Данная статья написана о ситуации в российском хардкоре, но многое из того, о чем в ней говорится актуально и для белорусских субкультурщиков, слепо перенимающих модные тенденции российской сцены. (прим. РД).

«Задушат хардкор, затопчут сцену,
Всему придет Коловрат на смену!»
(«Освободите Сцену», Проверочная линейка, 2005)
___________________________________________

«В то время как ты сидишь в контакте
Или где то бухаешь с друзьями
Я каждый день занимаюсь спортом,
Чтоб в драке разбить оппоненту еб…
Мы трезвая и злая молодежь!
Идите на х…!»
(«Трезвая и злая молодёжь», Сухой Закон, 2010г.)
____________________________________________

_
Когда Путин только закручивал гайки своей вертикали власти, а народ ещё жил вседозволенным духом 90-х, я впервые познакомился с российской панк-хардкор сценой. Было бы неправильно сказать, что я был приятно удивлён уровнем её идей, — вернее будет сказать, что я нашёл в ней себя. Знакомясь с новой музыкой, новыми людьми, и их идеями, я видел нечто, отчётливо выделяющееся на фоне тогдашней российской действительности. Это была сцена, где правят идеи равноправия, свободы личности, борьбы с социальной обыденностью, предрассудками, нацистским и государственным насилием. Это было нечто, что шло наперерез всей тогдашней системе, — это было не модным (и даже малоизвестным), но чем-то по-настоящему особенным и идейным.
Трагедия 2005 года — смерть Тимура Качарава, убитого за свои убеждения — ещё более привлекла внимание молодых людей, которые верили в невозможность примирения с существующим порядком вещей. Тексты «Sandinista», как и других групп, зажигали молодые сердца верой и волей к борьбе с той ненавистью и равнодушием, которые пропитывали общество. Российский хардкор переживал подъём, на концерты приходили всё новые люди, проекты типа What We Feel звучали в наушниках всё большего числа молодых людей, верящих в необходимость изменений как в себе, так и вокруг себя. На концертах обсуждались насущные зоозащитные, анти-«ментовские» и анти-расистские акции; а на акциях обсуждались концерты (о которых вообще было сложно узнать, если ты «не в теме»). Утром на акциях, а вечером в клубах собирались одни и те же люди. Вместе протестовали, вместе печатали зины, вместе играли и слушали.
Постепенно, под давлением собственной исключительности, поддерживаемой законспирированностью концертов и популярностью насильственной борьбой с нацистами, в движении стали чаще встречаться не самостоятельно дошедшие до «темы» люди, а «друзья подруги моего друга». Иронично, но некий дух закрытости, можно сказать, сектанства, стал одной из причин роста популярности движения, — слушать хардкор стало «круто». А вместе с модой пришли и модники. А в хардкоре особая мода — здесь недостаточно просто модно одеться, чтобы тебя «закотировали» — здесь нужно быть «идейным». И вот настало время глубоко-идейных мальчиков и девочек-подростков, пришедших на акции и концерты по зову своих друзей, и полных желания влиться в нечто «крутое». Можно встретить совсем не глупых молодых ребят, но, в то же время, знаний и ума человек набирается с течением времени, и далеко не все в свои 14-17 лет достаточно трезво мыслят, но при этом легко вливаются в модные тусовки. И уровень идей и убеждений соответствует уровню сознательности — «я мочу нацистов с друзьями», «я веган уже 6 месяцев», «я схе, летом квас не пью». Автор статьи и сам привёл в движ (или притащил в тусовку) людей, которые вероятно никогда бы в него не попали сами. Так или иначе, сцена наполнялась людьми, не ставящими перед собой никаких целей в вопросах изменения общества, не понимавших идей, кроме самых формальных, но желавших «быть в теме».

Сектанство и пиар на том, как «мы мочим плохих парней-нацистов» привели к тому, что в движ, в сцену, стал вливаться уже не столь интеллектуальный народ, а те, кого подкупал дух «крутизны» уличной войны и внесистемности. Настала пора песен в стиле «мы друзья, мы семья», «мочи фашистов бескомпромиссно», и тп. В порядке вещей стали, до этого почти невообразимые, случаи слива инфы нацистам и даже перебега в их стан. В самом движении всё более нарастало влияние авторитета отдельных личностей — равенство точек зрения уступило место «уважению к пацанам», которые «уже 5 лет в теме», и «лучше знают, что делать», ведь «у них друзья погибли». Дальше эти тенденции усиливались, что породило, с одной стороны, толпы оголтелых любителей подраться на улице, а с другой стороны — толпы любителей просто ходить на концерты и тусоваться.
К чему российская панк-хардкор-сцена пришла сейчас? На концертах хардкор-групп большинство не помышляет ни о каком реальном сопротивлении сложившемуся порядку вещей, системе, ни о каких попытках менять себя и общество в лучшую сторону. Для многих, слово «свобода» из ключевого понятия превратилось в нечто второстепенное и ненужное. На акциях видны всё те же старые лица, исключением стоит только день памяти Маркелова и Бабуровой 19-го января. При этом сама борьба с нацизмом, как с негативным общественным явлением, незаметно превратилась в борьбу с нацистами, как с людьми. — Всё свелось к войне двух враждующих группировок, в среде которых правят радикальные взгляды. Само движение давно держится не на идейной основе, а на основе личных взаимоотношений. Вопрос об адекватности применения насилия в борьбе с нацизмом был закрыт ответом о применении насилия к тем, кто этот вопрос поднимает, ведь они «гонят на парней, которые в драках своей жизнью рискуют». В плане разобщения и внутренней вражды показательными стали несколько случаев нападения людей, позиционирующих себя как «антирасистов» на концерты крастеров и ирокезников, а также гомофобная история с Missis Garrison.
Рефлексирующее меньшинство охарактеризовало происходящее, как распространение «новых правых» взглядов, и их сторонников, относящих себя и к хардкор-сцене, но при этом умудряющихся поддерживать, в той или иной степени, различные предрассудки, такие, как сексизм, эйджизм, гомофобию, или мнение, о том, что всё можно (и желательно) решать силой. Презрение к подобным про-фашистским замашкам вдруг стало называться по наци-моде «толерастией». Что до результатов борьбы с нацизмом — в то время, как антифашистское/антирасистское движение осталось столь же немногочисленным, как и несколько лет назад, ощутимо «поправев» и частично утеряв интеллектуальный потенциал, националистические взгляды стали в разы популярней, чем в начале 2000-х, когда с ними началась борьба. «Наци-хождение в народ» привело к тому, что националисты во всю рвутся в политику, не говоря о массовой популярности среди молодёжи, в том числе за счёт красивой упаковки различных медиа-проектов. Раньше правая музыка призывала качать мышцы и драться, а хардкор призывал менять себя и общество. Теперь правые призывают менять общество (на свой лад, конечно), а хардкор — качать железо и драться. Сцена топчет себя сама, — не ботинками нацистов, а своими же аирмаксами и нью-белансами.

Всё «необычное и крутое» однажды становится тупым и банальным. Не исключением стал и российский хардкор, большей частью променявший стремление к переменам и свободе на уютное место в системе, став одной из многочисленных тусовок, которую может выбрать любой школьник средних и старших классов, в качестве лекарства от скуки.
Естественно, и сейчас есть люди, которые видят себя в своих делах, — они продолжают устраивать акции, писать адекватную музыку, и пытаются менять себя и окружающее общество. Им можно выразить респект и пожелать дальше делать своё дело как можно лучше. Тем же молодым людям, кто ищет себя в панк-хардкоре — держать ответ за свою жизнь перед самим собой, ценить в себе поступки, и думать о том, кем являешься сам перед собой, не ведясь на модные тенденции. Всем же остальным, кто видит хардкор лишь тусовкой для чётких пацанов, любящих «подраться за идею», убедительная просьба — освободите сцену.

П.С.
Статья не претендует быть всеобъемлющим обзором всех упомянутых событий, — это лишь точка зрения автора. Также, автор поддерживает стремление к трезвости и спорту, и является сторонником ЗОЖ-а.

Авторство: hateMEplease