Протесты в Киеве потихоньку стихают. Вполне может быть, что это еще не конец, и власти в очередной раз дадут повод народу выплеснуть свой гнев на улицы украинских городов. Но кое-какие выводы из случившегося уже можно сделать, а заодно извлечь некоторые уроки и для Беларуси.

Эволюция Майдана

За два месяца противостояния украинские протесты заметно эволюционировали по сравнению с началом Евромайдана. Если начиналось все с требований подписать соглашение с Европейским Союзом, мирного стояния на Майдане под полным контролем оппозиционных партий, то сейчас о Европейском Союзе вспоминают все реже, мирный протест перерос в настоящие городские бои, а оппозиция полностью утратила контроль над массами. Таким образом, невозможно рассматривать Майдан в неком статичном положении, повторяя то, что говорилось о нем в самом начале противостояния. Благодаря непропорционально жестоким и неподдающимся какой-то логике действиям властей, Майдан из абсолютно чуждого (как по целям, так и по способу организации) анархистам действия эволюционировал к самоорганизации, радикальным действиям и протесту против милицейского насилия и усиления государства.

Майдан и фашизм

Основной упрек со стороны левых и анархистов к Майдану это активное участие в нем различных ультраправых группировок, которое, разумеется, имеет место быть, и было бы глупо его оспаривать. Вспоминаются нападения ультраправых молодчиков на представителей независимого профсоюза, студенческих активистов и феминисток. Тем не менее, является ли это причиной для неучастия в протестах сейчас? Как мы писали выше Майдан претерпевает изменения, причем в такой ситуации все меняется очень быстро, поэтому вспоминать обиды месячной или более того давности значит просто отдать Майдан на откуп правых и усилить их влияние. Как показывает практика украинских анархистов, которые принимают участие в протестах, вполне возможно пойти на некоторое перемирие и делать свое дело несмотря на присутствие националистов. Некоторые «горячие» интернет воины заявляют в комментариях, что надо бы сначала прогнать правых, а потом уже бороться с Беркутом и властью. Что ж, давать советы сидя за монитором компьютера дело не хитрое, объективный же анализ ситуации говорит о невозможности такого сценария в виду большей численности и лучшей организованности представителей правого лагеря.

Так же нельзя не отметить, что за годы уличного противостояния мы забыли что значит «фашизм» и в чем его настоящая опасность. Фашизм — это не кельтские кресты, не «магические» циферки 14/88, не марка одежды и даже не хулиганы определенных футбольных клубов. Фашизм в первую очередь это политическая идеология, которая характеризуется, среди прочего, усилением государства, насильственными методами подавления инакомыслия,  авторитаризмом, неприятия демократических норм даже в их либеральном понимании. Кто же в украинской ситуации является большим фашистом: власть, стреляющая по демонстрантам и принимающая полицейские законы или молодчики из «Правого сектора», выступающие против этих жестких мер? Кто представляет наибольшую опасность для народного движения? Вопросы отнюдь не риторические. Что значит принятие новых законов для левого и анархического движения хорошо и подробно изложено в статье «Скрытая угроза», поэтому на этом мы подробно останавливаться не будем. Скатывание в авторитаризм и криминализация протестного движения после принятия этих законов вполне очевидна.

Усиление правых, конечно, не несет ничего хорошего. Однако, разве неучастие анархистов в протестах как-то помешает правым развить свое влияние? Или наоборот, активное участие антиавторитариев сможет создать видимую альтернативу националистам и поспособствует пропаганде наших идей? Нет никакой логике в том, чтобы неучаствовать в протестах, из-за присутствия там наших врагов. Это только усилит их позиции и поспособствует дальнейшей маргинализации анархистского движения. Проигрыш восстания неизбежно скажется на всех оппонентах власти, победа же (разумеется, на данном этапе мы не говорим о победе социальной революции, а о поражении действующей власти и выполнении вполне умеренных требований протестующих) сможет поспособствовать росту анархистского движения только при активной позиции самих анархистов. Иначе ее плодами воспользуются лишь либералы и ультраправые, что опять же негативно скажется на всем анархистском движении. При этом, конечно, надо понимать, что участие может иметь разные формы, о которых сложно судить не будучи на месте действия, но которое должно быть заметно и иметь какое-то пропагандирующее воздействие на массы.

Помимо неучастия в протестах из-за весомого присутствия националистов, есть и другая крайняя точка зрения — забыть обо всех разногласиях и вместе бороться против действующей власти. В ответ на это мы могли бы провести длинный исторический опус о последствиях сотрудничества анархистов с авторитарными силами, которое всегда заканчивалось плачевно для анархистов. Но вместо этого  лучше дадим слово самому «Правому сектору», одно из требований которого «роспуск и запрет антигосударственных партий и группировок». Не надо быть шибко умным, чтобы понять, что значит антигосударственная группировка в устах ультраправых. Так же представители националистов говорят об участии своих лидеров в новой структуре власти и должностях в СБУ (Служба Безопасности Украины, аналог белорусского КГБ) . Задача анархистов на данном этапе не участие в протестах ради смены власти, забыв о своих идеях и врагах, не драки с Беркутом, а агитация среди людей и донесение своей позиции до народных масс.

Нападение анархистов на офис Партии Регионов в Киеве

Регионы

Очень важную роль в протестах сыграли регионы Украины. Именно в регионах (в первую очередь во Львове) родилось нынешнее протестное движении, регионы смогли поддержать митингующих в Киеве во время активной фазы противостояния, создавая помехи карательным отрядам, именно там была выработана концепция «неполитического протеста» (то есть без приоритета политиков над гражданскими активистами), и именно в регионах протесты достигли наиболее глубоких преобразований в политической сфере. Пока в Киеве протестующие эффектно сражались с Беркутом и строили баррикады, в регионах захватывали администрации и создавали народные советы. Например, на митинге в Сумах была организована Народная Рада. Кроме того, решено создать районные Народные советы и взять под общественный контроль райгосадминистрации, отряды муниципальной милиции и Народной Самообороны, провести антикоррупционные расследования в регионе. Во Львове избранный захватившими здание областной администрации комендант Соколов говорит, что в ближайшее время облсовет назначит исполнительный комитет «как при власти советов — есть советы, а они назначают исполкомы». В этот комитет, надеется Соколов, войдут не политики, а общественные и гражданские лидеры, так как политикам львовяне не слишком доверяют.

Это разумеется еще не прямая демократия и самоуправление, но все же движение в правильном направлении, и, что важно, осуществляемое самим народом стихийно, без какого-либо воздействия политических сил. Можно только представить, во что могло вылиться подобное движение, если бы у анархистов была хоть какая-то поддержка и влияние в массах.

Активисты «Социального Сопротивления» и «Автономного Сопротивления» в здании Львовской областной государственной администрации

 Уроки для Беларуси

Что же мы, анархисты Беларуси, можем извлечь из украинских событий?

Первое это необходимость сплоченности и организованности. Про это много говорят каждый раз во время массовых протестов, к которым анархисты опять оказываются не готовыми, не организованными и изолированными от масс. Печальная спираль, по которой движется все анархистское движение.

В Беларуси, в отличи от Украины, правые не смогут сыграть важную роль в массовом движении, они еще более раздроблены, пассивны и апатичны, чем анархисты. Оппозиция не пользуется каким-то влиянием и уважением, ее воспринимают лишь постольку, поскольку они оппоненты власти, а других сил народ не видит. Это дает какие-то шансы даже немногочисленным, но организованным и решительным группам, которые могут сыграть важную роль в будущих протестах. Но для того, чтобы стать таковыми, нужна большая подготовительная работа, направленная на внутреннее развитие каждого активиста, сплоченность разных групп, коллективов и инициатив, и участие в социальных конфликтах с целью привлечения симпатий в обществе.

Выше мы уже отметили важность регионов в украинских событиях. Белорусская оппозиция крайне мало уделяет внимание этому вопросу, созывая всех протестующих в Минск на какие-то непонятные ритуальные действия. Анархисты, к сожалению, тоже крайне слабо представлены в других регионах, за исключением разве что Гомеля. Между тем у регионов может быть важная тактическая роль: отвлечь ОМОН и других силовиков от событий в столице, перекрытие транспортных путей, сбор и передача необходимых вещей и средств для протестующих в Минске (все же основные события, как показывает практика, происходят в столице, а учитывая сравнительно небольшие расстояния между Минском и другими регионами, такая помощь может быть доставлена довольно оперативно и без больших затрат) и др.

Конечно, сейчас нам кажется, что повторение украинских событий у нас крайне маловероятно. Но еще месяц назад и в самой Украине нынешние события не были ожидаемыми и желанными для большинства участников. События развивались не по некому заготовленному сценарию, а спонтанно, как реакция на жестокость и неадекватность властей. Возможно, ничего подобного в Беларуси в ближайшем будущем не предвидится, однако лучше быть готовым к событиям, которые не произошли, чем оказаться неготовыми к тому, что будет в действительности. Так же надо понимать, что ни о какой социальной революции говорить пока не приходится. В лучшем случае это будет демократический переворот или буржуазно-демократическая революция. Тем не менее, неучастие в нем абсолютно точно не даст ничего анархистскому движению. Попытка же продвигать среди восставших масс свои идеи может заложить фундамент для последней революции.

В заключении приведем отрывок из заметки российского анархиста М. Магида «Буржуазно-Демократические Революции и Социалисты»

..Они (буржуазно-демократические революции) всегда включают в себя эмбрионы будущих социально-классовых народных движений. Буржуазно-демократические революции способны дать относительную свободу слова и собраний, к тому же они — и это не менее, а намного более существенно, позволяют работникам получить опыт борьбы и самоорганизации, который может пригодиться в будущем. Как заметил официант в египетском ресторане в ответ на вопрос одного моего знакомого о египетской революции: «мы будем восставать против всех правительств и смещать их до тех пор, пока они не станут делать то, что нас устраивает». После 5 тысяч лет деспотии — это огромный шаг вперед! Более того. В своей последовательной развернутой форме движение может привести к установлению общей коллективной собственности и прямой демократии во всех сферах жизни, на территории и производстве (если майданы\тахриры смещают правительства раз в полгода, зачем вообще нужны эти правительства и почему не создать по всей стране майданы и их исполнительные комитеты, отчетные перед собраниями). Постепенно разочаровываясь в  либеральной системе, в буржуазных партиях и вождях, трудящиеся классы начинают движение к новым, социалистическим целям, но это долгий процесс, который может занять годы и десятилетия.

Но следует помнить, что реальная жизнь сложна, а буржуазно-демократические революции — процесс сам по себе долгий и грязный. Все подобные движения могут вести не к победам, а к поражениям. Они могут сменяться откатами и отливами, наступлением контр-революции, которая способна на многие годы зачистить все политическое пространство (кстати, именно этот фактор часто побуждает социалистов участвовать в революциях). Или, даже в случае победы, революции могут привести к власти крайне неприятных людей: Робеспьер гильотинировал  всех своих оппонентов слева и справа,  Кромвель убил полмиллиона симпатичных ирландцев. Национализм — тоже детище буржуазных революций. К сожалению (а может быть и к счастью), история никому ничего не гарантирует. Но и достижения и успехи революций тоже не подлежат сомнению. Без Великой Французской революции не было бы ни Парижской Коммуны, ни современной Франции, где люди все же обладают определенными гражданскими и социальными правами.