Предлагаем ознакомится с достаточно неплохим аналитическим материалом. В статье детально рассмотрены и проанализированы особо популярные в среде оппозиционных сил подходы в ведении борьбы с государством – социал-реформистский и социал-революционный.
I.
Данная статья планировалась как продолжение дискуссии по теме ЛГБТ — ответ на статью «Больной вопрос» или больные ответчики», появившуюся на сайте Леворадикал.ру. Но в процессе написания статья выросла за рамки ЛГБТ-темы и за рамки просто ответа, превратившись скорее в статью, обсуждающую реформистские и революционные позиции в левом движении. Собственно, сама дискуссия уже начинает переростать рамки непосредственно ЛГБТ-темы. Оно и к лучшему, потому что рассасывать бесконечно одну и ту же проблему надоедает. Зато появляется повод рассмотреть разные вопросы социалистического движения в их совокупности, а не изолированно друг от друга. Отношение к ЛГБТ-движению является лишь следствием того, какого подхода мы придерживаемся по отношению к большинству вопросов. А основных подхода два – социал-реформистский и социал-революционный. И именно между ними происходит основное размежевание в левом лагере.(1)
Но само по себе признание необходимости коммунизма и социальной революции еще не делает взгляды того или иного человека или той или иной группы социально-революционными. Важнейшим критерием, определяющим принадлежность к тому или другому полюсу, являются взгляды на то, какую стратегию и тактику мы избираем. В чем же различие в стратегии и тактике между революционерами и реформистами? В то время, как реформисты поддерживают все «хорошее» против всего «плохого», при этом на основе различных софизмов угнетенным предлагается совершать союзы с «прогрессивной» буржуазией против «реакционной», выступать за «прогрессивные» буржуазные требования. Социал-революционеры в своем отношении к тому или иному явлению или движению задаются вопросом: «как именно это соотносится с перспективой социальной революции?».
Реформисты обычно видят мир в черно-белом свете. Так, если ты не поддерживаешь антифашизм, то обязательно являешься пособником фашистов. Если не поддерживаешь национально-освободительную борьбу, то разумеется ты империалист и шовинист. Если не поддерживаешь всецело требования ЛГБТ-движения, то разумеется являешься гомофобом.
К социал-реформистскому движению можно с полным правом отнести практически весь современный ленинизм, как в троцкистских, так и в лево-сталинистских интерпритациях. Эту позицию выражает и наш критик с сайта Леворадикал. Однако, начнем разбираться немного издалека.
II.
В разделе «О нас» КГС позиционирует себя как коммунистов и «последовательных демократов». Но что же такое демократия? У этого слова есть два приницпиально различных понимания(2). Первое понимание, как следует из перевода этого термина — это власть народа — то есть возможность всеми жителями управлять общественной жизнью. В этом смысле, разумеется, социалистическое общество является и демократическим, так как власть (возможность управления общественной жизнью) при социализме принадлежит всему народу. Более того, осуществление такой демократии возможно лишь в социалистическом обществе. Второе понимание демократии — это буржуазная демократия, то есть политическая система, существующая в рамках капиталистического общества, и соответственно движение за осуществление этой политической системы. Буржуазная демократия является властью подавляющего меньшинства населения, а большинству народа отведена роль выбирать себе хозяев в Юрьев день выборов. Буржуазная демократия таким образом не ближе к подлинной власти народа, чем откровенная диктатура, отличаясь лишь формой подавления трудящихся.
Социалисты являются последовательными демократами в смысле власти народа и последовательными врагами буржуазной демократии. Но КГС, как и многие ленинисты, вслед за самой буржуазией, смешивают эти два понятия, объединяя общедемократические требования(равенство национальностей и полов,свобода слова), которые хотя и декларируются буржуазными движениями, на практике могут быть осуществлены лишь в социалистическом обществе, с буржуазно-либеральными требованиями (всеобщее избирательное право, право наций на самоопределение). Такое смешение пошло из ранне буржуазных движений, использовавших в борьбе против феодализма как первые, так и вторые лозунги. Марксисты поддерживали революционную борьбу буржуазии (как в форме буржуазно-демократических, так и в форме национально-освободительных движений) против феодализма и его пережитков. Тогда пролетарии взяли на вооружение демократическую критику феодализма буржуазией и использовали ее против самой буржуазии, тем самым выступив как «наиболее последовательные демократы». Вслед за антифеодальными революциями, как тогда считали, должна последовать революция антибуржуазная, которая установит подлинно демократическое — социалистическое общество.
Когда буржуазия побеждала феодалов, ее задачей становилось удержание своей власти. Разумеется, пролетарская революция в планы буржуазии не вписывалась, и перед буржуазией встала задача подавить коммунистически настроенных пролетариев. И здесь фашизм и буржуазная демократия оказались двумя эффективными методами — кнутом и пряником. В спокойное время буржуазно-демократические институты позволяли интегрировать борьбу пролетариев, не давая выходу ей за рамки системы. Если же трудящиеся оказывались слишком бескомпромиссными и начинали бороться за свою власть, их «успокаивали» с помощью прямой террористической диктатуры. Как видно из истории, в 20-30-е годы открытая диктатура побеждала в тех странах, где пролетарское движение было сильным (Италия, Германия, Испания , террористическими методами пользовался и сталинизм в СССР), а где пролетариат был слабее (Америка, Франция, Англия), оказывалось достаточно и демократии (что не мешало разгромить тех же ИРМ открытыми репрессиями). В Западных странах, где буржуазия имела возможности делиться с трудящимися, демократия (дополненная социальными мерами) оказалась устойчивее, чем диктатура.
В условиях демократии западного образца борьба пролетариев за свою власть оказалась невозможной, но была возможной борьба за частичные улучшения. Это была борьба не за разрушение капиталистической системы, а за утверждение в рамках капитализма. В экономике такой борьбой занимались профсоюзы, в политике социал-демократические партии. Помимо утверждения рабочего класса, велась борьба и за утверждение различных социальных групп: феминизм, движения национальных и сексуальных меньшинств, контркультуры. Пик подъема этих движений пришелся на 60-е годы. Эта борьба (совместно с такой же левореформистской экологической и антивоенной деятельностью) иногда выходила за рамки дозволенных методов и оборачивалась бунтами или даже вооруженными акциями. Капиталисты нехотя но прогнулись, так как в тех условиях было легче интегрировать эти движения, чем провоцировать постоянные конфликты. В результате этой интеграции образовалось современное лево-буржуазное западное движение, представленное в Европе социал-демократическими и зелеными партиями, в США — левым крылом Демократической партии, а так же различными фондами, правозащитниками, гражданскими активистами.
Эта борьба в конце 20-го века достигла значительных успехов, я думаю даже она сделала равноправие максимально возможным для капитализма. Но дальнейшее развитие в пользу подлинного равноправия стало невозможным в рамках капитализма (разве что остались какие-то косметические изменения). Когда эта борьба была взята на вооружение буржуазными партиями, сама суть ее оказалась извращена. Феминизм перешел к требованиям квот для женщин в государственных органах и руководствах компаний (какое дело до этого женщинам-пролетаркам?), буржуазная «борьба с дискриминацией» привела к унизительной «положительной дискриминации», сексуальное освобождение перешло в комммерческую эксплуатацию сексуальности, а бывшие бунтари-контркультурщики стали менеджерами и чиновниками.
В переферийных странах, в частности в России, государству и капиталу всегда требовалась дешевая и покорная рабочая сила. Стравливание угнетенных по национальному признаку, насаждение патриархальных предрассудков и гомофобии, подавление сексуальной свободы — это неотъемлемая часть деятельности российского государства. Либеральная буржуазия, которая могла бы поддержать эти лозунги, в России традиционно слаба. Покончить со всеми этими мерзостями можно было лишь покончив с капитализмом. Поэтому следствием революции 17-го года стало освобождение женщин от патриархата, сексуальное освобождение, отмена статьи за мужеложество. Возвращение к патриархальной морали при Сталине — не досадная ошибка, не «темное место в истории», как пишет Наталья Воронова, не следствие отсутствия «сознательной и организованной борьбы с патриархатом, со всеми формами укоренившихся в обществе предрассудков.» (КРИ) — эта борьба как раз таки велась на начальных этапах СССР, пока еще существовал некоторый импульс, данный революцией, но прямое следствие буржуазного перерождения Октября и эксплуататорского характера СССР.
После краха СССР либеральная буржуазия во главе с Ельциным чтобы опрадать свое ограбление трудящихся, уступила ряду требований, во многом правда на словах больше чем на деле. Но в условиях переферийного капитализма буржуазное государство снова стало возвращаться к шовинизму, патриархату и религиозному маразму. В условиях кризиса и западный капитализм меняет свою политику. С одной стороны набирают силу реакционные ультраправые настроения, на выборах набирают все больше голосов националисты, обществу насаждается исламофобия, ненависть к мигрантам, во Франции депортируют цыган. С другой стороны лево-буржуазные партии оказываются неспособными побороть кризис и начинают заниматься откровенной чепухой. Французский президент-«социалист» Олланд вместо того, чтобы заниматься борьбой с кризисом или хотя бы с его последствиями, занимается проблемой однополых браков. В то время как трудящиеся Испании протестуют против мер экономии под социальными лозунгами, Каталонская буржуазия обещает, что отделение региона от Испании решит все проблемы.
Любая борьба в упадочном капитализме будет борьбой лишь со следствием, а не с причиной. Это я думаю понимает большинство социалистов. Но на практике мы не можем уничтожиь капитализм здесь и сейчас, наша задача заручиться поддержкой трудящихся, чтобы объединить усилия разных групп в борьбе с капитализмом. Какие требования мы должны поддерживать, а какие нет?
Я полагаю, что как коммунистам нам должно быть плевать на буржуазно-демократические права и декларации, но нас должно волновать улучшение условий жизни трудящихся. Поэтому мы поддерживаем борьбу за повышение зарплаты, против увольнений, против дискриминации, за улучшение экологических условий для жизни, против полицейского беспредела, против случаев нарушения свободы слова или свободы передвижения (3) и т. п. Но мы не поддерживаем борьбу за буржуазные требования, будь то право расписываться в ЗАГСе, право наций на самоопределение, требование ввести определенные законы, национализировать тот или иной завод, ввести прогрессивное налогообложение. Пролетариям, выдвигающим требования второго рода, мы говорим, что они не приведут к улучшению условий их жизни, и предлагаем взамен выдвигать конкретные материальные требования. Именно это отличает социально-революционную и лево-реформистскую политики. Наша задача — не утверждать себя в рамках капиталистических прав, а отрицать капитализм и его категории, предлагая взамен утверждение человеческих потребностей, что в конечном счете и является основой коммунизма. Если мы хотим добиться коммунизма, то мы не должны разделяться по тем или иным признакам, а наоборот объединять всех (разумеется на основе равенства!) в общей борьбе.
Здесь я соглашаюсь полностью с британским анархо-синдикалистом, писавшим(4): «Смысл коммунизма заключается не в нашей самореализации как рабочих, женщин, этнических меньшинств или наций, а в уничтожении этих категорий вместе с капиталистическими общественными отношениями, которым они обязаны своим существованием. Быть женщиной, иметь определенный цвет кожи или сексуальные предпочтения, родиться и вырасти в определенной стране не должно значить для социальной роли индивида больше, чем его цвет глаз, рост или группа крови значат для него сегодня; это не может быть предметом гордости, и уж тем более источником революционной субъективности. Схожим образом, для коммунистов рабочий класс – это не предмет прославления; это класс, отрицающий работу и классы.»
Это было небольшое лирическое вступление, а теперь я перейду к аргументам своего оппонента.
III.
«Дружественны ли нам, в таком случае, профсоюзы? Определённо, нет, ибо профсоюзное движение в чистом виде не приближает, а отдаляет социальную революцию», — пишет наш леворадикал. И я полностью соглашаюсь с ним, профсоюзы ни в коей мере не дружественны социалистам. Но причина здесь не в том, что профсоюзы борются за зарплату и улучшение условий труда. Причина в том, каким именно образом ведется эта борьба. Профсоюзы приучают рабочих подчиняться буржуазным законам и профбюрократии, привыкать к социальному партнерству с классовым врагом, подавляя тем самым самостоятельность рабочих и мешая классовой борьбе разгораться. В итоге, профсоюзы оказываются обычной конторой по продаже рабочей силы капиталистам (что не мешает эти конторам конкурировать между собой). Исключение могут составлять разве что маленькие профсоюзы, пока они не успели бюрократизоваться и встроиться в систему.
Исторически профсоюзы играли контрреволюционную роль. Профбоссам совершенно не хочется лишаться своих теплых местечек ради перспектив революции. Американская Федерация Труда состояла исключительно из белых коренных рабочих и раскалывала рабочий класс США. Профсоюзы во время выступлений 68-го не пускали революционных активистов на заводы. Профсоюз ПАМЕ вместе с любимой «леворадикалами» греческой Компартией тоже по всей видимости выполняет роль саботирования революции.
Ошибочно так же и утверждение, что «профсоюзная организация — есть наиболее простая форма организации рабочих.» В России еще до появления первых профсоюзов, были Южно-русский и Северно-русский рабочие союзы, не имевшие ничего общего с классическим профсоюзным движением. В Англии были стихийные бунты рабочих 18-го века, затем движение луддитов, после этого чартистов и только потом появился тредюнионизм. В США одна из первых рабочих организаций «Рыцари труда» напоминала больше масонский орден, чем профсоюз. В нынешней России множество классовых конфликтов происходит будучи «дикими» — неподзаконными и организованными не профсоюзами. Аналогично — во многих странах, например в Китае, где дикие стачки являются крайне радикальными.
Наконец, ошибочно и утверждение, что «борьба за влияние в профсоюзах есть важнейшее дело для революционного движения». Что подразумевается под «влиянием в профсоюзах»? Если это идейное влияние на рабочих, входящих в профсоюзы, то очевидно что такое влияние нужно и на рабочих, в профсоюзы не входящих. Если это влияние на руководство профсоюзов, то зачем нам влиять на тех, кто в ответственный момент будет саботировать революцию? И каким образом мы сможем получить влияние на них, не отказываясь при этом от своих идей? Если это попытка самим взять руководство в профсоюзах путем энтризма в них, то исторический опыт показывает ошибочность такой практики — не профсоюзы изменялись под левых активистов, а левые активисты подстраиваются под профсоюзы (что логично, ибо бытие определяет сознание). Самостоятельное создание леваками легальных профсоюзов приводит к эффекту, аналогичному энтризму в уже существующие.
IV.
В ответ на утверждение о том, что коммунисты не должны заниматься выделением групп внутри рабочего класса и придавать им особые статусы, критик пишет: «Сама жизнь «выделяет» группы внутри рабочего класса и даёт им особые статусы.» Смею заметить, что «сама жизнь» выделяет например группы 16-летних и 50-летних, блондинов/нок и брюнетов/нок, курящих и некурящих наравне с гомо- и гетеро-сексуалами, мужчинами и женщинами, местными и приезжими. Но вот особый статус тем или иным группам придает именно классовое устройство общества. Разумеется, замалчивать то что капитализм приводит к дискриминации тех или иных групп, никто не собирается. Речь идет о другом.
Либо мы боремся как пролетарии, устанавливающие в процессе борьбы и в процессе устранения капитализма (а значит и самоустранения пролетариата) равенство людей, принадлежащих по другим параметрам к разным группам. Либо мы боремся как гремучая смесь разных групп, каждая из которых отстаивает свои права, солидаризуясь против общего врага. В первом случае мы отстаиваем программу всего класса, в рамках которой есть частные пункты для отдельных групп. И разумеется, классовая программа не вмещает в себя чуждые требования. Во втором случае мы не имеем общеклассовой программы, а имеем набор программ, отчасти пересекающихся, отчасти противоречащих друг другу, и вполне вмещающих в себя и буржуазные требования. Либо борьба, уничтожающая разделение, либо борьба, его утверждающая. Грубо говоря, либо коммунизм, либо постмодернизм — вот какая стоит дилемма.
Непонимание этого (возможно я тоже виноват, что не раскрыл свой тезис) приводит леворадикалов к совершенно абсурдным обвинениям. «Мыслимо ли такое единство, если класс в целом отрицает те или иные права своих многочисленных членов?» О каких правах идет речь? Класс разумеется выступает за равные человеческие права для всех своих членов и равную возможность в реализации этих прав. Класс совершенно не поддерживает буржуазные «права» или какие-то особые права (привилегии) для тех или иных групп.
Далее идет пассаж про инвалидов, согласно которому мы якобы должны отрицать льготы, пособия и социальную помощь, оказываемую инвалидам, на основе того что мы выступаем за равенство людей без выделения привелегированных групп. Но такое положение, согласно которому все, кто получают пособия, относятся к социальным паразитам и нарушают равные права людей, является ультралиберальным, а не социалистическим. Людому адекватному социалисту понятно, что льготы и пособия для инвалидов не делают их привелегированной группой, но лишь компенсируют нетрудоспособность. Аналогично, материнские пособия и декретные отпуска компенсируют временную нетрудоспособность женщины. Поэтому мы поддерживаем требования повышения социальных пособий. Совсем другое дело — положительная дискриминация, которая дает привилегии тем или иным социальным группам на основании того, что эта группа ранее была угнетена и дискриминируема. Какими такими недостатками обладают геи или национальные меньшинства, что они должны обладать какими-то особыми правами, которых нет у других людей?
Пассаж про мигрантов просто лень комментировать. Именно потому что мы против выделения каких-то групп, мы выступаем против дискриминации этих групп государством, в данном случае против прямого подавления государством возможности людей менять место жительство и зарабатывать своим трудом.
«Заработная плата есть не менее буржуазное явление чем буржуазный брак», пишет представитель КГС. Так почему мы не поддерживаем требование однополых браков (но не «принципиально отрицаем», как нам вменяют в вину, а просто равнодушны к нему)? Потому что заработная плата в нынешнем мире есть основной способ выживания и удовлетворения других потребностей, и чем она выше, тем больше работник сможет удовлетворить своих потребностей. Но какая же такая потребность дается росписью в государственном учереждении? Ведь однополым парам никто не мешает жить вместе в «гражданском» браке. Ок, говорите вы, но у тех, кто расписан в ЗАГСе есть какие-то права, которых нет у тех, кто не расписан. Тогда почему бы не бороться против дискриминации тех пар (и не только пар!), которые не расписаны? Такое требование мы бы поддержали. Мы ведь выступаем против дискриминации неграждан (или прописанным не в Москве) в оплате труда, а не за предоставление им гражданства или прописки.
Так же нам приписывают отрицание прав ЛГБТ-парам воспитывать детей, хотя об этом ничего не было написано в первой статье. Разумеется, борьба против дискриминации имеет право на существование. Так же как и против дискриминации, существующей (где-то юридически, где-то только на практике) по вопросу усыновления/удочерения со стороны не состоящих в браке людей. Требование предоставить права на воспитание приемных детей ЛГБТ-семьям без требования предоставления таких же прав одиноким людям, незарегестрированным в браке, аналогично требованию прекратить дискриминацию только мигрантов-узбеков, но не всех трудовых мигрантов. То есть речь опять таки идет о выделении особой группы. Кроме того, любое требование, касающееся усыновления, может быть поддержано лишь как частичное, временное, с указанием на то, что при коммунизме будет общественное воспитание детей.
Таким образом, не поддержка нами требования брака для ЛГБТ не является нашей прихотью или проявлением дискриминации этой группы. Напротив, выставляя такое требование, мы бы поддержали во-первых иллюзию, что с его реализацией положение представителей секс-меньшинств реально улучшится. Во-вторых, мы бы поддержали тем самым веру в буржуазные законы — веру, которую мы должны ежедневно подрывать. В конечном счете, движение за осуществление брака и воспитывает эту веру. Такое движение — не пролетарское движение и даже не движение за сексуальную свободу. Это движение людей, которые хотят доказать обществу, что являются обыкновенными респектабельными буржуа, которым не чужды семейные ценности.
V.
Следующее требование, которое пытаются защитить леворадикалы — это право наций на самоопределение. В этом вопросе у современных ленинистов мы можем видеть только догматическое и некритическое повторение слов Ленина, без анализа истории существовавших национально-освободительных движений. «Различие между национализмом угнетённой нации и национализмом угнетающей нации разъяснено достаточно в массе литературы, начиная с Ленина», — пишет наш критик. А мы то не знаем, только вот и критика права наций на самоопределение дана в массе литературы. Начиная с той же Розы Люксембург.
«Что значит отрицать угнетение одной нации другою на деле?» На деле, мы никогда не отрицали наличие национального гнета наряду с другими формами гнета при капитализме, как это пытаются нам приписать леворадикалы. Но мы говорили и будем говорить, что национальный вопрос при капитализме неразрешим в принципе. А при нынешнем состоянии капитализма национальный вопрос нельзя даже сгладить. Если национально-освободительные движения в раннем капитализме, порывающем с феодальными и колониальными пережитками, были прогрессивными, то в упадочном капитализме ничего прогрессивного в этих движениях не осталось.
«Марксисты всегда поддерживали принципиально справедливые требования угнетённых наций на самостоятельное государственное строительство», — утверждают леворадикалы. Лично я как социалист не считаю требования униженной национальной буржуазии на создание своего буржуазного государства справедливыми. И не считаю возможность создания буржуазного государства каким-то правом, за которое надо бороться пролетариям. Впрочем, у разных классов свое понимание справедливости и прав. И ясно теперь, чье понимание справедливости защищают наши ленинисты.
КГСовцы предлагают «признавать право за всеми нациями на самостоятельное развитие, т. е. на политическое самоопределение». Но о каком реальном самостоятельном развитии может идти речь в эпоху глобального капитализма? В эту эпоху есть только зависимость от мирового рынка, конкуренция национальных государств и национальных капиталов на мировом рынке и говорить о «независимости» значит дурить трудящихся. Гипотетически, независимости можно было бы достичь путем автаркии, но на практике даже КНДР не является автаркией. Поэтому разговоры о «независимости» наций — это потакание демагогии национальных вождей вроде Лукашенко и иже с ним.
Можно еще раз повторить вкратце наши аргументы против национально-освободительных движений. Во-первых, это движения буржуазии, примиряющие пролетариат с буржуазией в общей борьбе, и затушевывающие классовые противоречия. Во-вторых, новоотделившееся государство может быть только маленьким и слабым (все большие нации уже имеют свою государственность), и чтобы отстоять свою формальную независимость вынуждено будет попасть в экономическую зависимость от другой империалистической страны. Таким образом, измениться лишь форма зависимости, но не ее содержание. Примером является липовая «независимость» Южной Осетии — независимость от Грузии, но крайняя зависимость от России. В-третьих, в случае отделения на территории нового государства обязательно останутся представители национальных меньшинств, и отделившаяся нация из угнетаемой сразу же станет угнетающей. Бороться за отделение все новых и новых меньшинств можно до бесконечности, аки белка в колесе, что на руку лишь капитализму, о борьбе с которым мы в таком случае забываем. В-четвертых, социальное и политическое положение трудящихся после отделения довольно редко улучшается, достаточно вспомнить, какого уровня эксплуатация достигает в странах Средней Азии, ставших независимыми от России государствами. В-пятых, создание национальных государств никак не сможет помочь трудящимся-мигрантам и национальным меньшинствам, составляющим меньше половины населения на территории, где они проживают. Можно найти еще множество аргументов, но оставлю это дело на другой раз.
Что делать социалистам, если поднимется национально-освободительное движение? Мы должны действовать по принципу: главный враг — тот враг, который сейчас сильнее и ближе находится. Поэтому будучи в «империи» мы должны будем поднимать требования к государству вывести войска из борющегося региона, и вести среди трудящихся пропаганду против «своего» государства прежде всего, отказывая однако в поддержке сепаратистам-государственникам. Будучи в борющемся за национальную независимость регионе, мы должны будем объяснять трудящимся, что «свой» буржуй и чиновник ничем не лучше буржуя и чиновника из «центра», поднимая трудящихся на борьбу как против «империи», так и против буржуазных сепаратистов. Не надо надеятся, что в случае поддержки коммунистами националистов, те как-то расщедрятся и придя к власти дадут нам возможность вести борьбу за социальную революцию. Нет, придя к власти, новая буржуазия прежде всего позаботится о том, чтобы эту власть закрепить и начнет террор прежде всего против вчерашних союзников. Показательный пример дает нам история Польши и Финляндии, которые обретя независимость от Российской Империи благодаря коммунистам, развернули террор против местных коммунистов. Именно позиция борьбы против «своих» господ является подлинно интернационалистической и коммунистической.
Да, между имперским национализмом и национализмом национальных меньшинств безусловно есть разница. Но эта разница для нас не больше, чем разница между буржуазными правыми и такими же буржуазными левыми. КГС обвиняют противников «права нации на самоопределение» в «шовинизме наоборот», на деле же провозглашая местечковый шовинизм против шовинизма имперского.
VI.
Перейдя к следующему пункту, отметим, насколько схематичны взгляды наших ленинистов. Они пишут: «Как только требования ЛГБТ выполняются государством или признаются принципиально противоположными партиями, движение ЛГБТ неизбежно поляризуется.» Но так ли это на деле? Разве в странах Запада после выполнения большинства требований ЛГБТ движение поляризовалось? Я вот что-то слышал про легальные бессмысленные ЛГБТ-прайды, но вот про такие же по численности акции радикальных левых ЛГБТ не слышал. Уверен, что часть представителей секс-меньшинств участвуют в социальных демонстрациях, но они там не выпячивают свою ориентацию и не подчеркивают исключительно свои проблемы, а борются вместе наравне с другими участниками. На деле часто после выполнения частичных требований происходит не радикализация, а деградация движения. Разве ЛГБТ-движение после поднималось до уровня Стоунволлских бунтов? Разве не деградировали Черные Пантеры после достижения антирасистских целей? Разве после победы над апартеидом произошла радикализация движения в ЮАР? Схемы, выдуманные ленинистами не соответствуют реальной действительности.
«Я гей, и я рабочий, я страдаю от гомофобии, но коммунисты признают мои требования как гея, в то же время отстаивают мои стратегические интересы как пролетария и потому я пойду к коммунистам, а не к либералам, которые тоже признают на словах требования ЛГБТ, но отстаивают интересы моих классовых врагов», — такой должна быть логика ЛГБТ-пролетария», — пишет наш оппонент. Ну не смешно ли это? Откуда он(а) знает, какая будет логика у ЛГБТ-пролетария? И что, неужели у всех пролетариев одна и та же логика? Вполне возможна и другая логика, например следующая «Ну вот, я добился своих требований по ЛГБТ-вопросу, жить стало веселее, а борьба за коммунизм подождет». А может и наоборот «Вроде бы требований я добился, но реальный уровень дискриминации в обществе не снизился. Не буду я больше верить ни коммунистам ни либералам, и вообще политику всю к черту». И так далее, вариантов может быть множество. Нельзя сводить мысли множества различных людей к примитивному алгоритму. Кстати, не ведет ли такая примитивная логика к позиции среди русских рабочих: «Социалисты отставивают мои интересы как рабочего, а националисты как русского, так что пойду я к национал-социалистам»?
По-настоящему, эта логика и этот схематизм — следствие пережитков буржуазного прогрессизма. То есть веры в то, что капитализм сам по себе направляет прогресс в нужную сторону, а нам надо стремиться подтолкнуть его и ускорить этот прогресс, до того момента занимаясь в основном реформизмом. А когда прогресс начнет подходить к финальной стадии, останется создать рабочую партию, взять власть и вот у нас уже социализм. Да и сам социализм — всего лишь госкапитализм, обращенный на пользу народу. Такая вера в прогресс была еще простительна марксистам в середине 19-го века, российским большевикам в начале века 20-го, так как тогда развитие капитализма имело положительный эффект в виде расчищения остатков феодального строя. Но современный упадочный капитализм не дает практически простора для реформизма. Упадочный капитализм не снижает межнациональные и прочие противоречия, напротив, он искуственно накаляет их с приближением к своему финалу, так это единственный способ для него спастись от социальной революции. Российское государство искусственно насаждает гомофобию и кавказофобию, а западные государства — исламофобию, чтобы направить гнев трудящихся на козлов отпущения (в России столетней давности аналогичную роль играли евреи). Уровень напряженности по всем этим вопросам с ростом классовой борьбы будет только увеличиваться до самого конца. Разрешение национального и гендерного вопросов сможет произойти лишь вместе с социальной революцией, а не путем реформистской борьбы при капитализме. Не понимать этого и не говорить об этом — значит поддерживать в трудящихся веру в возможность гуманного реформирования упадочного капитализма. Но именно эта вера сейчас является главным препятствием для классовой борьбы за коммунизм.
VII.
Немного слов про Вольницу. Непонятно по какой причине КГС приписали нам «тесное сотрудничество» с этой организацией. Мы имеем контакты с Вольницей, но не более тесные, чем например с Автономным Действием. Если леворадикалы имеют в виду позицию Инсарова о «союзе революционных социалистов и социал-националистов», то мы эту позицию не поддерживали, что стало одной из причин расхождения СРС и Коммуны. Так же непонятно, по какому вопросу имеется в виду сходство позиций СРС и Вольницы. Если имеется в виду вопрос ЛГБТ, то в отличие от Вольницы мы не считаем необходимым бороться против «пропаганды гомосексуализма», не считаем гомосексуализм «девиацией» и всегда выступали за сексуальную свободу в обществе.
Скажем пару слов о самой Вольнице. Их позиция по национальному вопросу и некоторым другим вещам безусловно заслуживает критики. Однако, называть их «анархо-фашистами» — значит просто отделываться от критики ничего не значащими фразами. Пока мы не видели обстоятельной критики Вольницы на ленинистских ресурсах, а видим лишь навешивание ярлыков. Вольница — выходцы из националистической среды, сохраняющие отдельные пережитки этой среды — какие-то участники больше, какие-то меньше. В зависимости от объективных условий и от того как будут действовать левые по отношению к Вольнице возможно как дальнейшее полевение, поправение или раскол этой группы. Задача левых — максимально способствовать полевению и отказу от националистических пережитков. Чтобы это произошло, надо не отворачиваться от Вольницы как от злостных «фашистов», но и не смиряться с этими пережитками, а контактировать, критикуя позицию этой организации по тем вопросам, с которыми мы не согласны.
VIII.
Напоследок попробую тезисно сформулировать основные мысли по поводу отношения социально-революционного движения к различным движениям и требованиям.
1)Цель социальных революционеров — борьба с капитализмом, поэтому единственное требование, которое должны выдвигать социальные революционеры — это требование революции и все вытекающие отсюда требования (разрушение госаппарата, передача власти общим собраниям трудящихся, экспроприация частной собственности, всеобщее вооружение трудящихся, и т. п.).
2)Социальные революционеры могут поддерживать те или иные требования, выдвигаемые различными движениями трудящихся, а так же совмещать социально-революционную деятельность с деятельностью в тех или иных движениях. Любое участие в движениях мы должны подчинять социально-революционным целям и не можем выдвигать цели, противоречащие социально-революционной перспективе.
3)В некоторых движениях мы можем участвовать, поддерживая цели движения. В некоторых движениях мы можем участвовать путем критики этого движения изнутри (например, раздача критических листовок на митингах, с повесткой которых мы не согласны, критика на дискуссионных площадках оппонентов, ит.п.). Во втором смысле слово «участие можно применить лишь условно. Отношение к тому или иному движению зависит от того, какие требования оно выдвигает и какие методы использует.
4) Мы поддерживаем те требования, которые напралены на улучшение (или против ухудшения) жизни тех или иных слоев трудящихся, на удовлетворение ими материальных потребностей. Мы критикуем те требования, которые направлены на изменения способов управления в рамках капитализма (требования принять те или иные законы, национализировать предприятия или передать его в руки кооператива) как реформистские. Требования, направленные на ухудшение положения тех или иных слоев трудящихся или на поддержку тех или иных слоев правящего класса мы критикуем как откровенно буржуазные и реакционные.
5)Мы поддерживаем те методы борьбы, которые ведут к формированию самостоятельности борющихся людей, выявляют противоположность интересов трудящихся с капиталом и государством, противостоят переходу движения под контроль тех или иных вождей. Те методы, которые способствуют покорности протестующих, дают возможность использовать движение вождям, поддерживают веру людей в государство с его законами и в капиталистов, мы критикуем.
6)При участии в тех или иных движениях или при дискуссии с участниками движений, задача коммунистов — не поддерживать иллюзии трудящихся по поводу тех или иных методов и целей, а наоборот критиковать их, предлагая взамен поддерживаемые нами требования и методы.
7)Мы должны понимать и говорить угнетенным, что разрешение тех или иных проблем возможно лишь в результате социальной революции, а любые локальные движения могут лишь временно и не очень значительно изменить положение народа или отдельных групп.
8)Участие или не участие в том или ином движении (как с целью поддержки, так и с целью критики) должно определяться в конечном счете не «правильностью» и «хорошестью» такого или иного движения, а перспективами самого движения , а так же теми возможностями, которыми мы располагаем в данный момент. Стоит участвовать — только если есть надежда, что наша деятельность поспособствует радикализации и полевению части участников движения, вплоть до перехода на социально-революционные позиции, в случае необходимости выбора отдавая предпочтение тем движениям, перспектива радикализации которых наиболее высока.
9)Задача коммунистов — не растрачивать свои силы на множество частичных требований и множество различных локальных движений, но стремиться к тому, чтобы участники различных движений объединяли свои силы в борьбе за коммунистическое общество.
Ульрика Майнхоф написала: ««Протест – это когда я заявляю: то-то и то-то меня не устраивает. Сопротивление – это когда я делаю так, чтобы то, что меня не устраивает, прекратило существование». Остается лишь добавить что революция — это когда я устраняю причину того, что меня не устраивает. Так хватит бороться со следствиями — пора делать революцию!
Примечания:
1)Это размежевание имеет не резкую границу, а скорее представляет из себя два полюса, между которыми огромное количество оттенков.
2)Я имею в виду именно современное общество, не вдаваясь в исторические особенности ранее существовавших демократий.
3)Бороться просто «за свободу слова» или «свободу передвижения» глупо, т. к. это декларируется большинством современных государств, но не соблюдается.
4)Joseph Kay. Политика утверждения или политика отрицания?
По информации из СМИ