Вопреки расчетам и надеждам оппонентов белорусской власти, нынешняя осень отнюдь не стала горячей. Сошли на нет молчаливые протесты, заглохли «стоп-бензины», непродолжительными вышли акции солидарности с политзаключенными, население не пошло на народные сходы. Гроздья гнева вянут на глазах, хотя экономическая ситуация в стране лучше не становится, а кризис имеет большие перспективы углубиться и расшириться. 
Такая ситуация лучше любых социологических исследований демонстрирует отсутствие у общества, в первую очередь, воли к решительному протесту.
Казалось бы, это хорошие новости для власти, оказавшейся на зыбкой почве. Ведь число тех, кто продолжает ее поддерживать даже в условиях обвала рубля и дикой инфляции и принимает ее объяснения причин кризиса, динамично снижается. Соответственно, растет потенциально протестная масса.
Пока этот потенциал реализуется лишь на собственных кухнях да в курилках, в единичных случаях выплескиваясь через проходные. Но кто знает, что будет дальше?
Пожалуй, отсутствие ответа на этот вопрос и является основной головной болью власти. Сколько еще без печальных для себя последствий можно испытывать терпение собственного народа? Велик ли запас прочности у белорусской толерантности?
«Трудно сказать, где предел терпения белорусов, потому что для белорусского общества по-прежнему характерен довольно низкий уровень запросов, — отметил в комментарии БелаПАН политолог Виктор Чернов. — Сложно сказать, когда реальные запросы населения упрутся в какие-то непреодолимые препятствия и препоны со стороны государства».
Политическую пассивность белорусов эксперт склонен объяснять «высокой способностью нашей нации приспосабливаться к ситуации».
«Вместо того чтобы ситуацию менять, люди к ней просто приспосабливаются. Это рационально с точки зрения одного человека, но часто бесперспективно с точки зрения будущего общества», — отметил Виктор Чернов.
Но только ли национальными чертами можно объяснить политическую пассивность белорусов?
«Белорусы такие же люди, как и все остальные, и тоже могут выйти протестовать. И, как показывает история, выходили и протестовали. Были массовые забастовки в начале 1990-х годов, когда и на площадь выходили, и железнодорожные пути перекрывали», — напомнил политолог Андрей Егоров.
Эксперт считает, что на улицу в борьбе за перемены людей может вывести видение какой-то альтернативы, но в Беларуси она на политическом поле отсутствует.
«И даже если очевидно, что сегодняшняя власть не может справиться с проблемами, то население не видит вразумительной, четкой альтернативы в публичном пространстве Беларуси», — отметил эксперт.
Оба опрошенных БелаПАН политолога твердо уверены, что оппозиция в ее нынешнем виде не способна возглавить массовые протесты, если таковые будут.
«Население руководствуется сегодня стратегией недоверия как к государству, так и к оппозиции. И оппозиция без каких-то кардинальных перемен внутри нее не сможет приобрести это доверие», — отмечает Андрей Егоров.
По его мнению, белорусской оппозиции нужны новые лица, не связанные с предыдущей историей политического поля. Новые оппозиционные лидеры должны быть «из недр гражданского общества». На такую роль, вероятно, могут претендовать авторитетные персоны из сферы культуры или общественные лидеры, считает Егоров.
В свою очередь, Виктор Чернов подчеркивает: «У оппозиции нет структур в тех общественных группах, которые реально могут принять участие в протесте — это в первую очередь рабочий класс».
По его словам, «довольно слаб контакт оппозиции с рабочей средой, очень низок процент участия рабочих в деятельности независимых профсоюзов». Поэтому, считает эксперт, можно рассчитывать разве что на стихийных лидеров, которые потом уже могут вступить контакт с политической оппозицией.
По мнению Виктора Чернова, признаки грядущей революции следует искать именно в активизации протестных настроений в обществе: «Но в Беларуси пока этого нет. Протестные настроения латентны, на уровне кухонных разговоров. Они не готовы пока вылиться в публичную протестную активность».