Я не совсем согласен с определением «кретины» для ребят из иммигрантской среды, которые подожгли свою школу. Я наоборот считаю это похвальным поступком. Вспоминая себя в их возрасте, я хотел сделать тоже самое. Но я не был в таком глубоком положении аутсайдера, как они. Поэтому не согласен с тезисом Кагарлицкого о том, что школа должна не только остаться в нынешнем виде, но и быть жесткой, авторитарной, трудной. Такая школа должна гореть, так как воспитывает новые поколения закомплексованных (и безработных ха-ха-ха) рабов в коридорах социал-дарвинизма. В остальном, достаточно интересные наблюдения с французских улиц.
Почему молодежь во Франции поджигает школы
О том, что в Амьене произошли волнения, я узнал от московского коллеги. Во Франции эти события прошли по разряду региональных новостей, но даже в находящемся совсем рядом Лилле, никто особенно не переживал. Правда, на городском вокзале национальная полиция сменила муниципалов. Разницу сразу видно, ещё до того, как разглядишь нашивки. Муниципалы — низкорослые ребята, добродушные, совершенно без выправки, форма и вооружение на них висят как попало. Совсем другое дело, когда появляется патруль национальной полиции. Это здоровенные парни с напряженным, неприятным взглядом, подтянутые и красивые. В Лилле это в основном блондины совершенно арийского типа или, наоборот, сенегальцы.
Вернувшись домой и просмотрев сообщения отечественной прессы о событиях в Амьене, я был совершенно ошарашен. Впечатление было такое, будто писали не про Францию, а про какую-то совершенно другую страну или даже планету.
Столкновения молодежи с полицией в бедных окраинных кварталах французских городов давно стали чем-то вроде рутины. На сей раз всё началось с гибели мотоциклиста. В самом инциденте полицейские вроде бы никак не участвовали, но во время похорон начали кого-то из присутствующих обыскивать, видимо заметив в толпе подозрительных или, наоборот, слишком хорошо знакомых им молодых людей. Это вызвало возмущение. Завязалась драка. Столкновения продолжались две ночи, после чего всё как-то само собой неожиданно успокоилось. Всего в событиях участвовало около ста молодых людей, которым противостояло почти вдвое большее число полицейских.
Погибший мотоциклист был арабского происхождения, но толпа на похоронах и во время волнений была совершенно разношерстной. Местное телевидение несколько раз показывало кварталы, где случились беспорядки, брало интервью у их жителей. Ничего даже отдаленно похожего на «иммигрантское гетто» здесь не было. В северной Франции вообще не так уж много иммигрантов, которые к тому же полностью перемешаны с «коренным населением», это можно наблюдать в любой кампании на улице или в ресторане. О том, что беспорядки, произошедшие, говоря нашим языком, в нескольких окраинных микрорайонах Амьена, могли носить этнический или даже религиозный характер, никому почему-то даже не пришло в голову. Даже сами власти признали, что в районе, затронутом беспорядками, социальная ситуация катастрофическая, безработица зашкаливает — особенно среди молодежи. Если общенациональный уровень безработицы достиг 10%, то здесь — 12%. А среди людей моложе 24 лет — 23,3%.
Через несколько дней после волнений, власти арестовали двоих молодых людей, воспользовавшихся шумихой для того, чтобы поджечь школу. Эти парни — Кристоф и Вилфрид — сразу же получили, с легкой руки леворадикального политика Жан-Люка Меланшона, прозвище «амьенских кретинов». По ходу допроса обнаружилось, что они с трудом могут прочитать протокол, а поступок свой объясняли обидой на учителей.
То, что именно Меланшон громче многих других политиков выразил свое возмущение, весьма показательно. Ведь французское образование остается одним из лучших, а может быть и самым лучшим в Европе. В то самое время, когда левые пытаются защитить образовательные учреждения от коммерциализации и не допустить сокращения соответствующих бюджетов во время кризиса, «амьенские кретины» поджигают школьные здания, мстя за строгость преподавателей. Однако по своему социальному положению поджигатели сами, несомненно являются жертвами системы. Молодые безработные из бедных кварталов, они возможно даже голосовали за Меланшона, если, конечно, удосужились дойти до избирательных урн.
Беда в том, что даже самое хорошее образование не может решить проблем общества. Хуже того, контраст между дисциплиной, строгостью и эффективностью школьной системы и нарастающей дезорганизацией социальной жизни, становится источником психологического и культурного дискомфорта.
Поколение назад всё было ясно. Хорошая школа обеспечивала «социальный лифт» для молодежи из низов общества. Иммигранты и беднейшая часть «коренных французов» знали, что надо учиться хорошо, соблюдать дисциплину, заучивать наизусть стихи Расина или Корнеля, зубрить математику и разбираться в истории республики, чтобы потом получить хорошую работу и выбиться в люди. Школа была и остается жесткой, авторитарной, трудной. Иначе и быть не должно. Школа, где учиться легко и весело, это плохая школа. Принцип любого хорошего образования давно известен: «тяжело в учении — легко в бою».
Но раньше все эти усилия были оправданы. Старание вознаграждалось. Общество принимало и ценило образованных людей, открывая для них рабочие места и карьерные возможности. Всё изменилось за последние 20 лет. Французское образование осталось таким же строгим, основательным и педантичным. Школа по-прежнему требует реальных знаний, которые не заменишь никаким зазубриванием или списыванием из Википедии. Но общество уже не открывает перед её выпускниками прежних возможностей. С началом кризиса ситуация ещё больше усугубилась. Безработица среди молодежи стремительно растет, а открывающиеся вакансии не имеют мало общего с «социальным лифтом». Устроиться на хорошую работу могут лишь выпускники элитных университетов, таких, как École normale. Но чтобы там учиться, надо изначально иметь достаточно хорошую подготовку.
Роль «социальных лифтов» традиционно выполняли менее знаменитые, но всё равно вполне приличные университеты, выпускникам которых сейчас куда сложнее найти работу. В то же время во Франции ещё сравнительно недавно университетское образование было далеко не единственной дорогой к успеху. Обычная средняя школа готовила очень хорошие кадры, востребованные многими отраслями экономики. Однако спад производства и кризис резко снижают спрос на рабочую силу.
Зато выйдя прогуляться по центру города, можно обнаружить множество богатых бездельников, прогуливающих родительские деньги в ресторанах и разъезжающих по улицам в дорогих авто. Всё это плохо вяжется с республиканскими ценностями по-прежнему насаждаемыми французской школой, в стране где до сих пор на муниципальных зданиях в каждом втором городе написано «Слава труду!» (“Honneur a travail”).
Если ещё недавно учитель, строго требующий от детей соблюдения дисциплины и неукоснительно проверяющий их знания, являлся реальным авторитетом и для школьников, и для их родителей, то сегодня он воспринимается многими как садист. От него надо спасаться и прятаться, защищая себя от психологического насилия и одновременно — от знания. Чем лучше и четче работает школьная система, тем острее противоречие, порождающее, в конечном счете «амьенских кретинов».
Французское правительство обещает в срочном порядке восстановить пострадавшую школу, гарантируя, что к началу учебного года она будет в полном порядке. Огромная сумма ущерба, обнародованная в прессе, наводит на мысль, что администрация воспользовалась поджогом как поводом, чтобы разом решить все материальные проблемы учебного заведения — несомненно восстановленное здание будет лучше прежнего, и укомплектуют его по последнему слову техники.
Школа будет работать теперь ещё лучше, а её учителя, получив моральную поддержку общества, удвоят свои усилия, приобщая детей к знаниям. Только проблема безработицы и социального неравенства так и останется нерешенной. Справиться с ней учителя не в силах. А это значит, что у «амьенских кретинов» очень скоро могут появиться подражатели. И не только во Франции.