Я лицезрел это произведение искусства в первый и последний раз в июне 2012-го, когда оно только появилось на стене магазина «Все за фунт», что в районе Вуд Грин на севере Лондона. Больше, думаю, я его живьем (чуть было не написал «живым») не увижу. Разве что подружусь с неким миллионером, который может позволить себе купить на аукционе в Майами кусок бедняцкого дома за полмиллиона фунтов – но это уж вряд ли. Так что, прощай, мальчик, шьющий «Юнион Джек». Не зря Бэнкси назвал этот свой шедевр «Рабский труд».
Если двигаться строго на север по Кингслэнд-роуд, а потом и по продолжению ее Стоук Ньюингтон Хай-стрит, то можно наблюдать, как смешанные кварталы (их цветное население – преимущественно, ямайцы и ганцы, а также турки, белые хипстеры и «молодые профессионалы», этот авангард джентрификации) сменяются более бедными, с чуть более напряженной атмосферой, в основном, турецкими, потом в этническую палитру добавляются выходцы из мусульманских регионов бывшей Британской Индии, бедность нарастает, но вполне остается в границах приличий.
Немного слева по ходу – Финсбери-парк, если идти пешком (а мы со спутницей проигнорировали общественный транспорт), то можно полюбоваться бородатыми пакистанскими (кажется) юношами, играющими на газоне в футбол, что странно, учитывая популярность на их исторической родине совсем иной игры, крикета. Где-то здесь знаменитая мечеть, в которой некогда проповедовал неистовый одноглазый исламист Абу Хамза, тот самый, с крюками вместо кистей рук, утраченных в нелегком джихаде (комично, что печально знаменитую мечеть торжественно открыл в 1994 году сам принц Чарльз). Но ее мы решили оставить на потом, а пока идем на нового Бэнкси.
Еще минут десять и мы видим черно-белого босого мальчика в каких-то лохмотьях; стоя на коленях он шьет на машинке старомодного, еще зингеровского вида; артефакт сделан так искусно, что создается впечатление будто из-под иглы юного швеца вылезает веревочка с цветными «Юнион Джеками». Мальчик сосредоточен, на голове его – перевернутый назад козырек от солнца. Он нарисован так мастерски-обобщенно, что трудно даже определить, где происходит этот «Рабский труд» – в Китае? во Вьетнаме? в Гватемале? Одно ясно – здесь изображено место, где сделано почти все, что мы носим на себе (джинсы, майки, трусы, носки, кофты, куртки и так далее); место это называется «Третий Мир», гигантский sweat-shop, где – безо всяких профсоюзов и контроля за условиями труда – работают, утирая пот, сотни миллионов людей разной национальности, пола, возраста.
Бэнкси нашел идеальное место для своего шедевра (а я утверждаю, что это именно шедевр политического искусства). С одной стороны, Лондон – одна из главных столиц «первого мира», того, что покупает шмотки, пошитые полурабами «третьего». Более того, этот город есть европейский центр финансового могущества; от потрепанного жизнью Вуд Грина до разбухшего от денег Сити всего с полчаса езды на метро, если не меньше. Бэнкси вообще Лондон любит — думаю, по этой самой причине. С другой стороны, перед нами довольно бедный район, цветной, да еще и печально знаменитая мечеть поблизости.
Получается, что немезида колониализма дышит прямо в спину бывшим колонизаторам, а то и материализуется в виде зловещего калеки Абу Хамзы. И вот вам наглядный урок, за что именно третий мир мстит первому – рабский труд, мальчик на коленях, шьющий «Юнион Джеки». Круг замыкается. Венчает его британская корона – Бэнкси нарисовал граффити как раз под бриллиантовый юбилей Елизаветы Второй.
Чтобы застраховать, закрепить замкнувшийся символический круг, мы на обратном пути решили посмотреть на ту самую мечеть. Шли через сам Финсбери-парк, пустынный, только изредка попадались бегуны и мамаши с колясками. На одной скамейке сидели трое мужичков и очень по-советски пили водку на троих, закусывая колбасой — то ли латвийские гастарбайтеры, то ли польские. Да и вообще тамошний вид, картины бедной, трудовой жизни, были довольно советскими — если бы, конечно, не архитектура, не краснокирпичные террасные дома, перемежающиеся плодами социального строительства 1960—70-х, по сравнению с которыми даже наши райсоветы и райкомы КПСС выглядят вполне монументальными.
Я представлял себе знаменитую мечеть как нечто огромное, вознесшееся в серовато-голубовато-розовое лондонское небо, эдакий несокрушимый минарет веры. Но ничего подобного в округе не было. Мы вышли из парка, нырнули под виадук, ничего. Только стадион футбольного клуба «Арсенал» поблизости. И это при том, что общий вид прохожих не оставлял сомнений — наш пункт назначения где-то рядом. Не помогали ни гуглмэп, ни бумажная карта.
Наконец, пришлось спросить дорогу и испытать острое унижение от собственной ненаблюдательности – мы несколько раз проходили мимо, не сочтя это невзрачное здание, которое вряд ли назовешь шедевром архитектуры, за ТО САМОЕ. Случайный гид пожелал нам удачи (в чем, интересно?) и попрощался. Поглазев пару минут на большие окна, дешевую декоративную кирпичную кладку, на серый бетонный минарет, мы отправились восвояси, на юг.
Я предаюсь здесь воспоминаниям о совершенно незначительной прогулке только для того, чтобы заявить: нет теперь там никакого «Рабского труда». На днях неизвестные выломали часть стены с граффити и наутро изумленные местные жители обнаружили на этом месте серую свежезацементированную поверхность. Хозяева магазина «Все за фунт» отнекиваются, мол, здание им не принадлежит, ничего не знаем. Член местного совета заявил, что жители округи в ярости, и призвал слать рассерженные имейлы аукционистам в Майами, тем самым, что выставили «Рабский труд» за 450 тысяч фунтов. Наконец, владелец Fine Art Auctions Miami Фредерик Тат сказал, что граффити продается известным коллекционером, который, впрочем, пожелал остаться неизвестным. Торги пройдут в ближайшую субботу. Я с волнением слежу за развитием ситуации.
Редко, когда произведение политического искусства оказывается в столь символическом контексте; «Рабский труд» в каком-то смысле повторяет судьбу искусства в современном мире вообще. Анархист Бэнкси анонимно делает граффити – «для народа». Чтобы наслаждаться этим произведением, не нужно платить, не нужно идти в галерею или в музей, не нужно даже открывать окошко браузера. Искусство принадлежит народу в самом прямом смысле этого выражения, оно находится на улице, каждый, буквально каждый имеет его в своем распоряжении.
Более того, каждый имеет полную свободу в отношении артефакта – смотреть, не смотреть, думать, не думать, можно даже зарисовать или подпортить, как случилось с другим граффити Бэнкси в районе Эссекс-роуд (это я сам в прошлом году приметил). Но на каждый революционный анархизм найдется свой буржуазный консюмеризм. Если революцию нельзя остановить, то ее можно превратить в товар, выломать из стены грошового магазина, вывезти в невыносимый Майами и продать на аукционе за большие деньги. Иными словами, вставить радикальный художественный жест в рамочку и повесить на стенку в особнячке.
Политический символизм нарастает: оказывается, «первый мир» может грабить «третий» еще и таким вот образом. Утешает только то, что Бэнкси жив, судя по всему, в хорошей форме и много чего еще нарисует. Все стены не выломать.