пару крепких пощечин. Дочь, его единственная дочь! Пыталась зарезать его! Панику сменяет гнев. Полковник с размаху бьет труп кулаком. Мертвая Оксана падает, и он слышит шелест бумаги.
Дрожащими пальцами Александр находит зажигалку и внутреннее убранство подъезда снова появляется из темноты. На боку у убитой девушки – кожаная сумка. Полковник закрывает ее и там, среди помады и пудры, видит скрученные в рулон дневник. Александр знает, что будет дальше. Он, будучи в шоке, прямо там, у входной двери, по свет зажигалки прочтет записи своего чада. Что-то в него сознании станет невыносимым, станет вдруг необычно тяжело, и полковник милиции от усталости закроет глаза. Чтобы открыть их, как Оксана, в маленьком, уютном, книжном магазине. О котором она так мечтала. И который он мог ей дать.

– Я все вспомнил. – Громко и отчетливо отчеканил Александр. Подъезд задрожал как от землетрясения, и мужчину озарила ослепительная вспышка.
Постепенно глаза привыкли к яркому свету, и Александр обнаруживает себя в обитом белым и мягким помещении, два на два метра. Прямо перед ним – стеклянная дверь. Над ней камера и небольшой динамик. За стеклом стоит человек в очках и белом халате. Худой и маленький он широко улыбается:
– Вы вспомнили, кто вы? – Говорит он знакомым басом.
Александр бегло оглядывает себя. Он сидит в центре комнаты, привязанный к креслу. На висках он чувствует прикосновение металла.
– Да.
– Вы Оксана Литвинская, владелец книжного магазина? – Дотошно выпрашивает врач.
– Нет. Меня зовут Александр. Александр Георгиевич Литвинский, я полковник милиции, оперуполномоченный по особо важным делам. – Чуть ли не рапортирует Александр.
– Поздравляю вас! Судя по всему, лечение прошло успешно, и вы вернулись к нормальному состоянию. В ближайшие месяцы врачебная комиссия оценит ваше состояние. Так же, если вам интересно – вы первопроходец инновационного метода лечения параноидальной шизофрении. Все события, переживаемые вами, отображались у нас, что давало возможность участвовать в разрешении вашего душевного конфликта…
Но Александр уже не слушал, ему не было интересно. В его мыслях и памяти раз за разом, словно старая кинолента, прокручивались воспоминания об убитой дочери и покончившей жизнь самоубийством жене. Вспомнил он и о тех далеких годах, когда юный и беззаботный, Саша попал в ряды МВД. О том кошмаре, оказавшемся осколком подлинной памяти.
Работа оставила на нем свой след. Нет раскрываемости без допросов с пристрастием. Нет никакой работы без раскрываемости. Количество тайн, жестокостей и предательств давило на него, заставляя срываться на близких и родных. Рушились идеалы и светлые образы, вера в справедливость и принципы. На замену им приходило алкогольное отупение по вечерам. Скорее забыть, скорее.
Александр вспоминал светлые моменты своей личной жизни. Его знакомство с Вероникой, матерью Оксаны. Рождение дочери. Ее первые слова, первый класс. Все это вызывало в ней тогда детский восторг, радость за свою новую роль отца. Но тучи сгущались, чем выше он пробирался по карьерной лестнице, чем тяжелее становилось его душе. Предательство и лицемерие становились изощреннее, методы работы более жестокими, рамки и границы морали стирались. Уже не дрожала рука выбивать из желторотого юнца признание в том, чего он не делал. Ни один мускул не дрогнул, когда рыдали чужие матеря и жены. Казавшееся исключительным, стало рутинным. Но тяжелым, черным осадком залегали подобные случаи на глубину души. Лишь алкоголь давал успокоение, но пьяным он становился настоящим мучителем, но уже для своих близких. То, что откладывалось внутри – вырывалось зверем наружу.
Теперь никого не вернуть. Даже если Александр и вырвется из стен психиатрической клиники, уже не будет шанса найти спокойствие у огня семейного очага. До конца своих дней он останется безумной и бездомной гончей, в которой догнивают останки ее жертв. Остались только эти воспоминания и…
В это время доктор достал дневник Оксаны, и, держа его в руках, продолжал увлеченно рассказывать. Не в силах себя сдерживать, Александр зарычал, перебив этим заговорившегося врача. Резким рывком он вырвал правую кисть из плетения ремней. Либо до сих пор не успели атрофироваться его натренированные руки, либо врачи уже давно не видели угрозы в своем подопечном. Свободной рукой Александр освободил левую. Все происходило в считанные секунды, выражение лица врача толком не успело изменится, лишь глаза стали круглыми и большими, а так, по-прежнему та же самодовольная физиономия.
«С поличным!» — пронеслось в голове у Литвинского, для которого время невероятно замедлилось, а догадки и предположения становились фактами, смешиваясь с воспоминаниями, которых никогда не было, подавляя подлинную память.
— Я нашел тебя, падаль! – заревел Александр. Врач уже отступил несколько шагов назад и чуть не упал, споткнувшись.
— Ты ее убил! У тебя ее дневник! – ошеломляющее открытие ввело мужчину в состояние безумной, багровой ярости. Он сбросил с головы металлический обруч с датчиками и в два длинных шага оказался у стекла. Отработанный удар локтем не принес результата. Запаниковавший психиатр уже пропал с поля вида, но Литвинский знал, он найдет организатора этой банды и выбьет с него признание, сломает его, поставит на ласточку, кинет в пресс-хату. Остатки обруча удобно легли в ладонь, а острый угол оставил на стекле паутину трещин. Еще и еще раз, методично работая куском стали он разбил защитное стекло, осевшее на пол белой крошкой. Когда в образовавшийся проем смог протиснутся оперативник, зазвучал звон, мелкий и какой-то визжащий. По коридору неслось два крупных санитара с дубинками на перевес.
— УБОП! Руки за голову! Мордой в пол! – прокричал Литвинский заученную фразу для всякого задержания. Однако на санитаров это не возымело никакого действия. «Этих быков я лично с парнями обработаю» — злорадно подумал полковник милиции.
Те приблизились, но профессиональная выучка оказалась на стороне Александра. В мгновение он вырубил обоих, ударами в висок и челюсть.
Он не знал план здания и куда подевалась группа захвата. Видимо, его похитили, верно, его точно похитили. Работали по набою, возможно гомельские. Литвинский осмотрел коридор и удивился возможностям похитителей: определенно он сейчас в заброшенной больнице, где его пытали, выбивали из него имена агентов. Из-за угла выскочило уже трое крупных парней в синей одежде санитаров, а рядом с ней – тот же маленький худой врач. Звон продолжал дрожать в ушах, лишь заводя Александра, накачивая тело адреналином.
– Александр, успокойтесь, прошу Вас! – в полный голос, но как-то успокаивающе сказал врач. Но этого оказалось явно недостаточно, чтобы хоть немного задержать полковника.
Он с воинственным криком бросился в бой, но что-то не заладилось. Видимо, подмога оказалась более подготовлена к буйному пациенту, чем те двое, обмякшими телами подпирающие стены. Сплетение из рук, плеч, взмахи черных дубинок, кряхтение и багровые лица работников психиатрической больницы – и вот Литвинский повержен, пленен группировкой, в шею вонзается шприц, накачивая мужчину липким дурманом. «Наркотики, – подумал Александр. – но их найдут…»
Ботинки психиатра возникли у лица мужчины, уткнутого в пол. Послышалось разрывистое:
– В отделение буйных. Галоперидол. Курс. Смирительную рубашку. Брутафанол …
Все плыло, размылось, отправляя безумный, больной мозг в спасительное беспамятство. Из которого, усилиями мощнейших успокоительных препаратов, ему не выбраться никогда.

Деревянная полка умещала с сотню книг. Оксана лениво встала с кресла и подошла, чтобы выбрать одну из них. Солнце светило ярко, как никогда.