Работники нефтяной промышленности на западе Казахстана в 2011 году начали одно из самых массовых стачечных движений в постсоветской истории, а после этого пострадали от одной из наиболее жестоких расправ: в Жанаозене 16 декабря 2011 года правоохранители убили не менее 16 человек, и ранили, по крайней мере, 64. Бунт рабочих вызвал такую паранойю среди казахской элиты, что после подавления этого движения правительство прибегло к использованию судов и полиции для беспрецедентного давления на активистов профсоюзов, политическую оппозицию и журналистов. К концу 2012 года большинство скромных демократических достижений прошлых двух десятилетий было упразднено. Нефтяники и их сторонники все ещё в тюрьмах, немало из них — по вопиющим политическим обвинениям, много кто — на основании «показаний», выбитых с помощью пыток. Лидеры «демократических» западных стран, которые потребляют значительную часть нефти, добытой в Казахстане, красноречиво молчат. В этой статье я перескажу историю забастовки 2011 года и репрессий после неё и прокомментирую её в более широком контексте.
Контекст
Нефтяные месторождения в западном Казахстане, где в 2011 году вспыхнула забастовка, являются наиболее значимым источником богатства казахской элиты и важным источником поставки нефти на международный рынок. Казахстан — второй после России среди бывших советских государств по масштабам добычи нефти: её объём почти вдвое превышает азербайджанский и ненамного уступает норвежскому[1]. Государственная нефтяная компания «Казмунайгаз» совершает управление крупнейшим нефтяным месторождением Тенгиз вместе с американскими и российскими компаниями («Шеврон», «Экссон Мобил» и «Лукойл»). Гигантское месторождение Кашаган, расположенное на севере Каспийского моря, разрабатывают совместно компания «Казмунайгаз» и крупные европейские и американские компании. Китайские нефтяные корпорации играют важную роль в этих проектах, и их влияние возросло после окончания строительства нефтепровода в Китай в 2006 году.
Нефть является крупнейшим источников прибыли от экспорта и доходов национальной экономики Казахстана. С тех пор, как в начале 2000-х годов цены на нефть начали расти, богатство казахской элиты стремительно увеличилось, и новую столицу Казахстана Астану (прежде — Целиноград) наполнили небоскрёбы и BMW. В масштабах всей страны средние жизненные стандарты выросли. Несмотря на это, Мангыстау, который всегда был бедным регионом с небольшой активностью вне нефтяного сектора, остаётся бедным. Хотя там добывается больше нефти, чем в других регионах Казахстана, в 2008 году исследователи из ООН выяснили, что в Мангыстау людей, которые живут за чертой бедности, больше, чем в любом другом, и что по показателям развития этот регион едва достиг среднего их уровня в масштабах страны[2]. Гнев из-за социальной несправедливости, очевидно, стал одной из главных причин роста воинственных настроений в районе казахских нефтяных месторождений.
Стачки нефтяников
На протяжении 2000-х годов уже происходили отдельные забастовки на нефтяных месторождениях. В Мангыстау за два года до волнений 2011 были значительные забастовки. В 2009 году две тысячи бурильщиков в «Бургылау», бурильной компании в Жанаозене, организовали «сидячую» забастовку и голодовку с требованиями поднять заработную плату, улучшить условия труда и национализировать компанию. Они создали новый профсоюз, который не зависел от «жёлтого» профсоюза, унаследованного с советских времён, и вербовали в него членов с других организаций. В марте 2010 года от 6 до 10 тысяч рабочих организовали девятнадцатидневную забастовку в компании «Озенмунайгаз», отделении компании «Kazmunaigaz Exploration & Production», — в контролируемом государством подразделении «Казмунайгаза», которое занимается разведкой и добычей и разместило 39% акций на лондонской фондовой бирже. Противостояние прекратилось, когда компания пошла на существенные уступки. Предложения руководства относительно реформирования системы начисления зарплат (путём интеграции в основную зарплату премий, таких как региональные надбавки и надбавки за опасные условия труда, что, по мнению рабочих, могло уменьшить доходы), были отброшены. Менеджер, который пытался внедрить нововведение, был уволен. Рабочие также требовали увольнения представителя их профсоюза, которого обвиняли в плохом представительстве их интересов (Майтанов 2010; Козыбаева 2010; Linksunten 2011).
Забастовочная волна 2011 года началась в середине мая тремя связанными волнениями на промышленных предприятиях.
9 мая протесты начались на «Каражанбасмунай» — предприятии в совместной собственности «Казмунайгаза» и китайской холдинговой компании СІТІС. Рабочие отказались есть. Непосредственным поводом для волнений были выборы в профсоюз: рабочие проголосовали за отстранение «жёлтых» уполномоченных, которые поддерживали руководство, но «Каражанбасмунай» отказался признавать результаты выборов. 17 мая 4500 рабочих демонстративно покинули предприятие, требуя равенства в зарплате с рабочими «Озенмунайгаза», которые улучшили своё положение в результате акции 2010 года.
11 мая к протесту присоединились казахские рабочие «Ерсай Каспиан Контрактор» — предприятия в совместной собственности ENI (многонациональной нефтяной компании с центром в Италии) и «ERC Holdings of Kazakhstan». Они требовали равенства в зарплате с иностранными рабочими, которые, исполняя ту же самую работу, получали при этом, как утверждали бастующие, вдвое большую зарплату. Компания отказалась вести переговоры с забастовщиками и ответила на их требования увольнениями. 10 рабочих начали голодовку (Rysaliev 2011; Central Asia Newswire 2011).
16 мая часть рабочих «Озенмунайгаза» присоединились к акции, тоже выступая против низкой оплаты и плохих условий труда. Руководство в ответ их уволило. Началась голодовка. В знак солидарности с акцией большинство работников «Озенмунайгаза», включая водителей и обслуживающий персонал и ремонтников скважины, объявило забастовку. Они требовали увеличения зарплаты, чтобы компенсировать потери от стремительной инфляции после повышения зарплат прошлого года и уменьшения дополнительных выплат.
Требования бастующих отличались. Ведущая бизнес-газета Казахстана сообщала, что основной упор в требованиях рабочих «Озенмунайгаза» был на пересчёте коэффициентов (т.е. региональных и отраслевых надбавок и т.д.), по которым вычислялся размер зарплаты. Среди других требований, о которых сообщает Ассоциация прав человека Центральной Азии, были право на деятельность независимых профсоюзов и пересмотр коллективных договоров «по принципу равенства сторон»; увеличение зарплаты на 100% для поднятия жизненных стандартов рабочих к необходимому минимуму; приведение зарплаты и условий труда в соответствие со стандартами Международной Организации Труда (Берегенов 2011; Атаева 2011).
Забастовка вскоре превратилась в поединок между нефтяниками с одной стороны и компаниями, судами и властью — с другой. Местные суды вскоре признали все эти стачки незаконными, но акции усилились. Сотни забастовщиков были уволены. Сети рабочего движения сообщали, что местные чиновники получали приказы работать как штрейкбрехеры, и что им угрожали увольнением в случае отказа (Атаева 2011а; ИКД 2011а, 2011b). В конце июня полиция начала арестовывать активистов, начиная с Акжимата Аминова, который был юридическим советником рабочих «Озенмунайгаза»: ему дали условный срок заключения и опять арестовали после подавления забастовочного движения.
Бастующие собрались на центральной площади в Актау — в каспийском порту, в центре нефтяной промышленности Западного Казахстана. В Жанаозене, нефтяном городе в центре страны, где находится «Озенмунайгаз», возник палаточный городок. 5 июня толпа рабочих собралась в Актау, чтобы отправиться к зданию местной администрации, однако их силой разогнала полиция. 8 июля палаточный лагерь в Жанаозене был уничтожен полицейскими с резиновыми дубинками. Около шестидесяти рабочих в ответ на это облили себя бензином и угрожали самосожжением. Тысячу демонстрантов перед центральным офисом «Озенмунайгаза» окружила полиция. В последующие дни произошло еще несколько столкновений между полицией и толпой, насчитывающей несколько тысяч человек. (Атаева 2011).
Забастовщики находились в центре Жанаозена на протяжении лета и осени. Чтобы устранить их, потребовалась расправа 16 декабря.
Битва за новые профсоюзы
Во время волны забастовок рабочие столкнулись с препятствиями, которые создавались структурами официального профсоюза. Руководители профсоюза нефтяников, который входит в проправительственную Федерацию профессиональных союзов Республики Казахстан (ФПРК), неоднократно объединялись с собственниками предприятий и службой безопасности с целью разрушения организации рабочих. ФПРК, подобно похожим федерациям в других бывших советских странах была наследницей непосредственно старых «официальных» профсоюзов, которые в советское время были квазигосударственными структурами, что вместе с руководителями следили за дисциплиной среди рабочих, а вместе со службой безопасности их наказывали. За два десятилетия постсоветских трудовых конфликтов методы ФПРК почти не изменились.
Попытки создать независимый профсоюз в районе нефтяных месторождений уже были до 2011 года. В компании «Ерсай Каспиан Контрактор» был создан независимый профсоюз «Каракия». Во время забастовки в «Бургылау» в том самом году тоже были попытки создать независимый профсоюз. Во время переговоров 2010 года на «Озенмунайгазе» рабочие требовали отстранения профсоюзных функционеров-коллаборационистов, хотя попыток основания новых организаций не было зафиксировано
На «Каражанбасмунае» жестокое противостояние с «жёлтыми» профсоюзными функционерами было одной из причин забастовки 2011 года. В ноябре 2010 года переговорная комиссия, созданная для обсуждения размера платы и условий труда в компании, и общее собрание профсоюза предложили троих представителей для участия в переговорах. Но в январе 2011 года представитель профсоюза Эрбосин Козарханов самовольно согласился с руководителями, что одну из делегаток, выдвинутых для участия в комиссии, — юриста Наталью Соколову — следует уволить. Активисты, в частности глава представителей профсоюза Асланбек Айдарбаев, протестовали против этого бюрократического предательства. В ответ группа из более чем двадцати мужчин, один из которых держал огнестрельное оружие, угрожали Айдарбаеву и двум другим активистам и предупредили их, чтобы те «не вмешивались» (HRW 2012: 47-48).
В апреле 2011 года рабочие трёх смен в «Каражанбасмунае» провели собрание, на котором проголосовали за отстранение Козарханова. Более двух тысяч рабочих подписали письмо в поддержку этого решения. Компания, официальный профсоюз и полиция тогда объединили усилия против рабочих, что осмелились голосовать за честное представительство. Им было запрещено использовать помещение для собраний, где всегда проводились встречи членов профсоюза. Козарханов и его сообщники отказались отдать собственность и помещение тем, кто был избран вместо них. Полиция отказалась расследовать незаконное удержание собственности профсоюза Козархановым, и в то же время начала «охоту на ведьм» — открыла дело против Соколовой (HRW 2012: 44-55; Трубачева 2011).
В «Мунайфилдсервисе», маленькой компании для обслуживания нефтяного месторождения, расположенной в Жанаозене, борьба с целью избавиться от руководителей коллаборационистского профсоюза окончилась 4 августа 2011 года со смертью активиста — рабочего Жаксылыка Турбаева. Рабочие созвали собрание, чтобы обговорить смену руководителя «жёлтого» профсоюза, и выдвинули кандидатуру Турбаева, 28-летнего бурильщика. Когда рабочие перешли в зал для собраний, менеджеры приказали Турбаеву остаться. После этого он был убит неизвестными лицами (Республика 2011).
В «Ерсай Каспиан Контрактор» организация забастовки была подкреплена существованием независимого профсоюза «Каракия». Её организатор, Нурбек Кушакбаев, боролся за защиту своего права на рабочее место и выиграл судебное дело в 2010 году. Чтобы обезвредить этот профсоюз, который фактически поддержал своих членов, когда они объявили забастовку, хозяева предприятия нуждались в помощи судей: в июне судья подверг временному заключению всех пятерых выдвинутых профсоюзом членов забастовочного комитета и объявил профсоюз недействительным на шесть месяцев из-за поддержки незаконной забастовки (HRW 2012: 82-90).
Как внешний наблюдатель этих событий я могу сказать, что рабочие «Озенмунайгаза», крупнейшей из охваченных стачечной волной компаний, имели столкновения с руководителями «жёлтого» профсоюза в 2010 и 2011 годах, однако не достигли прорыва в создании новых типов организации. Некоторые активисты считают, что трудности, возникающие при внедрении независимых форм организации рабочих — в частности, стачечных комитетов, новых профсоюзов и т.д., которые должны создаваться вопреки совместным усилиям «старых» профсоюзов, руководства, судей и полиции — являются непреодолимыми.
Нет сомнений относительно значительности участия врагов забастовщиков в вопросе рабочей организации. Они мобилизировали огромные ресурсы для запугивания и шантажа, для затыкания рта активистам, которые пытались организовать рабочих и чётко выразить их требования. Начиная с лета 2011 года, когда рабочие отказались сворачивать палаточный городок, колёса репрессий начали вращаться быстрее. Наталия Соколова, адвокат, которая помогала забастовщикам «Каражанбасмуная», была приговорена к шести годам тюремного заключения; один из основных активистов на «Каражанбасмунае» Куаныш Сисинбаев получил наказание в виде 200 часов общественных работ по той же статье. Жанболат Мамай, 23-летний активист оппозиционного политического движения «Пен Тил» был задержан непосредственно по возвращению из Москвы, где он выступал перед активистами, и просидел 10 дней под административным арестом (Атаева 2011b; Курсив 2011a, 2011b; РД КМГ 2011).
Отголоском сталинских репрессий тридцатых годов выглядит то, что Соколова впоследствии согласилась «покаяться» в своих придуманных «преступлениях» по телевидению в обмен на сокращение её срока. Далее будут происходить и другие случаи, когда власть применяла угрозы для давления на задержанных, на их семьи, требуя унизительного «признания вины» или публичного осуждения других активистов
Репрессии со стороны государства
Расправа 16 декабря, которая положила конец волне забастовки, была спровоцирована вульгарными государственными празднованиями двадцатилетия «независимости» Казахстана от Советского Союза. При до сих пор неясных обстоятельствах произошёл конфликт между некоторыми нефтяниками и служащими, что украшали городскую площадь во время подготовки к празднованию. Произошли беспорядки, были совершены нападения на помещения «Озенмунайгаза», на некоторые торговые центры и другие здания.
Полиция реагировала быстро. Без каких-нибудь попыток кого-то задержать или применить несмертельные средства (водомёты или слезоточивый газ), полицейские открыли огонь из автоматического оружия по беззащитной толпе. Полиция продолжала стрелять и когда демонстранты разбегались, стреляла некоторым людям в спину. Когда толпа отступила, полицейские били большими дубинками раненых и находящихся без сознания, которые лежали на земле. Хотя казахское правительство запретило доступ в район этих событий правозащитным и другим неправительственным организациям, жители преодолели стену секретности и обмана: видеозаписи расстрела появились на YouTube[3].
Аким (мэр) Жанаозена впоследствии сказал журналистам, что было убито 16 человек и ранено 64. Закрытие доступа к району событий на протяжении нескольких недель после убийств сделало невозможным проверку достоверности утверждений, что убитых было намного больше. Полиция также открыла огонь по демонстрантам в соседнем Шетпе, убив одного человека[4].
После расправы в Жанаозене прошли полицейские облавы на нефтяников и их сторонников. В июне 2012 года 37 жителей Жанаозена оказались в роли обвиняемых во время судебных процессов, в которых использовались наиболее общие нормы, такие как запрет «массовых беспорядков», «разжигание социальной, национальной или религиозной вражды» и «умышленное разрушение или нанесение вреда чужой собственности». Семнадцать человек были приговорены к тюремному заключению от трёх до пяти лет, другие получили условные или нетюремные приговоры.
Активисты и другие открытые помощники нефтяников понесли самые суровые наказания. Роза Тулетаева, 46-летняя мать троих детей, выступавшая в роли главного оратора, защищая права бастующих, была приговорена к семи годам заключения. Среди прочих активистов, получивших суровые приговоры, — лидер забастовщиков Максат Досмагамебетов (6 лет); Танатар Калиев, один из первых рабочих, пожаловавшихся на пытки со стороны полиции в суде (4 года); Талгат Сактаганов, который ездил, чтобы сообщить о деле нефтяников европейским парламентариям (4 года); Нарын Джарылгасынов (6 лет) и Канат Жусипбаев (6 лет).
Приговоры участникам событий в Жанаозене стали известны после оглашения приговоров 1 мая в посёлке Шетпе, где четверо активистов получили от 4 до 7 лет. Ещё шесть человек было амнистировано, один был оправдан, а один получил условный срок.
Особенно ужасным во всех этих судебных делах было то, что много подсудимых и свидетелей столкнулись с пытками со стороны следователей. Эта варварская практика сочеталась с множеством других нарушений основных принципов законности (например, подсудимые не имели доступа к адвокатам; распространённой практикой было использование анонимных свидетелей; освещению этих дел в СМИ систематически создавали препятствия). В отчёте Фундации открытого диалога были упомянуты такие случаи: Максат Досмагамбетов (побои и унижения), Эсенгельды Абдрахманов (туберкулёз не лечили, неоднократно прыгали на нём, несколько раз раздевали и окунали в холодную воду), Танатар Калиев, чьи выбитые силой показания были использованы для того, чтобы осудить других, хотя он позже отрёкся от них (били, запугивали семью, раны отказывались лечить), Шабдал Уткилов (душили) и Роза Тулетаева (подвешивали за волосы, душили, били железным прутом) (Open Dialog Foundation 2012).
В октябре 2012 года ведущий казахский правозащитник Галим Агелеуов сообщил на заседании ОБСЕ в Варшаве подробности пыток, применённых против 11 свидетелей и 20 подозреваемых. Реакция «демократических» западноевропейских стран, корпорации каждой из которых покупали значительные объёмы казахской нефти, была вялой. Тем временем первый свидетель, на которого ссылался Агелеуов, 20-летний Александр Боженко, признавшийся, что после избиения следователями он лжесвидетельствовал против знакомых, был убит неустановленными лицами в Жанаозене десять дней спустя (Агелеуов 2012).
Реакция власти
Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев двойственно отреагировал на расправу. С одной стороны, он пытался обвинить подчинённых в кризисе нефтяной отрасли и провести кадровые замены среди руководителей для возобновления порядка. С другой, он санкционировал намного более масштабные репрессии против политической оппозиции и СМИ.
«Игра в поиски виновных» сначала зацепила одного из ближайших соратников Назарбаева — его зятя Тимура Кулибаева, который был уволен с одной из своих должностей — должности руководителя государственной холдинговой компании «Самрук-Казина». Назарбаев требовал восстановления бастующих на работе, и было подсчитано, что к апрелю 2012 года свыше 2 тысяч из них опять получили работу. (Lillis 2012).
Помимо этого, суды наказали старших офицеров полиции, которые принимали участие в расправе в Жанаозене. 28 мая пять офицеров были приговорены к пяти и шести годам заключения за «злоупотребление властью или официальными полномочиями, что повлекло серьёзные последствия, с применением оружия». Конфискация имущества была отменена в результате апелляции. Трое ведущих руководителей «Казмунайгаза», которые присвоили средства, направленные на программы развития в Жанаозене, тоже были приговорены к тюремному заключению за коррупционные растраты.
Однако ошибкой было бы считать, что власть действовала полностью объективно. Очевидно, полицейских, открывших огонь из автоматов в сторону невооружённых протестующих, было больше, чем пять. Учитывая тяжесть преступлений, признание их виновными в «превышении власти или служебных полномочий» является на удивление мягким. К тому же, как отмечают участники событий, ни один полицейский не преследовался по казахской статье «убийство при превышении мер, необходимых для задержания правонарушителя».
В любом случае, кадровые ротации в руководстве нефтяных месторождений затмило большое государственное наступление на оппозицию — на тех., кто осмелился выступить в поддержку нефтяников. После ряда арестов показательные судебные процессы против трёх политических активистов — Владимира Козлова, лидера оппозиционной группы «Алга!» Серика Сапаргали и Акжанта Аминова (который уже арестовывался во время забастовки 2011 года) — были проведены в Актау. В октябре 2012 года Козлов был приговорён к шести годам лишения свободы по политическим обвинениям («разжигание социальной вражды» и т.д.), непосредственно связанным с его поддержкой бастующих нефтяников. Сапаргали и Акимов были приговорены к более коротким испытательным срокам (Solicitors International Human Rights Group 2012). Другой заметный оппозиционер, директор театра Болат Атабаев, был арестован, однако вскоре отпущен без выдвижения обвинения.
После этих дел началось беспрецедентное давление на СМИ. В ноябре и декабре 2012 года прокуратура пыталась закрыть восемь газет и 23 сайта — включительно с ведущими независимыми источники новостей, такими как «Республика» и «Время». Эти меры положили конец открытому, независимому распространению информации в границах Казахстана. Судебные дела также коснулись сетей Twitter и Facebook и других социальных медиа, использовавшимися активистами. Часто обвинения в экстремизме выдвигались против журналистов — часто в отношении их освещения событий на нефтяном месторождении. Организации журналистов предупреждают о том, что, в отличие от обвинений в клевете, которые использовались ранее, обвинения в экстремизме потенциально могут повлечь за собой суровые наказания для журналистов.
Печатается в сокращении