Военному разгону студенческой демонстрации на главной площади Пекина исполнилось 25 лет
Беспорядки на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989 года — трагический финал массовых студенческих протестов, продолжавшихся два месяца. Власти заклеймили мирный протест как «контрреволюционной бунт» и отдали приказ армии подавить мирную демонстрацию. В результате разгона безоружных манифестантов погибли сотни человек.
Потворщик «буржуазных свобод»
Китайское студенческое движение в восьмидесятых неотрывно связано с именем Ху Яобана — генсека Коммунистической партии и соратника фактического руководителя КНР, «великого реформатора» Дэна Сяопина. Вместе они направляли Китай к более открытой политической системе, став символом демократических реформ. В отличие от Дэна, в 1986 году Ху публично поддержал демонстрации студентов, требовавших ускорить проведение политических и экономических реформ. Учащиеся вышли на улицы после турне по китайским университетам профессора-астрофизика Фан Личжи, вернувшегося из Принстона и активно делившегося впечатлениями от западной демократии. Ху поддержал студенческие требования демократизации, и его отставку моментально спровоцировала группа партийных консерваторов — за пропаганду «буржуазных свобод» и «потворство западному влиянию». Вместо него генсеком скоропалительно избрали премьера Чжао Цзыяна, который вскоре точь-в-точь повторил судьбу предшественника.
Спустя два года, 15 апреля 1989 года, Ху Яобан умер от сердечного приступа. Смерть одного из самых либеральных правителей коммунистического Китая вызвала волну студенческих волнений по всей стране. Собравшиеся перед штаб-квартирой компартии активисты потребовали политической реабилитации Ху. Довольно быстро массовая скорбь по нему обрела характер протеста против действующей власти. В десятках университетов страны студенты призывали бойкотировать занятия.
Через неделю после смерти восьмого генсека на Тяньаньмэнь собрались около 100 тысяч человек, скандировавших главный лозунг протеста — «Дадао гуаньдао!» («Долой продажных чинуш!»). Митингующие требовали обнародовать информацию о доходах государственных лидеров и членов их семей, прекратить цензуру, снять ограничения на публичные выступления, увеличить финансирование образовательной сферы и повысить заработную плату работникам интеллектуального труда.
На самой площади был разбит палаточный городок. Студенты то и дело затягивали гимн Интернационала, ежедневно проводились упорядоченные марши. За два дня до планового визита в страну Михаила Горбачева демонстранты объявили о массовой голодовке. Церемонию встречи президента СССР планировалось провести на Тяньаньмэнь. По задумке студенческих лидеров голодовка должна была заставить правительство удовлетворить требования манифестантов, чтобы те освободили площадь. Вдохновившись революционной атмосферой, молодежь съезжалась со всей страны. Тринадцатого мая на площади собрались 300 тысяч человек.
За несколько недель протеста китайское правительство фактически потеряло контроль над ситуацией. Кроме Пекина, выступления проходили в Шанхае, Чонкине, Вухани и десятках других городов. У китайской полиции попросту не было достаточно опыта, чтобы справиться с массовой гражданской мобилизацией. У полицейских не было ни водометов, ни каких-либо других средств для разгона выступлений и предотвращения массовых беспорядков.
По мере увеличения толпы лозунги становились все более критическими и радикальными. Нападкам подвергся сам 84-летний Дэн Сяопин — на транспарантах писали сатирические стишки, высмеивающие «старого маразматика». Как позже вспоминал внимательно следивший за развитием ситуации премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю, в этот момент стало ясно, что демонстрация закончится трагедией: «в истории Китая еще не было императора, который, будучи подвергнут осмеянию, продолжал бы править страной».
Власти пошли на некоторые уступки. К середине мая были сделаны значительные послабления в государственном контролировании СМИ. Телеканалы стали освещать жизнь палаточного городка и голодающих. По поручению властей с манифестантами — якобы для налаживания «диалога» — встретился руководитель Патриотического единого фронта китайского народа Ян Минфу. Он признал протестное движение «патриотичным» и упрашивал студентов освободить площадь.
«Вы не такие, как мы!»
На встрече с Горбачевым 16 мая, освещавшейся западными журналистами, Чжао Цзыян сказал советскому лидеру, что настоящим лидером Китая остается Дэн Сяопин. Это публичное признание косвенно положило конец и самой политической карьере Чжао, и протестному движению. Дэн понял, что замечание Чжао было попыткой переложить ответственность за происходящее в Пекине на него. Это стало расколом между двумя самыми высокопоставленными государственными деятелями Китая. Чжао не спасло даже то, что в свое время именно его промышленные реформы в провинции Сычуань были адаптированы и применены по всей стране, что и стало тем самым «экономическим чудом» Дэна Сяопина.
В Пекине 17 мая насчитывалось около миллиона участников протеста и симпатизирующих им горожан. Это стало пиком гражданской мобилизации. Поскольку в протест вливалось все больше и больше социальных групп с совершенно разными жалобами и лозунгами, становилось все менее ясно, с кем правительство должно идти на контакт и какие именно требования выполнять. Самым тревожным звонком для властей стало, что на сторону студентов перешли несколько армейских отрядов. Вечером 17 мая Дэн провел у себя в резиденции заседание постоянного комитета политбюро, на котором обсуждалось введение военного положения. Чжао Цзыян на встрече был подвергнут критике. Дэн, помнивший основание КНР и «культурную революцию», убеждал партийную верхушку, что если не усмирить Пекин, страна окажется втянутой в кровопролитную гражданскую войну.
Ранним утром 19 мая к толпе демонстрантов с мегафон вышел сам Чжао. Опальный лидер Китая извинился перед студентами и признал, что их критика была необходима. Он говорил протестующим, что те еще молоды, что надо прекратить голодовку, быть сильными и увидеть в будущем великий модернизированный Китай.
«Вы не такие, как мы! Мы старые, для нас это уже не имеет никакого значения», — кричал Чжао.
Так описывает этот переломный момент премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю в своей книге «Сингапурская история»: «От событий на площади Тяньаньмэнь в моей памяти осталась грустная картина: Чжао Цзыян, стоящий посреди площади, забитой демонстрантами с повязками на головах, на которых были написаны лозунги, с мегафоном в руке. Почти что со слезами на глазах он уговаривал студентов разойтись, объясняя, что больше не сможет защищать их. Это было 19 мая. Увы, было уже слишком поздно: лидеры КПК решили ввести военное положение и, при необходимости, использовать силу для разгона демонстрации. В этот момент студенты должны были либо разойтись, либо их разогнали бы силой. Чжао Цзыян не проявил твердости, которая требовалась от лидера Китая в тот момент, когда страна стояла на грани возникновения хаоса. Организованным демонстрантам позволили стать мятежниками, которые не повиновались властям. Если бы с ними не поступили жестко, они бы вызвали подобные беспорядки по всей огромной стране. Площадь Тяньаньмэнь — это не Трафальгарская площадь в Лондоне».
Армия не с народом
Военное положение объявили 20 мая. Масштабы мобилизации были беспрецедентны: 30 дивизий из пяти военных округов, 14 из 24 армейских корпусов НОАК. В столицу страны начали стягиваться несколько сотен тысяч солдат. Большинство из них были из крестьянских семей, они ни разу не были в Пекине и понятия не имели, чему им предстоит противостоять и с кем сражаться. На подступах к столице транспорт военных блокировали толпы мирных демонстрантов, приказывающих немедленно отступить или присоединиться к ним. Жители предместий возводили баррикады. В некоторых районах военные сложили оружие и пели вместе с митингующими традиционные маоистские песни. В итоге правительственные войска отступили к базам за пределами города. В таком подвешенном состоянии проходили последние дни мая. Студенческие лидеры издали чрезвычайное распоряжение о создании на основных улицах контрольно-пропускных пунктов. Дороги преграждали автобусами и троллейбусами. На какое-то время компартия полностью потеряла Пекин.
В первый день июня премьер Ли Пэн, один из главных партийных консерваторов, выпустил циркуляр «Об истинной природе волнений», в котором предупредил, что протест вот-вот получит общенациональную поддержку. Студенты прямо назывались в документе террористами и контрреволюционерами. Ли призвал взять Пекин и очистить площадь силой. Вечером 3 июня с экранов телевизоров диктор попросил столичных жителей оставаться дома. В 22:00 в город въехали танки и БТР Народно-освободительной армии, чтобы «подавить контрреволюционный мятеж». Военным было разрешено применять оружие в целях самообороны.
«Резня 4 июня»
Следующий день запомнился в истории Китая как «резня 4 июня». Первой огонь по мирным демонстрантам открыла на Чанган Авеню 38-я армия. Она включала 15 тысяч солдат, танковые и артиллерийские части. Войска использовали экспансивные пули, расширяющиеся при попадании в тело. 38-я армия убила больше гражданских демонстрантов, чем любой другой принимавший участие в операции отряд. Солдаты прошлись очередями по жилым домам, убивая пекинцев, просто стоявших на балконах. Примерно в десяти километрах от Тяньаньмэнь бронетранспортеры начали растаскивать на обочины преграждавшие путь автобусы. Активистов, формировавших живые цепи, расстреливали. В ответ протестующие нападали на солдат с палками, камнями и коктейлями Молотова, поджигая военную технику. Танки забрасывали кусками цемента. Появлялись сообщения о военных, сожженных заживо.
В полвторого ночи 38-я армия и 15-й воздушно-десантный корпус прибыли к северному и южному концам площади соответственно. К двум часам НОАК контролировала периметр Тяньаньмэнь. Большинство демонстрантов рассредоточились по городу, но на площади у памятника народным героям еще оставались несколько тысяч студентов. Солдаты выпустили несколько очередей над головами молодых людей. После безуспешных переговоров они начали наступление со всех сторон к памятнику, избивая пытавшихся убежать студентов и разбивая камеры. Броневики поехали сносить палатки.
На рассвете операция закончилась. Через пару часов тысячи мирных жителей попытались снова занять площадь, но все подступы преградили ряды пехоты. Приближающейся толпе крикнули, что войска готовы открыть огонь на поражение. Поныне остается неизвестным число жертв столкновений. Оценки правозащитных организаций и участников разнятся от нескольких сотен до нескольких тысяч студентов и мирных жителей, убитых военными. Спустя несколько недель после подавления демонстрации власти сообщили, что в столкновениях погиб 241 человек, включая 218 гражданских, 10 солдат и 13 полицейских, а ранены 7 тысяч человек. Впервые с начала протеста на публике появился Дэн Сяопин с речью в память о «мучениках» — тех десяти солдатах. По данным Amnesty International, была убита тысяча демонстрантов. Перебежчик из НОАК со ссылкой на документ, распространявшийся среди офицеров, говорил о почти 4 тысячах убитых.
Эпоха «чувства защищенности»
После смены трех поколений китайского руководства общественное обсуждение разгона демонстрации по-прежнему под запретом. Имя Ху Яобана было табуировано вплоть до 2005 года, когда его протеже Ху Цзиньтао пришел к власти и реабилитировал наставника. После этого информация о нем появилась в китайском интернете. Это стало единственным послаблением китайской цензуры относительно событий на Тяньаньмэнь. Сегодня запросы в китайских поисковиках «4 июня», «площадь Тяньаньмэнь» и «Чжао Цзыян» не дают результатов, которые можно связать с разгоном демонстрации.
В начале мая текущего года китайские власти усилили в Пекине меры безопасности. Для «противодействия уличному насилию и терроризму» на улицы выехали 150 патрулей из девяти полицейских и четырех дружинников. Официальный повод — противостояние возможной террористической атаке со стороны уйгурских сепаратистов, однако пользователи китайских соцсетей связывают меры с подготовкой к годовщине протестов. На оживленных улицах сейчас стоят броневики, что должно усилить «чувство защищенности» у горожан и устрашить гипотетических террористов.
В столице ужесточили процедуру покупки бензина. На заправках водители обязаны объяснять, с какой целью покупают топливо и куда намерены ехать — как пишет «Жэньминь жибао», чтобы предотвратить использование горючего для «создания помех». Каждого покупателя регистрирует полиция. Бензин был одним из средств вооружения протестующих в 1989 году. Студенты пропитывали им одеяла, которые накидывали на воздухозаборники танков и поджигали. В своих воспоминаниях сингапурский премьер писал, что после подавления протеста министр торговли Китая Ху Пин «проехал по улице Цаньан Роуд на всем протяжении от Военного музея до комплекса для приема гостей Дяоюйтай и видел дымившиеся остатки 15 танков и бронетранспортеров».
Саму площадь недавно окружили «новым блестящим, позолоченным заграждением», пишет китайский корреспондент Washington Post. По словам властей, это сделано для повышения безопасности транспортного движения. В октябре 2013 года на Тяньаньмэнь выехал и взорвался внедорожник с уйгурскими номерами. Тогда кроме трех человек, находившихся в автомобиле, погибли двое случайных прохожих, 38 получили ранения. Как сказал один из чиновников, новый забор «крайне ударопрочен» — перила весят 100 кг, а основание 70 кг.
Накануне годовщины протестов по стране прокатилась волна арестов. Третьего мая в Пекине задержали участников посвященного событиям на Тяньаньмэнь семинара. Среди них два университетских профессора, писатель-диссидент, глава подпольной протестантской церкви и правозащитник Пу Чжицян, участвовавший в протестах 25 лет назад. Перед круглым столом им звонили сотрудники правоохранительных органов и настойчиво рекомендовали отменить мероприятие. Всего в проходившем в частной квартире обсуждении приняли участие около 15 человек. Нескольких поместили под домашний арест. Всем задержанным, которых доставили в пекинский центр заключения №1, предъявлены обвинения в «разжигании беспорядков». По словам директора китайского отделения Human Rights Watch Софи Ричардсон, «эти обвинения и задержания показывают, насколько мало отношение китайского правительства к правам человека изменилось с 1989 года».
Арестованный Пу Чжицян в свое время представлял китайского диссидента и художника Ай Вэйвэя, а также родственников членов Коммунистической партии, задержанных за взяточничество и умерших в заключении от пыток. Друзья Пу назвали его арест «возмездием властей» за его работу, призванным посеять «панику и ужас» среди тех, кто намеревался выйти на улицы 4 июня почтить память убитых студентов.
В конце апреля задержали известную китайскую 70-летнюю журналистку Гао Ю по обвинению в разглашении государственной тайны некоему иностранному новостному сайту. Она тоже должна была принять участие во встрече активистов. Гао прославилась как одна из самых яростных критиков китайского правительства, ее колонки публиковал Deutsche Welle. После задержания агентство Синьхуа передало, что журналистка якобы «глубоко раскаялась» за свои поступки и «готова принять наказание». Женщину уже сажали в тюрьму на шесть лет по такому же обвинению в начале девяностых.
Облавы коснулись не только оппозиционеров. 8 мая пекинская полиция предотвратила другой семинар, который проводила группа геев. ЛГБТ-активисты обсуждали учреждение правозащитной организации, которая занималась бы правами китайских сексуальных меньшинств. После допроса всех гомосексуалов отпустили. По словам организаторов мероприятия, их задержание «явно связано» с повышенными мерами безопасности перед годовщиной Тяньаньмэнь.
В разговоре с РП китаист Алексей Маслов подчеркнул, что позиция китайских властей по отношению к событиям 1989 года практически не изменилась. Разве что официально сегодня их называют не «контрреволюцией», а «студенческими волнениями». Осужденные за участие в них активисты неоднократно подавали апелляции, но ни одна не была удовлетворена. В данном случае «Китай не пересматривает свою позицию» — более того, все больше рядовых китайцев скорее одобряют подавление студенческих выступлений, утверждает Маслов.
«Сравнивая сегодня с украинскими событиями, многие китайцы понимают, к чему волнения могли бы привести в Китае», — говорит профессор ВШЭ.
В Китае крайне внимательно следят на бытовом уровне за тем, что происходит на Украине, так как рядовые китайцы «страшно напуганы», что гражданская война может повториться у них. По словам Маслова, недавно вернувшегося из командировки в Пекин и Шанхай, практически любой таксист сегодня начинает разговор с обсуждения украинского конфликта. Муниципальные власти на уровне районных и городских комитетов в преддверии годовщины протестов начали напоминать о необходимости строго соблюдать дисциплину.
«В Пекине сейчас можно видеть бронетехнику, резко увеличилось количество полицейских, власти постоянно напоминают жителям, что на улицах, переулках, во всех общественных зданиях и магазинах оборудованы видеокамеры (в китайской столице около 300 тысяч камер видеонаблюдения. — РП)», — рассказывает востоковед.
Нынешняя оппозиция не апеллирует к студенческим лозунгам 1989 года. Тогда у молодежи не было единых представлений о том, чего следует добиваться, считает Маслов: за недели протеста активисты так и не сформулировали никаких внятных социальных требований, за исключением необходимости свободы слова. Потом в движение влились посторонние авантюристы, уже не из студенчества, не добивавшиеся социальной справедливости, а делавшие политическую карьеру. Сам же протест со временем деградировал, считает заведующий отделением востоковедения ВШЭ. «Все выродилось в маргинальную кампанию. На площади стало много пьяных», — вспоминает Маслов.
Требования же сегодняшней оппозиции хорошо сформулированы, имеют под собой экономическую и социальную подоплеку — очень жесткую, «умную и, как следствие, гораздо более опасную» критику правительства. Нынешние активисты пытаются как можно дальше дистанцироваться от тяньаньмэньского движения.
«Оппозиция хочет отделить себя от того хаоса, который был в 1989 году», — резюмировал собеседник РП.
Рассуждения московского китаиста не разделяет профессор Пекинского педагогического университета и ИВКА РГГУ Ли Чжэнжун. По его словам, официальная позиция Пекина ничем не отличается от позиции 1989 года: демонстранты по-прежнему называются антиреволюционной силой, намеревавшейся свергнуть коммунистический режим. Но большая часть простых китайцев считает, что имена участников событий на Тяньаньмэнь необходимо реабилитировать.
«В принципе, если опросить пекинцев, все будут согласны на политическую реабилитацию студентов. Но если мы хотим реабилитировать этих людей, следует восстановить, как происходили кровавые события 4 июня. Нынешнее китайское правительство не будет этим заниматься. Ходили слухи, что их должен был реабилитировать Си Цзиньпин. Но этого не произошло», — рассказывает ученый.
Профессор из Пекина не сомневается, что если бы 4 июня компартия не решилась на ввод войск и силовой разгон площади, тогда протестное движение закончилось революцией и свергло Дэна Сяопина, поскольку армия наверняка присоединилась бы к студентам.
«Не знаю, насколько хорошо было бы сегодняшнему Китаю, если не произошло тех кровавых событий. Возможно, не было экономического развития. Возможно, Китай развалился бы. И все же я считаю, что Китаю требуются реформы, в первую очередь — политические. И именно тогда, в 1989 году, звучали призывы к политическим реформам», — заключил Ли.